Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел

Фаррингтон был не прав и, вероятно, сам понимал, что все, что он сейчас говорит, — чистейшее сотрясение воздуха. Ветры на той высоте, на которую им предстояло подняться, и в самом деле дуют на северо-восток.

Однако, когда вся компания услышала о типе шара, который Фрайгейт имел в виду, они все принялись яростно возражать ему.

— Да, я знаю, что это изобретение никогда не испытывалось и существует только на бумаге, — отбивался Фрайгейт, — но тем больше будет наша заслуга, если мы воспользуемся столь уникальным шансом.

— Да, — ответил Мартин, — только ведь ты говорил, что Жюль Верн выдвинул эту идею еще в 1862 году. Если это была такая уж блистательная мысль, то почему ее никто не попытался осуществить?

— Не знаю. Я бы обязательно попробовал это сделать еще на Землей будь у меня деньги. Послушайте! Это единственный путь, следуя которому мы сможем преодолеть большие расстояния. Ведь если мы воспользуемся обычным воздушным шаром, нам предстоит считать себя счастливчиками, ежели мы одолеем за один раз километров четыреста восемьдесят. Конечно, мы тем самым сократим водный путь до этой точки почти на миллион километров. А вот с «Жюлем Верном» мы легко проделаем весь путь до самых Полярных гор.

После долгих споров все наконец решили испытать план Фрайгейта. Но, когда работа над этим проектом пошла полным ходом, Фрайгейта охватила тревога. Во сне его все чаще посещали кошмары — картины страшной гибели воздушных шаров, что достаточно ясно говорило о глубине его беспокойства. Тем не менее в разговорах с другими он всячески демонстрировал свою полную уверенность в успехе.

Жюль Верн в своем романе «Пять недель на воздушном шаре» предложил идею, которая выглядела весьма внушительной, хотя и опасной. В романе эта идея сработала прекрасно, но Фрайгейт знал, что реальность нередко отказывается делать дипломатические реверансы перед художественной литературой.

Шар был изготовлен, и экипаж проделал на нем двенадцать испытательных полетов. Они, ко всеобщему удивлению, и особенно к удивлению Фрайгейта, выявили лишь ряд сравнительно незначительных недоделок. Правда, все тренировочные полеты проходили на небольшой высоте, ибо аэростат должен был держаться ниже уровня горных вершин, окаймляющих долину. Подняться выше значило подвергнуть себя опасности быть унесенными слишком далеко от Новой Богемии и потерять всякую надежду на возвращение туда; к окончательному же старту они еще не были готовы.

Экипажу предстояло провести еще одно важное испытание оборудования, но его можно было осуществить лишь во время первого подъема в стратосферу, который по необходимости должен был совпасть с отлетом в дальний путь.

Доктор Фергюссон — герой романа Верна — сконструировал шар, в основу конструкции которого был положен тот принцип, что водород при нагревании расширяется. Правда, этот принцип был опробован еще в 1785 и 1810 годах, причем оба раза с самыми катастрофическими последствиями. Фантастический нагреватель Верна был гораздо лучше обоснован с научных позиций, отличался большей мощностью и эффективностью, нежели те, что использовались в действительности. Все эти преимущества, естественно, существовали только на страницах романа. У Фрайгейта технология, разумеется, была еще выше, чем у Верна, и он ввел ряд модификаций, во многом менявших всю техническую систему. Когда строительство шара было завершено, Фрайгейт с полным основанием заявил, что это первое в мире практическое воплощение идеи Верна. Они стали творцами истории воздухоплавания.

Фриско ядовито возразил, что никто не спешил воспользоваться идеей Верна потому, что подобных психов просто не нашлось. И хотя Фрайгейт в душе был с ним совершенно согласен, но вслух этого признавать не спешил. Все равно это был единственный тип аэростата, который мог пролететь огромные расстояния в намеченном ими направлении. Так что Фрайгейт отнюдь не собирался идти на попятный. Слишком часто в обоих мирах он что-то начинал, а потом бросал не окончив. Даже если эта штуковина убьет его, он все равно пойдет избранным путем до самого конца.

Правда, убить она может не только его, но и других, и эта мысль несколько беспокоила Фрайгейта. Впрочем, о грядущих опасностях всем им было известно. А лететь их никто не заставлял.

Окончательный старт состоялся согласно расписанию — еще до восхода солнца. Дуговые фонари и смоляные факелы освещали огромную толпу, собравшуюся на равнине. Оболочка шара, выкрашенная в цвет алюминия, плавала в воздухе наподобие сморщенной сосисочной шкурки, свисающей с невидимого крюка.

На этой стадии полета «Жюль Верн» отнюдь не соответствовал обывательским представлениям о воздушном шаре как о правильной сфере, до отказа наполненной газом. По мере того как шар станет подниматься, «мешок» будет заполняться газом под влиянием нагревания последнего солнечными лучами и понижения давления окружающей атмосферы на оболочку. Произносились речи, провозглашались тосты. Том Райдер заметил, что Фриско пользуется стаканом, по объему втрое более вместительным, чем у остальных. Том пробормотал что-то насчет «голландской смелости», но постарался, чтоб его голос звучал потише, дабы Фриско не услыхал оскорбительного намека. К тому времени когда Мартин влезал в гондолу, он уже весело улыбался и «делал ручкой» остающимся.

Питер Фрайгейт заканчивал балансировку. В прежних конструкциях этот процесс сводился к тому, чтобы общий вес оболочки, газа, сетки, грузового отсека, кольца, гондолы, балласта, продовольствия и самого экипажа был несколько меньше подъемной силы газа. «Жюль Верн» был первым аэростатом, у которого сейчас вес был слегка больше, нежели подъемная сила.

Гондола, висевшая под «мешком», формой напоминала тыкву; ее корпус имел двойные стенки, изготовленные из сплава магния. В центре палубы гондолы находилось сооружение в виде латинской буквы «L», названное в честь Верна вернилкой. Из верхней части этой странной штуковины выходили, две тонкие пластмассовые трубки; отверстия, через которые эти трубки выходили наружу, были загерметизированы, дабы предотвратить утечку воздуха из гондолы.

Далее пластиковые трубки шли вверх и уходили в герметически закрытую горловину оболочки. Там их концы подсоединялись к двум трубкам из легкого сплава, поднимавшимся внутри оболочки на разную высоту. Одна из них была значительно длиннее другой. Верхние концы этих трубок были открыты.

Если перед стартом экипаж шара отличался повышенной разговорчивостью, то сейчас все молча следили за действиями Фрайгейта.

— Закрыть главный люк! — приказал он, и ритуал подъема начался.

Сначала Питер проверил манометр и два стоп-крана вернилки. Открыл небольшую заслонку в верхней части этого L-образного сооружения и повернул третий стоп-кран, ожидая, пока раздастся слабое шипение. Этот звук исходил из тонкого штуцера на конце стальной трубки, находившегося в верхнем отделении вернилки.

Затем Фрайгейт ввел в печь электрическую зажигалку, укрепленную на алюминиевом пруте. На конце штуцера появился небольшой язычок пламени. Он еще немножко подкрутил тот же кран, чтоб увеличить пламя, и с помощью двух остальных отрегулировал подачу кислородно-водородной смеси, питающей этот факел. Теперь пламя горелки нагревало днище большого платинового конуса, расположенного как раз над ней.

Нижний конец самой длинной трубки, уходящей в оболочку, был вделан в вершину конуса. По мере нагревания конуса находившийся в нем водород поднимался вверх, поступал в оболочку и заставлял ее расширяться. Более холодный водород из нижней части оболочки, согласно принципу сообщающихся сосудов, тут же начинал «вливаться» в открытый конец более короткой трубки. По ней он поступал в вернилку и в конус. Там снова нагревался и опять поднимался вверх; таким образом осуществлялся своеобразный кругооборот водорода в этой системе.

Одно из отделений нижней части вернилки представляло собой электрическую батарею. Она была куда легче и мощнее, нежели батарея, использованная Фергюссоном в романе Верна. Батарея разлагала воду на ее составные элементы — водород и кислород.