Те же и Скунс - 2

Валентин проснулся с бешено колотящимся сердцем и понял, что, кажется, действительно закричал. Он лежал на правом боку, свернувшись в позу зародыша, и всё тело покрывала испарина, а одеяло валялось на полу возле кровати.

Исчезла выжженная пустошь, исчез робот-убийца... вот только приснившаяся БОЛЬ и не думала исчезать. Валентин попробовал повернуться, и когти опять вонзились в живот, да так, что всё тело накрыла тошнотворная слабость. Валентин заскрипел зубами и приподнялся на локте, потом сел. Перед глазами поплыли чёрные клочья. Он не просто взопрел - с него потекло откровенными каплями, и, наверное, от этого неистово зачесалась вся кожа. Хотелось покатиться по полу и завыть, а лучше всего.- кончиться сразу. Ирония судьбы!.. Какая-то дрянь, подло ударившая изнутри, проделывала с ним примерно то же, что сам он проделал с тем парнем считанные часы назад... Парню, правда, почти не было больно. Но он точно так же, как теперь Валентин, не понимал происходившего с ним, и в этом-то заключался весь ужас.

На самом деле Кочетов последние лет десять вообще ничем не болел, считал своё здоровье несокрушимым и физических недостатков, кроме склонности к лишнему весу, за собою не числил... Тут ему снова подумалось, что и убитый парнишка, наверное, рассуждал приблизительно так же. Что, мол, за черти? Нога слегка занемела? Плевать, само всё пройдёт!.. Я такой сильный-крепкий-здоровый! Я ничем никогда... Вот-вот. А потом - амба. Валентин сполз с кровати, постоял возле неё на коленях, начал медленно подниматься. Раскалённые когти по-прежнему сидели у него в животе и правом боку, делая каждое движение невыносимым, дурнота мешала сосредоточиться. Валентин всё-таки справился и мобилизовал специальные навыки, отодвигая боль на задворки сознания. Это не в полной мере удалось ему, но по крайней мере он сумел подняться и, скрючившись в три погибели, поплёлся в сторону санузла.

Когда он только купил квартиру, ванная и туалет в ней были раздельными. Обычно это считают неоспоримым достоинством жилья. Однако Валентину уж больно понравилось оформление торгового зала в ближайшем магазине сантехники - этакими совмещёнными уголками, - и во время ремонта разделяющую стенку сломали. Теперь здесь царила стерильная чистота, повсюду мерцали сугубо импортные краны и рукоятки и простирался рельефный кремовый кафель пятьдесят на пятьдесят сантиметров, потолок и стены такого же рисунка, как пол, только на полу плитка была особая, не поскользнёшься даже намыленными ногами... и, естественно, с подогревом.

За всё это Валентин, будь он сейчас в состоянии, должен был бы себя прочувствованно поблагодарить. Но ему было не до того. Он лишь тускло подумал о своей аптечке с одноразовыми шприцами и всякими полезными лекарствами, способными одолеть боль. Однако усилия, потребные даже для того, чтобы взять ампулу морфия и сделать укол, были чрезмерными, и надрываться явно не стоило. Сознание угасало, придавленное непомерным грузом страдания. Боль воспринималась уже не как боль, а как чудовищная усталость, что было ещё хуже рвущих печень когтей. Валентин столько раз причинял смерть, а сам, когда она пришла за ним, оказался совсем не готов... Того паренька, верно, тоже нашли в весёленьком виде... но хоть не посреди сортира со спущенными штанами... Впрочем, Валентину и это стало уже безразлично. Он просто осел на тёплый шершавый пол, обхватил свободной рукой (вторую никакая сила не оторвала бы от правого подреберья) телесно-кремовый унитаз, беспомощно опустил к нему голову... и перед глазами почернело вконец.

- Папа, сука буду, с арабом непонятки какие-то! - Лёнчик-поддужный свой хабарик из вежливости не выщелкнул, а аккуратно определил в пепельницу. - Бабки в этом месяце не заслал, шугается, жопой чую, соскочить хочет...

- Шугается, говоришь? - Француз нехорошо прищурил глаз и, не сдержавшись, грохнул кулаком по столу.- Соскочить?.. Съезди-ка разберись. Болта возьми и Сяву Брянского... Сдаётся мне, араб в свой сектор Газа уже педерастом отъедет...

Ленчик, веселея, убежал исполнять, но Петру Фёдоровичу было не до веселья. Ну что, бля, за жизнь! Со всех сторон обошли. Чёрная полоса. А тут ещё араб этот, сука. Спалить ему лавку на хрен. Всего-то делов...

"Мы сдали того фраера войскам энкавэдэ, с тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде..." Коньяк потихоньку давал о себе знать, наступало приятное расслабление, глаза Петра Фёдоровича закрылись, и он, сидя в кресле, задремал годы, плюс чёртов стресс. Ничего хорошего, впрочем, ему не приснилось, а проснулся он по-звериному - от ощущения присутствия в комнате посторонних. Собственно, все были свои, но сон выдался в руку. В дверях стоял злой как чёрт Ленчик. Злой, но не смеющий разбудить. Под глазом

У него наливался солидный, с душой поставленный синяк.

- Папа, там беспредел полный!.. - Поддужный сглатывал и с трудом выдавал связный рассказ. - Араб звякнул, кодла тут же налетела... тихвинские... Никаких тёрок, сразу мочить... Болт никакой, Сява тоже... Я двоих... то есть полный форшмак...* По мне, папа, так валить их надо, козлов... Они ж ещё, падлы, стебутся... - и Ленчик протянул Французу визитную карточку., На карточке значилось: "АНДРЕИ ЖУРБА. РЕШЕНИЕ НАБОЛЕВШИХ ВОПРОСОВ".

*Позорная, унизительная ситуация (жаргон).

А Сергей Петрович Плещеев сидел в это самое время| в очень большом кабинете и не мигая смотрел непосредственному начальству прямо в глаза:

- Нет, не Скунс. Что хотите со мной делайте, но не Скунс...

Забота о трудящемся человеке.

- Помню, пришла мне открытка на "Москвича", поехали мы с Валеркой на Охту... - вспоминал Александр Васильевич Жуков. - Как сейчас - семьдесят пятый год, зима... Ты тогда на каком курсе учился? - обернулся он к сыну.

- На четвёртом, - откликнулся доктор наук. В относительно небольшом помещении гудели мужские голоса, пахло мокрыми шапками и полностью отсутствовал кислород. Межрайонное регистрационно-экзаменационное отделение ГАИ, где ставят на учёт автомобили, располагалось в доме на Московском шоссе, выстроенном, не иначе, в годы бурного развития метрополитена. Чем ещё объяснить внутренний дизайн отделения - светильники, стилизованные под бронзовые факелы на стенах, и декоративные решётки, которым самое место было бы где-нибудь в подземном вестибюле "Владимирской"? Если ещё добавить отсутствие солнечного света, давку и духоту - сходство со станцией метро в часы "пик" делалось почти абсолютным...