Агент нокке, или на войне как на войне

– Он пока еще, слава богу, на своем месте, – встряла в разговор Вероника Леопольдовна.

Владислав Арсеньевич, директор школы, велел всем, кроме Ника, покинуть кабинет.

Они проговорили довольно долго. Случайно заглянувшая к директору старшая пионервожатая Тося, отметила странное сходство двух собеседников. Так похожи дальние родственники. Из кабинета ребенок вышел более уверенным и спокойным.

Оказалась, что Даша и Марина, знакомая Ника по больнице, учатся в одном классе.

Девочки вечерами пропадали в своем кружке. После драки мальчишку уважали хулиганы, которые при нем уже не решались издеваться над самим Ником, и над маленьким, вечно голодным одноклассником Левочкой, сыном опальной поэтессы.

Вскоре Ник подружился почти со всем классом.

Однажды вечером Петр Сергеевич отвел Ника в туристический клуб "Белая Сова". Там он встретил своих друзей Алешку и Сашу с Настей. Руководитель "клуба" Александр Викторович учил детей разным интересным и полезным вещам. К концу года они уже умели закрыться от чужого влияния, владели простейшими приемами боевой магии.

Могли оставаться в лесу незамеченными практически неопределенное время. Ник открывал практический любой переход (но некоторые из них требовали слишком много сил, и после этого становилось плохо – в этом случае дядя Саша немедленно прекращал тренировку). Алешка мог практически мгновенно снять боль, остановить кровотечение. Близнецы Саша и Настя могли спроецировать любое изображение в любой обстановке. Вскоре они стали командой. Их готовили для определенной работы потом, когда они вырастут. Но применять навыки им пришлось много раньше.

Проблемы в учебе возникали, но парнишка легко с ними справлялся. Учился он очень хорошо. По началу одноклассники завидовали, но Ник помогал всем по дружбе.

Учителя были очень довольны своим новым учеником. Только его подчеркнутая независимость раздражала некоторых педагогов. На все-то мальчишка имел свое мнение.

Сохранилась школьная тетрадка, где мальчик писал сочинение на тему о счастье.

Учительница по литературе выставила положительную оценку. Но от проверяющих чиновников тетрадку прятала.

Уроки истории превращались в настоящие диспуты. Преподаватель был счастлив – наконец-то ему удалось расшевелить этот класс, наконец-то дети стали запоминать, а не зазубривать, наконец-то даже самые скучающие троечники стали задавать вопросы (лучше пусть будут неуместные вопросы, чем сонное отбывание предмета).

Завуч не разделяла этого восторга.

– Школа – это не балаган, а учитель не клоун, – строго выговаривала вероника Леопольдовна. Она с нетерпением ждала, когда Ник перейдет в следующий класс, с которого начинают изучать ее предмет.

Больше всех доставалось Тосе, или Антонине Аркадьевне, старшей пионервожатой.

Возникали конфликты, если можно так выразиться, на профессиональной основе.

Классный руководитель Анна Михайловна долго думала, какую общественную нагрузку дать новому ученику. После мучительных размышлений, пожилая учительница поручила Нику шефство над младшими школьниками. Только раз взглянув на него, учительница поняла, что не ошиблась. После занятий мальчишка с удовольствием возился со своими подопечными первоклашками. Малыши души не чаяли в своем старшем друге.

Однажды вечером, Ник проводил последнего своего первоклассника. Домой возвратиться он не успел. Перехватив на ходу пирожок с капустой у киоска, мальчик побежал в свой клуб на занятия. До подъезда оставались считанные метры.

Во дворе тренировалась дворовая футбольная команда. Перепачканные в грязи по самые уши футболисты что-то кричали друг другу. Мамаши прогуливались с малышами, которые, то и дело выбегали на зеленеющую травку. Они так и норовили попасть под ноги подростков, увлеченных игрой.

Одна мамаша отвела маленькую девочку в сторону. Большой пестрый мячик покатился в кусты. Малышка радостно взвизгнула и побежала вдогонку. Вдруг веселье стихло.

Футболисты в полном составе оккупировали деревья и верхние ступеньки лесенки на голубятню. Кое-кто повис на проволочной сетке. Коллективный рев двух десятков малышей сливался в оглушительный вой, способный оглушить кого угодно. Мамочки, схватив, как придется, своих вопящих чад, сбивая друг друга с ног, заскакивали в подъезд. Ник обернулся и увидел большую, лохматую черную собаку: шерсть ее была страшно вздыбленной на загривке, глаза горели (буквально!) красным огнем, из оскаленной пылающей пасти обильно стекала дурно пахнущая слюна. Животное злобно зарычало и, шатаясь, направилось к весело болтающей малышке. Мать в ужасе подавилась собственным криком. Вот-вот собака кинется на ребенка (она уже припала на передние лапы) и коротенькая жизнь оборвется.

В последний момент на пути зверя возник странный мальчик. Он страшно оскалился и зарычал на собаку. Пользуясь моментом, мать схватила девчушку на руки и понеслась к спасительной двери. Собака бросилась наперерез, отрезая путь к спасению. Ник опять помешал.

– Не трогай ребенка, сестра, уйди с миром! Или я тебя порву, как Тузик тряпку, – говорил мальчик собаке, но остальные люди слышали только рычание.

– Не мешай, малыш! Это не твоя охота! Эту вкусную малышку мне обещал сам хозяин!

Ее мать сама отдала дочь хозяину! Муж к ней вернулся, как и было обещано! Хозяин всегда выполняет обещания! Уйди, я сказала, щенок! Я хочу есть! – рычала в ответ собака.

– Сначала попробуй съесть меня!

– С большим удовольствием, маленький хельве!

Собака кинулась на Ника, стараясь сбить его с ног. Тот устоял. Мальчик сосредоточился на поединке. Маленький нокке сильно обжегся, но не ослаблял хватку на горле ужасного животного. Когда собака внезапно превратилась в моллюска, Ник быстро вставил грязный булыжник между створками раковины. Пытаясь его сломать, адские жернова треснули, жидкий огонь побежал по траве, (парнишка наступил тяжелым ботинком на огненную плоть твари). Оборвалась серебряная цепочка, крестик упал в трещину. Раковина взорвалась, крестик упал прямо в ладонь хозяина. Моллюск снова стал собакой. Когда к дерущимся подошел Александр Викторович с винтовкой, (он выбежал на шум во дворе), все было кончено. Собака уже не дышала. Вдруг безжизненное тело страшной твари задымилось, противно пахнуло тухлыми яйцами. И труп собаки растворился в сыром осеннем воздухе.

Минуту спустя, уже никто не напоминала об этом ужасе, кроме опаленной травы на месте схватки.

Только когда все закончилось, Ник почувствовал боль. Алешка что-то колдовал.

Маринка и Александр Викторович промывали раны, обрабатывали жгучими настойками.

Мальчишка держался довольно спокойно, только странно смотрел в одну точку. И жмурился, как будто не от боли, а от удовольствия. Но, как только услышал про больницу, сразу побледнел от страха. И судорожно вцепился в руку дяди Саши. Тут же полились слезы. Но руководитель был непреклонен. Никакие "боевые заслуги", никакие "пожалейте!" на него не действовали. Пол часа спустя знакомый хирург осматривал разорванную руку ребенка. И очень удивлялся, что местами кожа обожжена, как будто руку терзали не собачьими зубами, а раскаленными гвоздями.

Ника заставили рассказать, как было дело. Слушая мальчика, хирурги приходили к неутешительным выводам. И добавляли дозу лекарств. И очень пугали руководителя клуба плохими предчувствиями.

Ник просился домой, но его не отпустили. Петру Сергеевичу и Даше о происшествии сообщила Марина.

Ника навестила пожилая соседка, которая принесла вкусные яблочки и распекала мальчика.

– Ну, зачем ты полез в эту драку?! Сдалась тебе эта девчонка! Тоже мне, Аника – воин! Девчонка-то живехонька, и мамаше хоть бы хны. А руку-то больно, поди! И сколько еще терпеть придется из-за сопливой ревушки. Вот дурень. Прошел бы мимо, сейчас бы футбол гонял с друзьями. А ты лежи, лежи, дурачок, пока все веселятся.

Глядишь ума прибавиться! Господи, что сказала бы мама?

Ник задумался. Он уже не считал себя супергероем. Особенно после серии неприятных процедур. Руку сильно дергало. И голова разболелась. И очень хотелось пить. Слова старушки горьким осадком выпадали на самое дно маленькой души, отправляя и без того невеселые мысли маленького хельве. Но тут подошел Петр Сергеевич, и резко перебил пожилую женщину: