Три дня иного времени (СИ)

- Верунька, я сдала, ура! Разжалобила-таки Клаву, пустила слезу, на трояк уговорила!

- Ой, какой милый абажурчик, где отхватили?

- Рада нам, не рада?

- Конечно, рада, - улыбнулась я. (Не рада я была одной Анжеле, но не вслух же это.) - Который час только, скажите?

- Одиннадцатый! Да ты хороша дрыхнуть, королевишна! Пои нас чаем давай!

- Ой, а у меня и тортик имеется! - вспомнила я.

Тортик (уже на кухне) был встречен новыми криками энтузиазма.

- Ой, 'Сказка', мой любимый! Смотрите, девочки, ёжик! Можно мне с ёжиком?

- Ну, хорошо ты живёшь, прынцесса!

- Торты с утра лопают только аристократки и Вика Косулина. Мордашка-то не треснет, Викуль?

- Сколько раз вам говорить, что я не Вика, а Вероника! - притворно возмутилась я. - Это два разных имени!

('Дома Август или уже нет? - соображала меж тем про себя. - Мог тихо уйти утром: замок английский...')

- Ой, насмешила, не могу! Ещё скажи, что 'Марианна' и 'Марьяна' - два разных имени! Помните, девочки, на первом курсе с нами Марьяна училась? Потом отчислили...

- Да, не все дожили до 'экватора'...

- Кстати, что это вы утром явились, ни свет ни заря? - сообразила я наконец. - И почему только вчетвером?

- Так мы же просто навестить тебя пришли, дурёха, а отмечать вечером будем!

- Во сколько же ждать весь честной народ?

Девушки притихли.

- Ждать не надо, - выговорила Анжела. - Поедем к Никите. Он приглашает. И ещё будут из мединститута ребята.

Все глаза обернулись на меня. Ждали, что я скажу. А что мне было говорить? Не жалею, не зову, не плачу. Я уж собралась и вслух прочитать эту есенинскую строчку, как Анжела меня опередила:

- Ты на меня, подруга, зла не держи. Я у тебя никого не отбивала.

- А я и не держу. - Не глядя ни на кого, я протиснулась между Лидой и Таней к раковине, чтобы налить воды в чайник. (Рассадить на семи квадратных метрах пятеро девиц - та ещё задачка! И мне, и Анжеле табурета не хватило, она с чашкой в руке стояла у окна, а я суетилась по хозяйству, мне и присесть было некогда.)

- Он мальчик взрослый, - продолжала с удовольствием рассуждать наша староста. - Сам в состоянии решить, чего хочет. И кого...

Я повернулась к ней, улыбнулась как можно шире:

- Да без проблем, Анжелочка, без проблем! ('Знала бы ты...')

- Анжелка, перестань! - сердито крикнула Таня. - Не дело затеяла!

- Это я для ясности, - снисходительно пояснила Анжела, даже и не глядя в сторону Татьяны. - Чтобы потом претензий не возникло. А то ведь ночевать там останемся, так ведь одной-то тоскливо в холодной кроватке...

Реплика про 'ночевать' разбудила общий интерес. Все заговорили вразнобой:

- Ну, знаете...

- А я не подписывалась на такое дело...

- А я подписывалась, и не надо невинную из себя строить. Живём один раз, девоньки, потом будем седыми старухами горевать, что своего не догуляли.

- В том-то и дело, что своего! Я со своим приду.

- А кто ж тебе мешает! Ну и дура...

Я, стоя у газовой плиты, слушала эти откровенные рассуждения с непонятным мне самой отвращением. А ведь, казалось бы, сама ещё вчера - сегодня ночью - постучалась в дверь чужой спальни! Но то же было другое совсем: мучительное, сладкое, потаённое, задушевное... А здесь - чисто телесное: от сытости, от безделья. Мальчишкам, которых пригласили на сабантуй, неужели всё равно, с какой прыгнуть в койку? Говорит не в их пользу. Но и другое верно: за что им нас уважать после этого? Какого уважения и трепетного отношения к себе мы от них после этого хотим? Август, милый, насколько ты прав! (В мыслях я уже говорила ему 'ты'.) Где-то сейчас мой гость...

Погружённая в свои мысли, я заметила самой последней, как девчата одна за другой смолкли и все уставились на дверь.

Мой гость в своём сером свитере крупной вязки стоял на пороге.

- Какое у вас приятное женское общество, - сообщил он, улыбаясь и без следа волнения. - Можно и мне перед работой попросить чаю?

- Сейчас... - метнулась я за чашкой. - Девочки, это Август Александрович. Друг отца! - вырвалось у меня спасительное определение. - Приехал в командировку из Новосибирска.

Все будто выдохнули с облегчением: не посторонний, имеет статус, должность и назначение человек. Пару смешков я всё же услышала, а Люба не постеснялась вслух прокомментировать:

- Вот, значит, для кого тортик-то предназначался...

Я подала Августу чашку чая, руки у меня дрожали. Может быть, и другие это заметили? Девочки ведь приглядчивы к таким вещам... Сесть Августу было негде, и он продолжал стоять, где стоял, прислонившись к дверному косяку, грея руки о чашку.

- Где вы работаете, Август? - подала Анжела голос со своего места. - Правильно ведь произношу ваше имя? Август - как месяц?

- Правильно. В одном НИИ, - спокойно ответил мужчина, рассматривая девичьи лица перед ним. ('Он отлично держится, - пришло мне на ум. - Именно так и должен был бы себя вести друг отца: не отсиживаться трусливо в спальне, а выйти поздороваться со всеми. Отчего же мне так неспокойно?')

- А над чем именно вы сейчас трудитесь? - продолжала Анжела его допрашивать.

- Не скажу, я и Веронике не сказал. Кстати, Виктория и Вероника - действительно два разных имени. Извините, что невольно подслушал.

Девушки рассмеялись:

- Да, Танька-то горластая у нас!

(Таня получила от соседок пару дружеских тычков.)

- Почему не скажете? - всё не унималась Анжела.

- Потому что нужно блестяще знать некоторые специальные области теоретической физики, чтобы хотя бы в общих чертах понять, о чём речь.

- Ясно. А ещё вопрос: вы женаты?

- Анжела, ты утомляешь моего гостя, - пробормотала я. Внутри я уже вся кипела: что это такое, в конце концов!

- Вы же видите, я кольцá не ношу.

- Ну, в командировку многие ездят без кольца... - дерзко заметила 'подруга'.

Смешки, перешёптывания.

Только бы он не сдался перед её натиском, только бы мне не стало стыдно за него! Но как она не постыдится?! Где справедливость на свете?!

- Если бы я был женат, - ответил Август с достоинством, - я бы не нашёл возможным ездить в командировку без кольца.

- Отчего же это, позвольте узнать? - съехидничала Анжела. - Облико морале? Моральный кодекс строителя коммунизма, седьмой пункт? 'Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в личной жизни'?

- Нет, не угадали: Ветхий завет, седьмая заповедь.

- Вот это интересно! - воскликнула Анжела, даже рот открыв от восхищения. Глаза её блестели: хищница почуяла диковинного зверя. - Я и сама верующая, между прочим...

- Ну, уж это вообще ни в какие ворота не лезет, - произнесла я так, чтобы меня можно было услышать.

- Чего это не лезет? - насмешливо бросила Анжела и, снова обернувшись к моему гостю, продолжила натиск: - Можно мне прямо сейчас уединиться с вами в соседней комнате, чтобы посекретничать о вопросах веры?

- Боюсь, что нет, мадам: я не считаю вопросы веры предлогом для начала разврата.

- Мадам? Именно мадам? Почему не мадмуазель?

Август изогнул бровь.

- Мадмуазель? Вы так уверены в своей невинности, Анжела?

Люда и Таня поперхнулись чаем. Никто, кроме 'мадам', не удержал смешка. Браво, Август, браво!

Анжела сделала глубокий вдох.

- Хорошо, - заговорила она низким грудным голосом. - Вы, наверное, уже не участвуете в студенческих вечеринках, вы своё отучились?

- Человек учится всю жизнь.

- Правильно. А если я... тебя приглашу в нашу компанию сегодня вечером, придёшь?

Какое право она имеет говорить ему 'ты'?!

Август не спеша сделал полный глоток чая из чашки.

- Это зависит не от меня, а от Вероники, - ответил он и повернул голову в мою сторону.

Теперь все уже на меня смотрели.

- Верунька, неужели оторвёшься от коллектива? Ну что ты, как тебе не стыдно! - высказалась Таня.

Нет, не в Тане было дело, конечно... Две простых мысли высветились: надо показать Никите, что у меня есть друг, превосходный, надёжный. И надо показать Августу, что у меня был друг, до сих пор ещё достаточно назойливый, даже небезопасный. Может быть, хоть это его немножко расшевелит?