Самосожжение

- При чем здесь Гонная Дорога и что это вообще такое?!

- А вы и не знаете? - съязвил Гей.

- Господи! Да я всю свою жизнь прожила за границей, училась, стажировалась, потом вышла за иностранца, за другого, за третьего... - Она усмехнулась, как бы выражая этой своей усмешкой печаль, а может, и сожаление о прожитой жизни, которую, как и всякой женщине, теперь ей хотелось бы прожить совсем иначе, такие дела. - И нигде, ни в одной стране, - сказала она твердо, - не встречалось мне такое странное название местности, или же что это такое, что за понятие?

Гей подавленно молчал.

Алина сказала, пожав плечами:

- Мне казалось, что этот портрет был написан в Старом Смоковце. И отец показывает на вершину Рысы.

- Но Бээн в Татрах не был! - загорячился Гей. - Он сам говорил мне! И просил побывать на Рысы, а потом рассказать ему, как и что. Об этом и по телефону мы говорили, несколько дней назад, перед отъездом сюда, я позвонил Борису Николаевичу...

- Бенедикту Никандровичу, - поправила его Алина. - Хотя все привыкли называть его Бээном. Такая вроде как ласковая аббревиатура... Вы где с ним познакомились-то? - спросила она участливо, уже и непонятно, какого Бээна в виду имея.

- Да в Лунинске, где же еще... - упавшим голосом произнес Гей.

- Мой отец, насколько я знаю, никогда не бывал в Лунинске.

И ей уже скучен стал этот разговор, она отошла к стене, на которой было нечто вроде миниатюрного пульта управления, разного цвета кнопки и клавиши, как раз напротив того простенка, где висел портрет Бээна.

- У меня однажды были в гостях земляки, - сказала она, - инженеры с Комбината, которым руководил отец. И они подарили мне эту систему...

Алина, глядя на портрет, вслепую нажала одну из кнопок на пульте. Вспыхнул яркий пучок света, направленный в верхнюю часть портрета. Алина прищурилась, напряженно откинув голову. И усмехнулась.

- Не то! - жестко сказала она и нажала сразу две клавиши, теперь возникла боковая подсветка, Алина снова прищурилась. - Ага, уже лучше... - Она утопила еще одну кнопку. - Вот! Можете полюбоваться...

Она глубоко вздохнула и, опустив руки, смотрела на портрет с таким выражением, как если бы перед нею не было вовсе никакого портрета, а был, например, прелестный вид на Фиалковую долину, за которой серебристо поблескивал Дунай, омывавший с другой стороны берег Австрии.

Увы, сам Гей видел все то же - изображение Бээна в рост на фоне пригорода Лунинска.

И Алина сказала ему:

- А теперь встаньте сюда, на мое место, и посмотрите...

Портрета не было. То есть багет, холст и масло - все это было, так и сверкало в световых потоках, а вот изображения Бээна словно никогда и не было.

- Не понимаю... - тихо сказал Гей.

- А вы смотрите! Смотрите!.. Освободитесь от всего, что делает вашу жизнь невыносимой...

- Чтобы вызвать воображение, что ли?

- Да нет, просто освобождайтесь.

- Мистика мне чужда, - твердо сказал Гей, между тем не отрывая взгляда от искрящегося под светом холста.

- Освобождайся молча, - заладила Алина одно и то же.

Господи, ну и влип я! - подумал Гей.

И при этом, наверно, скорбно склонил голову набок. Самую малость. Но этого было достаточно, чтобы возникла картина.

Мальчик и девочка лет шести играли с бабочкой на газоне.

Но куда же девался Бээн?

Солнце. Нежная зелень травы. Маргаритки, которые были похожи на белый цвет земляники...

- Я бы хотел позвонить...

- Георгию?

- Да... Я хотел бы знать, что теперь с Бээном.

Она усмехнулась. Она вполне понимала его состояние.

- Потерпи, - сказала она ему. - Скоро Георгий и сам придет сюда.

- То есть как...

- Я устраиваю небольшой прием. В твою честь.

Она вдруг перешла на "ты".

Словно портрет Бээна, точнее, то, что осталось на холсте вместо портрета с его фоном, способствовало их сближению.

- Да, но... Ты ведь не знаешь Георгия! - сказал он ей.

- Знаю. Он частенько бывает в Словакии. Впрочем, как и в других странах. В отличие от тебя.

- Да, но...

И тут Гей услышал мужской голос в холле.

Как ни странно, это был голос Георгия.

- Однако... - смешался Гей. - Как ты это устроила?!

- Не забывай, что я дочь Бээна! - засмеялась она.

Это правда. Куда бы ни приехал Бээн, в холодильнике всегда оказывался квас, коллекционный. Новый Свет, как там, в Смородинке, на птицефабрике. Гей тому свидетель. Аллергия у него на квас, вот ведь какие дола.

Гей в волнении подошел к окну.

Прелестный, скажем так, был вид на Фиалковую долину, за которой серебристо поблескивал Дунай, омывавший с другой стороны берег Австрии.

Алина в холле ворковала с Георгием.

Гей украдкой посмотрел на портрет.

И увидел только багет и холст.

Он понял, что реакция воссоздания из атомов и молекул того, что связано было с Бээном, уже не возобновится. Разве что в другом режиме. Новая технология, ну и так далее. Век НТР, чему тут удивляться.

Однако, едва лишь Алина ввела в гостиную Георгия, Гей с удивлением увидел, что с этим человеком он встречается впервые в жизни.

Георгий же шел к нему, улыбаясь как лучшему другу.

- Привет! - Он с размаху пожал руку Гея и даже поцеловать его хотел, как водилось у них в Клубе социологов, но Гей решительно уклонился. - Ну что, налюбовался? - Георгий кивнул на холст и багет.

- Да... - признался Гей. - Непостижимо все это...

- Что ты! Я как увидел первый раз... даже испугался! Ну просто живой Бээн!

- Бенедикт Никандрович, - вежливо поправил Гей.

- Бээн... - сухо сказал Георгий. - То есть бывший начальник. Просто-напросто звуковое сочетание первых букв этих слов. Бээн!.. Вполне буднично, мелко, зряшно. А когда-то, господи, мне представлялось в этой аббревиатуре нечто величественное, значительное, устрашающее... ну и так далее! - Георгий махнул рукой и отвернулся от багета с холстом.

- То есть как это бывший?.. - Гею казалось, что он ослышался.

- Дорогой мой, надо следить за прессой... - снисходительно произнес Георгий, доставая из кармана газету "Правда".

И Гей быстро нашел нужное место.

ПЛЕНУМ ОБКОМА ПАРТИИ РАССМОТРЕЛ ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ВОПРОС...

Гей к стене прислонился, читая статью, и случайно задел плечом кнопку на пульте. И снова, как и несколько минут назад, световые пучки протянулись к пустоте в багетной раме, и она опять заискрилась, и Георгий воскликнул: