Певец из Кастагвардии (Онд - 2)

- Э, кто тут сказал про историю? Сейчас будет история?

- Нет тут никакой истории. - Элергиан махнул рукой на ряды серебряных сосудов по полкам. - Триночница - могущественное средство, оно исцеляет даже самые глубокие раны. Известно, что помогает даже против чумы. Но на триночнице я заработал бы вдесятеро меньше, чем на торговле необработанным ядом. Каждый день ко мне приходят заказы. Но...

- Понятно, совесть не позволяет, - понимающе закивал Каспар.

- В основном это совесть Рейны, - засмеялся маг. - Ага, наконец ты мне поверил! Вообще-то в Кабаллане никто не верит в подобные чудеса, и мне или супругу Рейны, Каликсу, раз в несколько лет приходится плавать за Алмазные моря, чтобы продать свой товар. Конечно, красками мы торгуем повсюду, их покупают даже в Ориаксии и так далее. - Он помахал рукой туда-сюда, подразумевая многие неведомые страны. - Сейчас Калике как раз уехал с новой партией. Его нет уже месяц.

Рейна взглянула на свой вздутый живот и тихо вздохнула. Маг взглянул на нее с тем же выражением, что и на охотников. Она слишком стара, чтобы носить ребенка, снова подумал Каспар. Приглядевшись к лицам девушек и девочек, он понял, что, должно быть, они все дочери Рейны.

- Я каждый день купаюсь в триночнице, чтобы она дала мне сил выносить ребенка и уничтожить проклятие. - В глазах беременной женщины блеснула надежда. Она смотрела на серебряную гладь котла, как в окно в неизвестность. - Что же, юноша, я полагаю, довольно с тебя. Вылезай, теперь вам нужно выпить триночницы, и вы трижды впадете в глубокий сон. Это единственный способ одолеть яд, который, хотя и действует медленно, уже начал свою работу. Он попадает внутрь через кожу и всасывается в кровь. Ваша смерть была бы ужасна, потому что яд клокотал бы в самом горле. Это отвратительная смерть.

Каспара словно окатило жаром. Он поспешно выбрался из котла, чувствуя, что кожа его дышит, а боль в колене окончательно исчезла. Впервые за долгие дни он был здоров и крепок! Каспар широко улыбнулся - но тут вспомнил про Урсулу и Огнебоя, у которых нет триночницы, чтобы исцелиться.

- Нам... Нам надо идти. Нельзя терять времени.

- Только после того, как вы трижды поспите, - настаивала Рейна. - За это время как раз высохнет ваша одежда. - И, повернувшись к Элергиану, добавила: - Может быть, время нашего изгнания подходит к концу.

- Я наблюдал звезды этой ночью. Небеса не дают никаких знаков, отозвался он.

- Ха! Ты разучился читать по звездам с тех пор, как начал собирать лунное серебро и добавлять в наши краски, - рассмеялась Рейна.

Маг закивал.

- В этом есть доля правды, моя госпожа. Но лишь доля. Как и предсказывала Рейна, Каспар начал чувствовать легкую сонливость. Вскоре он уже клевал носом, и охотники отвели его в богатую спальню с широкими кроватями и бархатными скамьями, которые сделали бы честь любому замку. Гобелены самых удивительных расцветок закрывали стены. На них изображались прекрасные рыцари в доспехах, с обнаженными мечами и длинными копьями; все они были явно вооружены для войны, а не для турнира.

Но Каспар отвлекся от гобеленов на еще более удивительный предмет. На столике за стеклом лежала на атласной подушке корона. Сработанная из белого золота и украшенная солнечными рубинами на каждом из двенадцати зубцов, она, должно быть, стоила безмерно много. Каспар успел подивиться, как подобное сокровище могло сюда попасть, - но вскоре провалился в глубокий сон.

Проснулся он от сильного голода и жажды. Его сухая одежда лежала рядом на стуле. Юноша быстро оделся и помог Перрену замотать лицо и кисти рук чистыми полосками ткани. В зале уже ожидал накрытый стол. Напротив каждого места стоял прибор. Перрену надоело доказывать всем и каждому, что он вовсе не обожжен вулканической пылью, и он решил вернуться к старой маскировке.

Похоже, изготовители красок не привыкли к столь волчьему аппетиту. Они смотрели, широко раскрыв глаза, как Папоротник выхватывает куски с соседних тарелок и обеими руками запихивает себе в рот. Лёсик выбрал момент, когда Каспар обернулся к Рейне, и стащил у него кисть винограда.

За едой Каспар несколько раз обратил внимание, что Элергиан обращается к Рейне "моя госпожа". Это казалось странным, потому что остальные не выказывали ей никаких особых знаков почтения, никто и не думал кланяться ей или простираться у ног.

- Куда ты идешь, Каспар? - спросила она, поймав его пристальный взгляд.

Юноша помедлил перед ответом, ища слов.

- Мы охотимся на волка, очень опасного волка, - наконец сказал он. Это была вполне правдоподобная история, не менее удивительная, чем весь этот странный дом и рассказы о триночнице, а кроме того не содержала в себе ни слова лжи. - Но когда я посплю в третий раз, я должен купить у вас триночницы - заплачу, сколько вам угодно.

Мне нужно исцелить мою подругу и коня. Их ведут в Кастагвардию, это в...

- В Кеолотии, - закончила за него Рейна и с трудом поднялась на ноги. Она с восторженным удивлением взглянула на собственный округлый живот и провела по нему рукой. - Моя цена проста: вы берете меня с собой.

Старый маг вскричал, что это просто смешно. Рейне нельзя странствовать в таком состоянии! А триночница стоит очень много, пятнадцать солнечных рубинов за пузырек, и ее нельзя раздавать направо и налево!

- Кроме того, что сказал бы Калике? Он бы не отпустил вас!

Женщина фыркнула, не обратив на взрыв негодования особого внимания.

- Но Каликса здесь нет! - В голосе ее слышалось скрытое торжество, как будто это она сама все подстроила. - Мне нужно добраться до Кастагвардии до дня родов. Это цена триночницы, и юноша меня отведет.

Каспару меньше всего хотелось брать с собой чужаков.

- У меня есть обязательства, - начал он протестующе, но Рейна не слушала.

- Мимо нас проходит так мало странников, и подумать только, что вы идете именно в Кастагвардию... Это знак судьбы!

- Вы не больше понимаете в знаках, чем я, - негодовал Элергиан.

- Может быть, но я беременна. Женщина, носящая ребенка, куда более чувствительна к знакам. В особенности, - выговорила Рейна торжественно, если она носит истинного наследника всей Кеолотии.