Остров Тасмир

Все же первые дни, несмотря на наличность всех необходимых материалов, дело шло не совсем хорошо, но к концу первой недели все сработались великолепно. Растущие ввысь срубы наполняли гордостью сердца работников, и строительный пыл увеличивался с каждым днем. Мучения же детей, сидевших все время взаперти, заставляли торопиться еще более.

Заботы о детях подтолкнули тогда Грибова на мысль устроить при избах крытый двор наподобие большого сарая, где бы они могли в комариный сезон, а, может быть, и зимой играть и бегать; там же, на этом дворе, предполагалось отвести место для оленей и упряжных собак, которых необходимо было приобрести.

Однако крытый двор ставился во вторую очередь. Прежде всего нужно было окончить хотя бы одну избу и перевести туда детей, страдавших от тесноты и дыма. Работа эта ускорялась тем, что решили крышу не возводить коньком, а сделать двойные потолки, засыпанные землей.

Все же, несмотря на страшную гонку и всякого рода упрощения, первая и притом самая маленькая изба была готова только через две недели с момента ее закладки. Дети тотчас же были переведены туда и сразу повеселели.

Дальнейшие работы пошли еще быстрее, так как первая постройка приучила к работе и дала достаточный опыт и уменье. К этому времени спали воды первого разлива — «снежицы», — который на Гольчихе был позднее, чем на Енисее. Река сузилась, и воды ее стали тихи и смирны. Когда начался второй разлив Енисея, пошла «коренная вода», то Гольчиха опять вздулась, но на этот раз воды в ней остановились, будто от запруды. Только через каждые шесть часов стеной набегали волны океанского прилива, тревожа сонное лоно реки.

Но ушла и «коренная вода», а комарийные полчища пополнились резервами мошек. Приближалась середина июля. Пароход «Енисей» купцов Баландина и Кытманова уже два раза приходил к Бреховским островам, привозил хлеб и спирт и забирал пушнину и рыбу. Второй приезд «Енисея» вызвал сенсацию во всей тундре: не успел еще отвалить «Енисей», а к пристани причалил другой пароход какого-то нового «Енисейского пароходного общества». Вместе с тем появились слухи, что это общество с будущего года пустит еще два парохода.

Слухи эти встревожили колонистов «Крылатой фаланги». Конспирация делалась труднее, а край света с гиблыми местами становился более посещаемым. Единственно, что успокаивало их, так это отсутствие пароходных пристаней ниже Бреховских островов. Пароходы вообще ниже не спускались, и центр сборищ людей для купли и продажи был на сто сорок верст выше устья Гольчихи.

— Все же, — тревожился Грибов, — когда мы построим аппарат и начнем пробные полеты, весть об этом долетит до Бреховских островов, а оттуда дойдет до ушей полиции и охранки.

— Но, во всяком случае, — возражал Успенский, — года три нам гарантировано для спокойной жизни. Допустим, нам удастся через два года закончить аппарат…

— Да годик нужно, — прервал его Грибов, — на пробы и усовершенствования, ибо проверки на моделях мало. Потом надо научиться управлять аппаратом при ветрах, при разнице в плотности слоев воздуха…

— Хорошо, — вмешался Орлов, — но пока слухи дойдут, пока там им поверят, а потом проверят, — уйдет еще с годик; потом начнется переписка, потом пошлют сюда для расследования. Когда же все готово будет, мы наплюем им в бороду и улетим, куда пожелаем…

Грибов рассмеялся.

— Все это не так просто, как кажется, — сказал он, — куда пожелаем, мы полететь не сможем, ибо появление в воздухе аппарата вызовет панику и суматоху. Потом, все сразу мы полететь не сможем, ибо нас много, а найти место, где скрыться с аппаратом, еще труднее. Это только между прочим. Я уверен, что затруднений будет еще больше.

— Что же вы предполагаете делать? — спросил Рукавицын.

— Как ни жаль, — отвечал Грибов, — но нам придется создаваемую нами «Крылатую фалангу» потом бросить и построиться в другом месте. Но пока не будем гадать, дело и обстоятельства подскажут, как нам быть.

— Это верно, — вмешалась Варвара Михайловна, — нам пока нужно приготовиться к полярной зиме. Защитить детей и себя.

— Правда! — воскликнул Грибов. — Ибо, если мы не сможем зиму работать над машиной, станет бессмыслицей наша поездка сюда.

— Я уверен, — спокойно сказал Рукавицын, — что через две недели мы вчерне закончим главные постройки.

— А если так, — проговорил Зотов, — то довольно гадать, судить да рядить, а айда все на работу, время не ждет.

— Смена! — крикнул Орлов.

— Есть, — отвечали женщины, конопатившие стены и приготовлявшие слюду для окон.

XIV

К концу июля начались уже заморозки, и весь гнус — и комаров и мошек — словно смыло. Все вздохнули свободней. Теперь постройки были почти закончены, оставалось только огородить двор и приспособить для жилья и работ внутренние части жилищ.

— Это мы успеем, — заметил Грибов, — теперь давайте начнем запасаться топливом.

— Мы вам приготовили сюрприз, — сказал Успенский. — Вчера мы с Семеном Степанычем придумали использовать ворот для доставки угля к себе на двор.

Действительно, на средине двора, где стоял столб, был уже надет ворот, который в свое время притянул сюда плоты. От ворота сажен на тридцать, до места залежей угля, были проложены в два ряда бревна.

— По этим бревнам мы пустим на канате клеть вместимостью пудов на пятьдесят угля, — продолжал Успенский, — и будем подтягивать сюда.

— Великолепно, — одобрил Грибов и стал делать расчеты и чертить план подъемной машины.

— Теперь, — распорядился Рукавицын, — я, Лев Сергеич и Успенский займемся сооружением машины, а остальные, кроме кашеваров, — в углекопы, ломать уголь.

Смеясь и перебрасываясь шутками, вновь произведенные углекопы разобрались в запасах инструментов и, вооружившись ломами, пешнями и лопатами, отправились в копи.

Варвара Михайловна, Анна Ивановна и дети составили отряд и пошли собирать олений мох для конопатки и устройства постелей, а также пополнить запасы из разных ягод.

Клеть для доставки угля была сделана в несколько часов, и в этот же день при ее помощи перетащили сто пудов угля. Увидев, что работа идет сравнительно легко и быстро, решили пока привозить каждый день не более пятидесяти пудов.

Две недели при такой работе должны были дать семьсот пудов угля. Это был уже достаточный запас, который, в случае нужды, можно было всегда увеличить.

Постройки «Крылатой фаланги» расположились таким образом: в середине находился самый большой сруб, в котором помещались Грибовы, мастерские и лаборатория; тут же устанавливалась и паровая машина.

Непосредственно к стене мастерских примыкал другой сруб, соединенный с большим дверью. Здесь помещались Рукавицыны и Зотовы, а в той части сруба, что имела выход наружу, была оборудована общая кухня.

Непосредственно к другой стене большого сруба, в той части, где была лаборатория, примыкал второй сруб, так же, как и первый, соединяясь с ним дверью. В этом срубе помещались Успенские, Орловы, и предполагалось помещение для Лазарева и других товарищей. Временно же там были устроены склады наиболее ценных запасов, материалов, инструментов и так далее. Там же хранилось оружие и порох.

Кроме наружной двери из кухни, была дверь из мастерской; обе они выходили в крытый двор, который наподобие буквы Г опоясывал две стены всей постройки. Двери во дворе отворялись внутрь, иначе, при снежных заносах, нельзя было бы выйти.

Окончание этих построек, пристроек и всякого рода приспособлений к условиям полярной природы совпало с первым заходом солнца.

Это случилось в конце августа. Недолгие сумерки тоской окружили сердце, но солнце вскоре опять выглянуло и засияло на небе. Все же после этого остался налет грусти, и красноватые заревые отблески, долго еще бродившие в небесных высях, казались печальной траурной дымкой.

Колонисты удвоили работу, а в очагах запылал каменный уголь. Постепенно работы с открытого воздуха все больше и больше переходили в комнаты, а солнце с каждым днем все дольше и дольше оставалось за горизонтом, и все дольше пылали кровавые зори. Забелели снегами тундры, задули непрерывные ветры с океана, и кругом все замерло и окаменело,