Рифтеры (Сборник)

«Интересно?»

Никакого толку, слишком мало информации. Но как раз достаточно, чтобы привлечь внимание кого‑то вроде Ахилла. Никакие это не данные на самом деле, а наживка.

«Ответь».

* * *

– Спасибо, что заскочили на огонек, – голос, как из жестяной банки, без картинки.

Дежарден включил собственный голосовой фильтр:

– Получил ваше сообщение. Что я могу для вас сделать?

– Нас связывает взаимный интерес к биохимии, – вежливо ответил незнакомец. – У меня есть информация, которую вы можете счесть полезной. И наоборот.

– А кто вы такой?

– Я человек, который разделяет ваш интерес к биохимии и обладает информацией, которую вы можете счесть полезной.

– На самом деле, – заметил Дежарден, – вы всего лишь программа‑секретарь. Причем довольно примитивная.

Пустота не согласилась.

– Тогда ладно. Загрузите что хотите и снабдите тегами, как это свое приглашение. При следующем сканировании посмотрю и свяжусь с вами.

– Простите, – ответила программа. – Так не пойдет.

«Ну разумеется».

– А как пойдет?

– Я бы хотел встретиться с вами.

– Хорошо. Назовите время, я расчищу канал.

– Лично.

– Хорошо, так как я... Секунду, вы имеете в виду – в реале?

– Да.

– Зачем?

– Я по натуре подозрителен. Не доверяю цифровым изображениям. Я могу быть у вас через сорок восемь часов.

– А вы знаете мое местоположение?

– Нет.

– Знаете, если б я тоже не был «по натуре подозрителен», то уж точно стал бы таким сейчас.

– Тогда мы разделяем не только интерес к биохимии.

Дежарден ненавидел, когда приложения так себя вели – пытались шутить или тупо острить, желая ка­заться более человечными. Правда, в людях он эту черту тоже не переваривал.

– Если вы выберете время и место, где мы могли бы встретиться, – продолжила программа, – я обещаю подъехать.

– А откуда вы знаете, что я не в карантине?

«И если на то пошло, откуда я знаю, что ты не в карантине? Куда я, вообще, лезу?»

– Это не проблема.

– Да что ты такое? Какой‑то тест на лояльность? Тебя Роуэн натравила?

– Я не понимаю.

– Потому что вот это совсем необязательно. Уж корп‑то должен бы знать. – За кого бы ни договари­валась программа, он занимал высокое положение. Еще бы, так уверенно говорить о расходах на поездки. Если только вся затея не была чьим‑то бессмысленным хитроумным розыгрышем.

– Я не провожу проверку на лояльность. Я прошу встречи.

– Ладно, хорошо. «Реактор Пикеринга». Наркобар в Садбери, Онтарио. Среда, в 19:30.

– Замечательно. А как я вас узнаю?

– Не так быстро. Я лучше сам к тебе подойду.

– А вот это проблема.

– И то верно. Если ты думаешь, что я побегу к кому‑ то, кто даже имени своего не называет, то тебе нужен новый патч.

– Как жаль слышать такое. Тем не менее это не имеет значения. Мы все равно можем встретиться.

– Нет, если никто из нас не будет знать, как выглядит другой.

– Увидимся в среду, – сказала ему программа. – До свидания.

– Секунду...

Нет ответа.

«Черт». Кто‑то собирался встретиться с ним в среду. Он способен добраться до любого места под геостационарной орбитой всего за двое суток. Он знает о связи между источником Чэннера и Бетагемотом и, похоже, может узнать Дежардена вообще без каких‑либо отличительных знаков.

Кто‑то хотел с ним встретиться, желал он того или нет.

Дежардену все это казалось, мягко говоря, угрожающим.

НЕКРОЗ

В мире существовали такие места, которые кормились от артерий между точками «А» и «Б» и сами себя обеспечить не могли. Когда устанавливали карантин, находили отравленный водоносный слой или когда равнодушные граждане покидали очередной промышленный центр, вылетающий в трубу, – в общем, когда перекрывали кровоток, такие поселения хирели и преображались в гангрену.

Разумеется, любые стены рано или поздно падали. Карантин отменялся или отмирал. Ворота открывались или же сгнивали от ржавчины. К тому времени было уже слишком поздно: живая ткань превращалась в некротическую. Новая кровь в мертвую зону не текла. Разве что пара‑другая прерывистых вспышек на подземных кабелях, периферийных нервах, где Водоворот перескакивал через провалы. Разве что несколько человек, не успевших вовремя убраться, но все еще живых; или тех, кто приезжал, не столько разыскивая это конкретное место, сколько убегая из другого.

Кларк попала именно в такой район, город руин, разбитых окон и пустых глаз, наблюдающих из домов, которые никто не озаботился снести. Жизнь здесь, по большей части, не замечала присутствия Лени. Та же избегала явных территориальных границ: беззубых детских черепов, со значением расставленных вдоль какого‑нибудь особенного тротуара; полумумифицированного трупа, распятого вверх ногами под загадочной надписью «Святой Петр Недостойный»; бесхозных автомобилей, словно по случайности перекрывающих то одну дорогу, то другую, – ржавых баррикад, что направляли беспечного путника к некой бойне в центре города, словно рыбу в запруде.

Два дня назад Лени обошла шабаш благодетелей, которые живьем ловили бродяг и отщепенцев, словно полевых мышей, и насильно накачивали их каким‑то генетическим коктейлем. Скорее всего, рецептом из ксантопластов. С тех пор ей везло: она больше никого не встретила. Передвигалась только ночью, когда ее чудесные глаза давали максимум преимуществ. Держалась подальше от местных штабов и блокпостов с горящими бочками, прожекторами и ржавыми, лишь наполовину функционирующими аварийными блоками Балларда. Попадались ловушки, замаскированные блиндажи с бандами выскочек, желавших завоевать себе положение в местной иерархии; они истекали слабым инфракрасным сиянием или осколками света, невидимыми для просто­го мяса. Кларк замечала их еще издали и меняла курс, а там так ничего и не подозревали.

Она почти миновала опасную зону, когда в дверном проеме дома, стоявшего примерно в десяти метрах впереди, появился какой‑то человек: метис с доминантными латиноамериканскими генами; его кожа казалась синевато‑серой в бледном свете, усиленном линзами. Голые ноги, обрывки пластика, нанесенного спреем прямо на подошвы, отслаивались на глазах. Какая‑то пушка в одной руке, двух пальцев на ладони не хватало. Другую он превратил в своеобразный протез, обернув вокруг нее клейкую ленту в несколько слоев, утыканную осколками стекла и ржавыми гвоздями.

Он посмотрел прямо на Лени глазами, что сияли такой же белизной и пустотой, как и ее собственные.

– И? – спросила Кларк через минуту.

Рукой‑дубинкой он резко обвел окружающую территорию:

– Не слишком большая, но моя. – От старых болезней он хрипел. – Надо платить.

– Я лучше пойду обратно, откуда пришла.

– Нет, не пойдешь.

Она привычным жестом постучала пальцем по запястнику. Тихо, почти беззвучно произнесла:

– Тень.

– Средства переведены, – ответило устройство.

Кларк вздохнула и скинула рюкзак. Еле заметно улыбнулась одним уголком рта.

– И как ты меня хочешь? – спросила она.

* * *

Он хотел ее сзади, хотел ткнуть лицом в землю. Хотел называть «сукой», «шлюхой» и «ампутанткой». Хотел порезать своей самодельной дубиной.

Лени думала, можно ли это назвать изнасилованием. Ей не дали выбора. С другой стороны, она не сказала «нет».

Он ударил ее, когда кончил, наотмашь врезал по голове рукой, в которой раньше держал пистолет, но жест был словно символическим. Наконец метис откатился в сторону и встал.

Все это время Кларк как будто издалека, отстранение наблюдала за собственной плотью, а теперь позволила себе вернуться к виду от первого лица.

– Ну что? – Она легла на спину, тыльной стороной ладони стирая грязь с лица. – Как я тебе?