Агент нокке, или на войне как на войне

На кафедре Раиса не появлялась уже несколько лет. Ее уволили оттуда за постоянные прогулы и не достойное для советского ученого поведение. И еще зато, что она публиковала результаты чужих исследований под своим именем. Но, ее муж ничего не знал. И последние слова супруга сильно напугали даму.

Муж и жена поругались всю ночь, утром договорились о разводе. Петр Сергеевич оставил бывшей жене квартиру и все ее содержимое. Супруга была очень довольна.

Диссертацию, которую она не начинала делать, так и не защитила. Аспирантка, которой передали ее тему, категорически отказалась продавать свою будущее. Мало того, эта недалекая девица все рассказа заведующему кафедрой. Путь в науку оказался для Раисы заказан. Но зато она удачно вышла замуж за ответственного работника в сфере торговли. Дама была счастлива и единственное, что не устраивало женщину, – частая смена прислуги. Из жизни Петра и из нашей истории она исчезла навсегда. И, слава богу!

Петр взял только свои вещи и "приданое" Даши. Пару месяцев они жили в офицерском общежитии, затем им дали двухкомнатную квартиру от "конторы". Посоветовали быть осторожнее с женщинами. Новая квартира Нику понравилась больше, чем прежняя. Она была теплее, уютнее. В ней нашлось место и рыбкам девочки, и большому апельсиновому дереву, и собачке дворняжке и маленькому котенку. И еще многочисленным друзьям, которые приходили к Петру.

На лето дети приехали в деревню к Семену и Евдокии. Мальчишка замирал от волнения, когда увидел знакомые места. А когда показалась деревня, мальчишка нетерпеливо заерзал. Вот уже показалась приземистая и подслеповатая избушка. Ник с криком выбежал из машины и повис на дедушке. Мальчишка ласково обнял старушку, которая, прихрамывая, вышла встречать дорогого гостя. Старики были очень рады опять увидеть мальчика, которого увезли едва живого – здоровым и веселым. Они получили письмо от мальчика, где он сообщал, что скоро приедет. И приедет не один. Девочка им тоже очень понравилась, особенно "перепилихе".

Бабушка постоянно баловала Ника и Дашеньку разными лакомствами. Дети часто навещали тетю Нюру (ту самую, которая помогала бабушке Евдокии, когда Ник болел) и игрались с ее маленькой дочкой Иришкой. Девочка увидела Ника и улыбнулась, хотя обычно вид незнакомого лица вызывал у нее панику.

– Признала родню, – ласково говорила ее мама и весело смеялась.

Мальчишка относился к молодой маме, как к старшей сестре. Конечно, эта молоденькая женщина с добродушным и круглым лицом, теплыми, мягкими руками не могла сравниться красотой с родной сестрой Ника. Но она была добрая и веселая. И по-своему тоже очень симпатичная. Молодая женщина и мальчик часто просто болтали вечерами. Ник помогал ей по дому, выполнял мелкие поручения, сидел с дочкой.

Почти неделя ушла на визиты – очень многих людей мальчик хотел поблагодарить сам.

Все были они рады вновь увидеть малыша, спасенного прошлой зимой.

Но кое-кто был не в восторге от появления Ника.

Аграфена Прокловна, в миру Грушка-погремушка, например, очень испугалась. Она так надеялась, что этот русалчонок умрет в больнице. Бедная женщина все ждала, когда этот мальчишка натравит на нее милицию или потребует назад свой перстень.

На ее счастье, мальчишка, и не вспоминал о золотом украшении – он думал, что кольцо потерялось при переходе. Успокоилась Аграфена только тогда, когда хозяин похищенного ею кольца уехал в город. А бабка Евлампия при встрече с Ником, делала вид, что с ним не знакома. И очень злилась, когда ребенок отвечал ей взаимностью.

Дети и Сенька Малина все лето носились по лесам, дед рассказывал им о забавных случаях, особенно часто "про пироги с зубаткой". А потом вечером была версия Евдокии, про то, как ее чуть не запекли в тесте. И как она потом всех гостей гоняла кочергой по деревне, и как месяц не разговаривала с мужем. Этим летом мальчик и девочка познакомились с детьми, внуками и даже маленькой правнучкой стариков. Тихая избушка наполнилась голосами, запахами. Было очень шумно и весело – одни уезжали, следом приезжали другие. Дед Семен, казалось, сбросил лет тридцать. А бабушка Евдокия молодухой летала по дому, и очень сердилась на детей, которые не давали ей ничего делать:

– Мама, отдохни, пока мы дома. Ты уже наработалась.

– Я на том свете наотдыхаюсь. Ко мне гости приехали, а я буду сидеть, как барыня.

– Мама, какие же мы гости!

Все они привозили с собой городские лакомства, подарки для любимой мамы и бабушки. Старушка чувствовала себя не привычно, когда, встав утром, обнаруживала, что все сделано. Старушка для порядка ворчала, а сама радовалась. Радовалась, глядя на добрых, сильных, красивых людей, которым она когда-то давно дала жизнь.

Радовалась счастью, которое не обошло ее детей. Это было не беззаботное поросячье счастье: когда лежишь, кушаешь, и греешься под синей лампой, а настоящее, человеческое счастье. Не зря она прожила свою жизнь.

Все приезжие очень хорошо отнеслись к новым родственникам. Каждый старался побаловать и потискать ребятишек. Они сожалели о том, что мама им ничего не рассказала раньше, а сама мучилась с таким ребенком. Они очень жалели старушку, которая больными руками стирала в ледяной воде тяжелые льняные простыни, не спала ночами, прислушиваясь к стонам и крикам измученного болезнью и переживаниями ребенка. А в письмах бодро писала: "Милые мои! В селе у нас все по-прежнему.

Я и отец ваш скрипим помаленьку".

– Да если бы мы только знали! Мы бы все бросили! Мама, ну побереги себя! – упрекали ее то сын, то дочь.

Лето в деревне пронеслось незаметно.

Петр Сергеевич определил мальчика в туже школу, что и Дашу. Благо она находилась рядом с домом. Ник накануне переживал, как его примут в новом классе. Даша успокаивала, что все будет хорошо. Форма отглажена, портфель собран. Завтра в школу. Мальчишка не спал всю ночь. Он очень давно, можно сказать, целую вечность не был школьником. И успел забыть, что к чему. Утром очень тяжело встал.

Глава 4. Как Ника приняли в новой школе, и почему он оттуда ушел.

Ник вместе с Дашей отправился в школу. Там его представили новому классу.

Необычный внешний вид мальчика стал причиной насмешек. Пришлось ему устроить "сеанс просвещения для особо одаренных". Поговорили по душам: "кто по шапке получил, кто по ушам".

Школьные хулиганы не ожидали от тихого и хрупкого на вид мальчишки такого отпора.

Драка завязалась нешуточная. Завучу пришлось разливать их водой и по одному заводить в кабинет директора.

– Кто затеял драку? – строго спросила учительница. Все напряженно молчали, а Ник стоял отвернувшись. Вероника Леопольдовна, по прозвищу "великий инквизитор", кричала, угрожала, но все участники молчали.

– Я ударил первым, – сказал Ник на удивление спокойно, – пришлось некоторых поставить на место.

– А мы ничего такого не делали, – вставил амбал – второгодник, напоминающий помесь поросенка и дворняжки, – мы только его моченой лисичкой назвали, и по шее надавать хотели, шутки ради. А он драться.

Вероника Леопольдовна заметила, что мальчик и вправду напоминает лисенка: узенькое личико, заостренные к верху ушки и слегка раскосые глаза. И этот жуткий взгляд – одновременно пронзительный и непроницаемый. Как у директора.

– За такие шутки в зубах бывают промежутки, – ответил новый ученик, – На себя посмотри, Свиноподобный!

– Вот видите, он еще и обзывается,- плакал переросток, – нос сломал, а еще и обзывается.

Тут вошел директор и попросил объяснить причину "столь блистательного собрания".

Директора школы, бывшего боевого офицера, обучали еще "их благородия". И вопросы защиты своей чести были для него не самыми последними. Но советская педагогика требовала от него немножко других действий. Он очень долго говорил о решении споров мирным путем. Всем, в том числе и самому директору, стало ужасно стыдно.

Можно было отпускать их на занятия.

– А чтобы Вы сами сделали на моем месте? – уставившись в пол, спросил Ник.