Пятый всадник (СИ)

За всеми этими мыслями не заметил, как мы приехали на Базу. Я надеялся, что Профессор останется хоть ненадолго. Ведь так много нужно было обсудить. Но он, сославшись на неотложные дела, высадил меня у ворот, быстро развернулся и уехал. Почему-то создалось впечатление, что между нами выросла невидимая стена. Причиной, несомненно, стала эта злосчастная Бомба.

Черт! Я же забыл спросить у него – как быть с Катериной. Последнее время она участвовала практически во всех моих ядерных экспериментах. Даже ее основной проект по заморозке крыс, за который она, собственно, отвечала, явно начал страдать от этого. Для крысиного проекта ей, правда, недавно удалось найти себе помощницу – довольно страшненькую и полную девушку, насколько я понял, выпускницу той же ветеринарной академии. Я не мог отделаться от подозрения, что на эту роль она специально искала кандидатуру пострашнее и потолще. Чтобы я не заглядывался.

Разумеется, Катерине можно было ничего про бомбу и не говорить. Вряд ли она догадалась бы сама об истинной цели экспериментов, над которыми работала. Все-таки, не то образование и уровень подготовки. Но ведь рано или поздно придется взрывать какие-то устройства. Надо будет прояснить этот вопрос у Профессора. Плохо, что по соображениям безопасности это нельзя будет сделать ни по телефону, ни по электронке.

30

Всю неделю я проводил эксперименты с реактором и занимался своей обычной рутиной – контролировал ход дел на Базе. Плюс к этому потихоньку набрасывал контуры предстоящих работ по Бомбе. На протяжении этого времени получил несколько писем от Профессора. Пару раз он мне звонил, но никаких инструкций, даже намеков на начало деятельности по Бомбе от него не поступило. Я уже решил, что там, наверху все переиграли. И почувствовал странную смесь облегчения и разочарования. Хотя и страшно было начинать эту тему, но не терпелось проверить свои идеи. Вдобавок, я надеялся, что, работая над Бомбой, удастся намного глубже копнуть чисто научные аспекты моего эффекта.

Письмо от Профессора с вызовом в Контору пришло, когда я совсем уверился в том, что никакой работы над Бомбой не будет. Как это обычно бывало, письмо пришло вечером, а встречу Профессор назначал на утро следующего дня. Чертыхнувшись, принялся редактировать свои планы на завтра. Насчет цели предстоящего визита особых сомнений я не испытывал.

У Профессора было неожиданно приподнятое настроение, не то, что в тот день, когда мы виделись с ним в последний раз. Меня удивила такая перемена. Я строил догадки, пытаясь понять причину, но так и не пришел ни к какому конкретному предположению. Скорее всего, он сумел-таки разглядеть в этой работе положительные аспекты. Что ж, тем лучше для всех.

– Ты был когда-нибудь в Черноголовке? – просил он сразу же, как мы поздоровались.

Этот населенный пункт недалеко от Москвы был мне известен, как скопище разных исследовательских институтов. Но, так как их профиль не совпадал с направлением моей научной деятельности, побывать там так никогда и не пришлось. Я так и ответил.

– Ну, значит, будешь.

И Профессор передал мне листок бумаги, на котором было написано название института, его адрес и данные человека для контакта.

Наименование этого научного заведения заставляло предположить его двойное назначение, так как намекало на проблемы, существующие в области химической физики. Наверняка его сотрудники приложили свои руки и мозги к тому, чтобы у наших закордонных партнеров побольше появилось этих самых проблем. Правда, не связанных с химической физикой. Бегло пробежав глазами листок, я сложил его вчетверо и сунул в карман.

– Легенда такая, – продолжил Профессор, – некое инновационное предприятие проводит исследования по получению новых материалов. Оно арендует лабораторные стенды у этого самого института. Твоя задача – провести несколько экспериментов под чутким руководством местных специалистов. Основная цель – изучить методики, чтобы потом все это ты смог самостоятельно делать на Базе.

– А какое я имею отношение к этому инновационному предприятию?

– Так ты и есть его представитель, понял? Знаешь, сколько мы денег в это вбухали? На эти деньги можно Базу несколько месяцев содержать. Так что ты уж постарайся из тех нескольких экспериментов, которые мы проплатили, выжать как можно больше.

– А что это будут за эксперименты?

– Вот, смотри, – он взял со стола несколько листов, – это творение Мериновского. Приедешь на Базу – хорошенько поразмысли над этим, и если будут замечания или идеи – сообщи. Но не по электронке и не по телефону, ясно? И по возможности быстрее, так как через неделю по плану – первый эксперимент. Вопросы есть?

– Есть. А кто такой Мериновский?

– Это, как ты его называешь, Бармалей, – улыбнулся Профессор, – сейчас я бы тебе посоветовал сесть в переговорной и в течение пары часов изучить все, что возможно. Вдруг появятся какие-нибудь мысли. Чтобы лишний раз времени на дорогу не терять.

Я еще раз взглянул на листки, и решил, что мысли у меня должны появиться, а ездить туда-сюда, чтобы все это согласовывать, большого желания не было. Поэтому взял бармалеево творчество, еще пару чистых листов бумаги, и пошел в переговорную.

Вся первая страница содержала легенду, предназначенную для сотрудников этого самого института. Якобы, мы для непонятных целей должны провести исследования гидрида титана под сверхвысокими давлениями. То, что не раскрывалась конечная цель исследований, было вполне объяснимо коммерческой тайной. Быстро пробежав глазами содержимое первой страницы, я приступил к описанию предстоящего эксперимента. И сразу же обнаружил несколько вещей, которые не понравились. Конечно, можно было понять, что дейтерид титана был заменен на гидрид из соображений безопасности. Но в качестве источника электронов я предлагал использовать какой-нибудь плотный металл. Ну, да, конечно, применять уран в экспериментах, где будут участвовать посторонние люди, нежелательно. Сразу возникнут ненужные вопросы. Но ведь имеется куча других плотных металлов. Вольфрам, например. А у Бармалея в этом качестве, наоборот, применялся один из самых легких металлов – бериллий. Причины такого выбора были для меня загадкой. После бериллия шел слой серебра, этот момент мне тоже был непонятен. Я отметил все эти замечания на чистом листке.

Совершенной загадкой для меня оставалась конфигурация образца. Вместо сферической формы, что казалось вполне естественным, образец имел вид цилиндра. При такой конфигурации максимальная плотность тока должна получаться в несколько раз меньше по сравнению со сферой. Да и вообще, при сжатии цилиндра обязательно возникнут вредные краевые эффекты. Этот вопрос я тоже отметил для выяснения.

В переговорной проторчал почти два часа. Моей деятельности сильно помогло то, что через четверть часа, после того, как я засел за работу, туда зашла девушка с ресепшена и принесла поднос, на котором стояла чашка кофе и горкой взгромоздились несколько бутербродов с ветчиной. Этим обедом я явно был обязан Профессору. Такая забота меня растрогала.

Я до сих пор так и не узнал имя этой девушки, бессменно дежурившей у входа в контору, и решил, что сейчас подходящий момент выяснить это.

– Вероника, – ответила она на мой вопрос, мило улыбнувшись при этом и опустив глазки.

– Какое красивое имя, – выдал я в ответ. Хотелось добавить еще что-то, но, тут же вспомнил, что на Базе меня ждет Катерина, и слова застряли в глотке. Было бы нечестно кокетничать с девушкой, если не предвидится никакого продолжения. А его не могло быть, так как отношение Катерины к себе я ценил и не мог позволить себе огорчить ее изменой. Вот, если бы та сама дала мне повод, тогда – другое дело. Вероника подождала несколько секунд, явно ожидая услышать от меня еще что-то, но пауза затягивалась, и она, едва заметно пожав плечами, вышла из комнаты. Черт! Что же за судьба у меня такая – обижать женщин, которые нравятся, для того лишь, чтобы не обижать тех, кто меня любит.