Три дня иного времени (СИ)

Долго мы смотрели друг на друга, ничего не говоря.

Жгуче интересно и жутко слушать такие рассуждения. Не в первый раз я слышала критику 'самого справедливого строя', и слушала очень внимательно, не из склонности к бунту, а из желания разобраться, понять, что правда. И сейчас я пыталась не пропустить ни слова, поэтому, хоть не поняла и половины, поняла одно: это - совсем непривычные для меня идеи: не Солженицын, и не Сахаров, и не 'Голос Америки' даже. Что-то, зачерпнутое из другого водоёма мысли, и наверное, это более глубокий, совсем особый водоём. Что-то, пожалуй, русское, до чёрной земли русское, но только явно не советское, по крайней мере, не 'советское' в духе 'Взвейтесь, кострами!', это уж наверняка. И разве это критика? Это похвала, но с какой неожиданной стороны! Уж наверняка ни ортодоксы, ни сахаровцы не согласятся с такой похвалой.

Откуда он взял все эти мысли?

Кто он такой, чёрт его побери?

XI

- Вот, хотела вам сказать: 'Вазу не разбейте', - пробормотала я насмешливо, чтобы скрыть свою тревогу. - Жаль, что вы уже успокоились.

- Какую ещё вазу?

- Это из книжки одного писателя...

- Вазу - в том значении, что я - Идиот? - мгновенно догадался Август.

Я кивнула, что мне ещё оставалось. И покраснела густо (а что ещё было делать?). Мой гость осторожно сел рядом в кресло.

- Мне папа посоветовал прочитать эту книжку, - пояснила я извиняющимся тоном.

- Хорошая книжка, - серьёзно согласился он. - Ваш отец - очень неглупый человек. Кстати, он ведь... - я перехватила взгляд моего гостя на часы.

- Нет, он сегодня ещё не приедет, - поспешила я объяснить. - Но сегодня вечером могут прийти девчата из нашей группы и ещё... кое-какие ребята. Вот бы вам с ними поговорить! А я бы послушала...

- И посмеялись бы?

- Почему посмеялась? Ах, вы всё про 'Идиота', подвернулся же он мне... Не надо мне из себя умную строить, вот и весь сказ! Нет, не посмеялась бы. Неужели вы не понимаете, Август, что я потому и пытаюсь быть насмешливой, что мне, ну... очень неловко это слушать.

- Почему?

- Потому что больших размеров мысли не вмешаются в мою маленькую девичью голову, вот почему. И иногда даже думаю: а вдруг... ('Нет, нет, этого ни в коем случае нельзя говорить!' - вспорхнула мысль.)

- Вдруг - что?

- Я не скажу.

- Вдруг я нездоров?

- Зачем вы так угадываете? Это безжалостно.

- А если я нездоров, то вы меня... сдадите в клинику, пожалуй?

- Нет, - шепнула я стыдливо. - Я бы вас лечила...

Снова мы долго смотрели друг другу в глаза. Я закусила губу, чтобы не рассмеяться над собой (или не заплакать, не знаю).

- Вечером придут ваши подруги - это во сколько же вечером? - первым нашёлся Август.

- Давайте посчитаем, - я выдохнула с облегчением оттого, что мы миновали это напряжение. Человек - существо земное, чистым духом ему жить очень утомительно. - Когда мы встретили Анжелу, она шла в 'Сказку', значит, экзамен у всех уже приняли. Ну, допустим, посидят они там до трёх, а после ко мне соберутся...

- Уже собрались: три часа.

- Если собрались, то через полчаса будут, а если в магазин зайдут, то в четыре. Вы ведь... их дождётесь? Пожалуйста, - прибавила я очень тихо.

- У вас есть... какая-то особая причина, по которой вы прóсите, чтобы я остался? - догадался он. - Вы их боитесь?

- Я, во-первых, себя боюсь, - заявила я бесхитростно. - Это я с вами хорошая и умная советская девочка, а с ними вина напьюсь и буду песни орать.

- Хотите, чтобы я приглядел за вами?

- Не улыбайтесь, и хочу. А ещё, во-вторых, я боюсь, что Никита приедет тоже, и поэтому...

- Я ничего не знаю про вашего Никиту, - рассудительно заметил Август. - Поэтому вам придётся объяснить ситуацию, чтобы я хоть понимал, что мне нужно делать, а чего лучше не делать...

- Да, придётся, и я понимаю, но мне стыдно, потому что... Вы не поднимете меня на смех? И никому другому не расскажете?

- Чего вы ждёте, Вероника: неужели я отвечу 'да'? Да мне и некому рассказывать. Там, где я живу, это мало кого заинтересует...

- Верно: кому там в Новосибирске интересны мои проблемы! - сообразила я. - Я уже почти начала, только не торопите меня, дайте мне с духом собраться...

XII

И я, собравшись с духом, рассказала моему гостю всё: как на первом курсе познакомилась с Никитой, тогда студентом мединститута, у кого-то в гостях, как заслушивалась его песнями и дерзкими речами на грани антисоветчины, как влюбилась в него без памяти, как он стал выделять меня среди прочих девчонок, как мы проводили время вместе, как однажды...

- Остановитесь, - ласково попросил Август. - Можете перепрыгнуть этот кусок. Я догадываюсь, что будет дальше, и вам совсем не обязательно...

- Нет, нет, нет! - воскликнула я вся пунцовая. - Как вы смеете меня перебивать! Простите, ох, тыщу раз простите! - тут же прибавила я покаянно. - Вы ведь простили? Мне трудно, очень трудно сейчас, поэтому будьте снисходительны. Тогда так и не случилось ничего, хотя уже почти случилось, я тогда от его поцелуев как шальная стала, но потом, когда дошло уже до главного, когда он решил, что ему уже всё теперь можно, то...

Я спрятала лицо в ладони от стыда и так сидела минуты две.

- А мне, думаете, легко это слушать? - каким-то бесцветным голосом заметил Август.

- Судя по вашему голосу, так вам вообще наплевать, - всхлипнула я.

- Нет, вы ошибаетесь. - Август осторожно взял мою левую руку и потянул её к себе (я не сопротивлялась). Прикоснулся к ней губами. Даже не поцеловал, а только губами коснулся, так, как мама касается губами младенца. Всё это и трёх секунд не заняло, но сердце у меня замерло от радости и испуга на все эти без малого три секунды. Поскорей и боязливо я подтянула свою лапку к себе. - Не надо, не рассказывайте, зачем? Не довёл Бог до греха, и то хорошо.

- Снова вы везде с вашим богом суётесь, - шмыгнула я носом.

- Это просто выражение в духе русского языка, и это не я суюсь, а русский народ.

- Меня просто тогда оскорбило, что он на меня как вещь посмотрел, захотел взять как вещь, понимаете?! И ещё грубость, хоть я сама, конечно, не тургеневская девочка, но есть ведь предел...

- Понимаю, правда, конечно, в меру сил. Подозреваю, что нужно девушкой стать, чтобы всё это понять и почувствовать в полной мере... А дальше?

- А дальше подкарауливания, и письма, два письма было, и телеграммы, и звонки, помню, он мне как-то позвонил и объяснял в трубку, так спокойно, деловито так объяснял, как я глубоко ошибаюсь, потому что он, то есть Никита, - самый лучший человек нашей эпохи, ну, в масштабах города как минимум, совесть города, видите ли, такой Сахаров в миниатюре, и мне пришлось сказать, что я сейчас попрошу отца, отец приедет к нему домой и очень внимательно выслушает его теорию про мини-Сахарова, и только после этого Никита немного вошёл в рамки. Вот. Уффф! Кажется, я всё рассказала, всё основное. И теперь, если...

Меня перебил звонок. Не в дверь, а телефонный.

Со стучащим сердцем я дошла до коридора, сделала глубокий вдох и только после этого взяла трубку.

- Да? Танюшка! Что? Правда? Как жаль! Оля и Лида, значит... Да, конечно, кулачки держим. (Будто и не я произносила все эти слова, и каким-то чужим фальшивым голосом они для меня звучали.) Да, не по-товарищески, само собой. Так завтра и решим? Спасибо, что позвонила, целую!

Я положила трубку и вернулась в комнату, прикусив губу.

- Что вы как осунулись? - приветливо спросил Август.

- Лида Шестакова и Оля Межуева сдали сегодня на 'неуд', поэтому сегодня вечеринки по случаю 'экватора' у меня дома не будет, - пояснила я. - Не по-товарищески. Завтра утром они пересдают, пойдут к Железной Клаве на дом, завтра и решим.

- А вы почему огорчились?

- Потому что...

Понимающе мы поглядели друг на друга, затем оба, не сговариваясь - в окно, за которым уже заканчивался короткий зимний день.