Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел

— А вы, часом, не думаете, что Грейсток мог быть агентом этих этиков, а? Я-то полагаю, что этот хорек был просто наемником короля Иоанна.

— Он мог быть одновременно и тем и другим, — ответил Джону Сэм.

— Как это? — прогремел Джо Миллер.

— Откуда мне знать! А вообще-то ты ведь хочешь спросить другое — «почему?» Именно этот вопрос задал когда-то разбойник Иисусу, когда того прибивали к кресту. Почему? Именно этот вопрос должны и мы задавать себе. Почему? Да, я думаю, Грейсток мог быть агентом. Он мог сойтись с королем Иоанном по той простой причине, что цели одного в какой-то степени совпадали с целями другого.

— Но ведь агенты не прибегают к насилию, — напомнил Джонсон. — Во всяком случае, так говорили вы сами со слов Икса. Они не только ненавидят насилие, но даже к людям избегают прикасаться.

— Нет, так я не говорил. Я сказал, что насилие для этиков не этично. Во всяком случае — по словам Икса. Но откуда мне знать — возможно, он лгал. По мне, так он вполне может быть самим Князем Тьмы, который, если ты помнишь Библию, есть еще и Князь Лжи.

— Тогда что же нам делать? — забеспокоился Джонсон. — Зачем нам в таком случае выполнять его распоряжения?

— Потому, что я все же не уверен, что он нас обманывает. А его коллеги не почли за долг вежливости или порядочности побеседовать со мной. Он — это все, от чего я могу танцевать. А еще я говорил, что Икс, как мне показалось, не испытывал желания подходить ко мне вплотную. Вроде как аболиционист [96], что проветривает свой дом после того, как в нем побывал негр, которого он пригласил к себе попить чайку. Но я не утверждал, что агенты сплошь брамины. Торн и Фаербрасс определенно таковыми не были. Не знаю. Во всяком случае, Джо может унюхать Икса. Он зашел в мою хижину сразу после того, как Икс ее покинул. И Джо сказал, что там пахнет не по-человечески.

— От него воняло иначе, чем от Зэма, — ухмыльнулся Джо. — Только я не могу зказать, что Зэм вонял хоть чуточку лучше.

— А от тебя, значит, разит лучше, да? — поморщился Сэм. — Как бы там ни было, Джо никогда не нюхал ничего подобного. Вот почему я полагаю, что агенты — люди.

— Зэм непрерывно курит звои зигары, — объяснил Джо. — Из-за этой дряни я бы и зкунза не унюхал.

— Хватит, Джо! — рявкнул Сэм. — Иначе я снова загоню тебя на твое банановое дерево!

— В жизни не видал бананов! Во взяком злучае до тех пор, пока не оказалзя тут и мой грааль не выдал мне бананчик на завтрак. Но и тогда я не был уверен, что это не отрава.

— Держись! — сказал Джон.

Брови Сэма изогнулись, напоминая ощетинившихся гусениц.

— Чего это я должен держаться?! Надеюсь…

— Темы разговора.

— Ах да! В любом случае я уверен, что агенты у нас на корабле есть. Корабль, возможно, просто кишмя кишит ими. Вопрос в том — чьи они? Икса или тех — других? Или есть и такие, и такие?

— Вроде бы они пока под ногами не валяются, — прокряхтел Джонсон. — И посудина наша пока цела. А вот когда мы доберемся до верховий…

— Насчет того, что под ноги не суются, не знаю. Хоть Икс и не говорил этого, но мы вправе предположить, что именно Икс пробурил тот туннель и оставил веревку для Джо и его египетских дружков. И у нас нет доказательств, что другие агенты настроены против нас только потому, что не хотят, чтоб простые земляне добрались до Башни. А может, они просто хотят создать определенные затруднения на пути туда, чтоб мы трудом заслужили право на вход? А почему бы и нет?

И еще… насчет Одиссея… Появился он внезапно и спас нас всех, когда мы дрались с фон Радовицем. Сказал мне, что он один из двенадцати избранных Иксом. Я решил, что он и послан к нам Иксом, но Одиссей возразил — нет, его послала этик-женщина. Я стал расспрашивать Одиссея о ней, а он взял да и расхохотался. В общем, не захотел разговаривать.

Значит, в этом деле замешаны двое этиков. Еще один ренегат, являющийся союзником нашего Икса, что ли? А может, эта женщина вовсе и не подружка Икса? Может быть, она всего лишь этик, пронюхавшая о происходящем? И она послала Одиссея, который вполне мог быть агентом, принявшим обличье исторического Одиссея?

Я говорю так потому, что случайно повстречал двух микенцев, дравшихся под стенами Трои. Так они по крайней мере утверждали. Тут на Реке самозванцев — хоть пруд пруди, знаете ли! Так вот, Одиссей мне как-то сказал, что Троя находилась на самом деле гораздо южнее, чем считают археологи. А оба грека утверждали, что Троя была именно там, где ее помещают все исследователи — вблизи Гиссарлыка, в Турции. Ну конечно, они так не называли ни город, ни страну. Ни того ни другого в их времена еще не существовало.

Микенцы рассказывали, что Троя расположена вблизи Геллеспонта, то есть там, где потом был основан город Гиссарлык. Ну и как вам такая путаница?

— Если этот греческий парень был агентом, — прогудел Джонсон, — то зачем ему понадобилась эта брехня?

— Возможно, затем, чтоб убедить меня в том, что он не самозванец. Что он и есть самый-разсамый всамделишный Одиссей. Надо полагать, ему вряд ли угрожала опасность встретиться с кем-нибудь, кто мог бы назвать его отъявленным вралем. Да и к тому же он пробыл у нас совсем недолго, так что шансы на подобную встречу были практически нулевые.

И еще одно. Ученые моего времени утверждали, что деревянный Троянский конь — чистейшей воды выдумка. Что правды в этой истории не больше, чем в предвыборных обещаниях политикана. А Одиссей сказал, будто деревянный конь был и что он сам выдвинул эту идею — в точности так, как об этом поведал Гомер, и что именно таким образом греки вошли в город.

Однако вполне можно предположить, что это была ложь с двойным дном. Сказав мне, что все ученые ошибались, Одиссей как бы доказывал, что он действительно сражался у стен Трои. Любой, кто может встать в позицию и, глядя вам прямо в глаза, заявить, что все ученейшие мужи — просто набитые опилками и мышиным дерьмом чучела, ибо он там был, а их там не было, вас, безусловно, убедит в своей правоте. Это потому, что ученых всегда заносит, так как они склонны искать сказочный Северо-западный проход, используя в пургу секстант и не зная, где находится бушприт — на носу или на корме.

— Что ж, они хоть стараются, — вздохнул Джонсон.

— Так ведь и евнух в гареме у шейха тоже очень старался. Как бы я хотел иметь хоть слабенькое представление о том, что тут происходит в действительности! Мы блуждаем в тесных водах, как любил говаривать доктору Ватсону Шерлок Холмс.

— А кто такие эти парни? — с любопытством спросил Джо.

Гигант горец снова нахмурился:

— О’кей, Джон, извини меня. Я надеялся, что нам удастся проследить хоть одну нить в этом безумном узоре. Черт меня побери, если нам удалось ухватиться за ее кончик!

— А не может ли нам помочь в этом деле Гвенафра? — проворчал Джо. — Она такая женщина, что мимо нее не пройдешь. Ты говорил, будто женщина может понимать вещи, которые мужчинам недозтупны, потому как у нее жензкая интуиция. А кроме того, женщины жуть как не любят, когда з ними не зоветуютзя. Они же не куклы! Гвенафра знает, что тут давно что-то произходит и что ты от нее это зтарательно прячешь. Как раз зейчас она грузтит в главной гозтиной. Она приходит в бешензтво каждый раз, когда ты ее выгоняешь, чтоб побезедовать з нами по этому вопрозу.

— Я вовсе не верю в женскую интуицию, — ответил раздраженно Сэм. — Они просто так воспитаны обществом, что видят наши действия под другим углом зрения; подмечают особенности речи, жестов, интонаций, которые мужчины пропускают мимо ушей. Они очень чувствительны к разным мелочам именно в силу своего воспитания.

— Ну в общем-то это одно и то же получаетзя, — отмел возражение Джо. — Какая тебе разница, как называютзя эти качезтва. Злушай, мы же уже мозги на бок звернули на этом деле! Замое время зменить здающего в нашей покерной партии.

— Все скво жуть как болтливы, — гудел свое Джонсон.