Бабочка и мышь

тело. Доктор забыл их спрятать. Конечно, он уверен, что мне деньги не нужны.

А ведь они действительно не нужны.

Она сложила все деньги в свою сумочку и приготовилась уходить. Доктор Кунц пошевелился на постели.

– Ты ищешь туалет?

– Да.

Она подошла к постели и в ее руке оказалась тяжелая стекляння пепельница.

Она вдруг увидела какое странное и чужое у этого человека лицо. Тогда пусть и получает свое. Его глаза были блаженно закрыты. Ух, кобель ты проклятый! Она размахнулась как молотобоец и тяжело опустила мертвый предмет на живое тело.

Ударила сочно, от души, так что едва не повредила запястье. Пепельница упала на пол; вмятина во лбу несколько секунд оставалась белой, будто восковой, а потом вдруг наполнилась кровью. Сколько же там было? Пересчитать сейчас или потом?

Потом, а то может вернуться жена. Жены обычно возвращаются вдруг.

Она стала одеваться, но руки и ноги не слушались. Что-то порвалось, что-то оказалось наизнанку и так и было надето, что-то совсем не нашлось. Быстрее!

Она накинула плащ и толкнула дверь. Дверь не открывалась. Замок! Она провернула замок дважды. Господи, не в ту сторону! Повернула еще раз и еще раз. Дверь оставалась запертой. Алиса взглянула в окно – за стеклом плясала и гимасничала уродливая синяя копия ее самой. За вторым окном прыгал точно такой же урод. И те же синие физиономии появились на семейных портретах, украшавших стены комнаты.

Синие тени вставали в углах; она вновь услышала знакомый шорох и увидела, как дубовый пол мелко вскипает и начинает превращаться в неровную плитку.

Ну что же, не открываете дверь – и не надо.

Алиса подняла тяжелый дубовый табурет и выбила окно. Такси уже нет.

Конечно, не стал дожидаться всю ночь. Получил деньги и укатил. Она повернула защелку и окно открылось – можно было и не разбивать.

Она бежала по дороге, ведущей вниз. Нужно спрятаться, затеряться среди людей. Я знаю, с деньгами можно спрятаться, не найдут. Мне нельзя бежать так, не выдержит сердце. Мне можно, мне все можно. Я все равно умру… – в ее груди взорвалась ракета. Колени подогнулись и она упала на спину. Она видела, как клены вырастают, вырастают, и превращуются в уродливые обгорелые сосны.

Стволы сосен налились кровью и стали пульсировать, полупрозрачны. Высокие кроны задергались от бешено бьющего пульса; ветер застонал в агонии; голова запрокинулась и глаза увидели домик с распахнутым окном – дом корчился от боли, боль была невыносима, такой боли просто не бывает, вы не поверите мне, что я это видела, что я чувствовала это; воздух стал густым, как патока, и облака забились в судорогах от удушья – отдайте воздух, им тоже хочется дышать! Она подтянула сумочку с деньгами к свой груди – в сумочке билось огромное живое сердце, его удары отдавались в пальцах; она расстегнула змейку и увидела, как над дорогой летит смерть. Смерть была похожа на черную женщину с белым лицом, ее черные крылья с белыми кончиками, метра четыре с половиной в размахе, почти не двигались, она легко и невесомо