Русская фантастика 2010

— А кислород? Барьер солености? Ведь заводь — устье реки, вода пресная. — Энгеран смело пустил в ход находки из блокнота, теперь четко уяснив, к чему они относятся.

Криер почуял неладное: откуда вдруг у репортера этакая эрудиция?

— Вычитали или сами додумались?

— Вычитал.

— Отлично. Вы растете в моих глазах, Мариоль. Отвечу: есть органы для борьбы с потерей соли. Сколько-то времени морское животное в реке выдержит, хоть и не каждое. Затем: пресная вода лучше растворяет кислород, чем соленая при той же температуре. Довольны?

— Почти. Где самый широкий шельф в Антарктике?

— В море Уэдделла и… — Криер умолк, сердито сверля Энгерана взглядом. — Мариоль, вы давно готовились к визиту, верно? Ваш вопрос о помощнике океанолога на островах…

— И?.. — репортер ждал полного ответа.

— …на восток от Аргентины. Почти до Авроры.

— Есть еще одна запись. Не моя, — решившись, приоткрылся Энгеран. — Там эти твари сняты на суше. Они ходят. Ползают, довольно прытко.

— И вы это скрываете? — Казалось, доктор, обычно ироничный, легко подавлявший одним интеллектом, сейчас бросится на репортера и схватит его за грудки.

— Не моя, — повторил Энгеран. — Я должен получить согласие владельца.

— Антарктида… и Европа. — Доктор погрузился в раздумье. — Разные популяции?..

Пауза затянулась. Энгеран ждал. Криер уходил в экран, команда за командой: «Найти», «Файлы и папки», «Поиск в…», «Слово или фраза в файле». По мановению его пальцев открывались все новые окна, а он сличал и сравнивал. Увлекшись, стал машинально напевать, водя белой стрелкой:

Струйки пота стекали по хребту и вниз. Энгеран чувствовал их щекотное движение и сидел не шевелясь. Наконец Криер вынырнул из бездн всемирной паутины:

— Да, у Антарктиды им раздолье — масса корма, мало помех. Если там начнут широко добывать нефть и газ…

— Может, они приплыли сюда, к нам?..

— Зачем? У членистоногих должен быть серьезный повод, чтобы мигрировать, по дну или вплавь. Скажем, нехватка нищи.

— Или торговля. — Куски мозаики сложились в уме Энгерана внезапно, как по наитию. Он увидел все вместе, и его охватил ужас.

«Только автомат Калашникова. Или глубинные бомбы. Или ядерные. Или яды, я не знаю. Океан, кругом вода. Потравимся все на хрен. Что нам делать, господи?»

— Ох, перестаньте, Мариоль! Идея подводной цивилизации нереальна. Без огня ее не построить. Мрак, холод, никаких посевов…

— Без огня? Катализ. Беспламенная химия. Представляете?

— Я не могу рассматривать такую тему, — сварливо отозвался доктор. — Когда вы договоритесь с владельцем второй записи?

— Ума не приложу. Через неделю, две… Но нам обязательно надо осветить вопрос о тварях в заливе. Люди должны это знать. «Кто предупрежден, тот вооружен» — помните? Давайте встретимся… дней через несколько и обсудим общую статью. Меня слушают, вас уважают — пробьемся. Сейчас я уйду, только ответьте: членистоногие могут эволюционировать?

— В теории для этого препятствий нет. Вы отсняли как раз результат эволюции, сильное, развитое существо. Оно явно обгоняет мечехвостов. Но разум!.. Для чего он подводным хищникам? Вдумайтесь!

— Как и нам — для того, чтоб выжить и стать царями природы. Кто кого? У них семь десятых планеты, они там под водой как под щитом — не видно, не слышно. И они — если факты не врут — уже нашли общий язык с кем-то из наших. Не с пауками. С людьми… А, кстати, вот еще вопрос: как справиться с фараоновыми муравьями? Одолели, такие противные…

Сбитый с толку мгновенной сменой темы, доктор моргнул, но быстро обрел обычную твердость:

— Вы можете уничтожить тараканов, а муравьев — нет.

— Почему?

— Потому что они действительно разумны. По-своему. Вы никогда не доберетесь до их мозгового центра, он слишком хорошо укрыт. Каждый раз вы отсекаете периферию. А тараканы хаотичны.

Энгеран покинул Криера, озадаченного до крайности, но и сам был подавлен.

«Могут ходить по земле. Наверное, недолго, но могут. Добывают тяжелую воду и меняют на платину. Как вызволить Лассу из Бордена?.. Уехать в горы… Да, от рек подальше. Реки — их дороги. Куда деваться? Кругом вода…»

Не успел он отойти на пару кварталов, как его поймала по телефону Муха:

— Котенок, когтистый, ты мне обещал! Мы идем на ярмарку Ракхи Пурнима?

Солнце жарило, словно открытая судовая топка. Энгеран ощущал себя кочегаром допотопного парохода — выжатым как лимон, полуголым, скользким от пота и черным от угольной пыли. Только котельной сейчас был весь город, раскаленный обезумевшим светилом и сухой до першения в горле.

Как нарочно, Муха втянула бойфренда в самое скопище народа. На набережных толпились, кричали, торговали, дули в дудки сотни коричневых людей. Их смех казался издевательским, выкрики — оскорблениями, беседы — преступным сговором. Они переглядывались, подмигивали друг другу, ухмылялись и цокали языками — все вишневые глаза на ярмарке провожали репортера и запоминали, чтобы передать своим, куда шагает этот опасный белый сахиб.

Маэнцы увлеченно вились и роились у палаток, вязкой массой ползли вдоль лотков, тянулись к товарам, изъяснялись с продавцами на каком-то исковерканном языке. Часть народа стеклась к низкому лодочному причалу, где важный брахман читал в мегафон заклинания и бросал в реку кокосовые орехи. Рядом поджарые чернявые молодчики в одних дхоти потрясали чучелами гухьяков на шестах. У Энгерана похолодело в груди — да, сомнений нет, вылитые твари из моря. Выпуклый панцирь, хвост, крючья лап, безобразные подобия голов.

— Что он говорит? Ты понимаешь? — Он потряс Муху за плечо.

— Более или менее. — Девушка прикрыла веки, переводя в уме. — Ну, вроде: «Придите, скрытые, принесите нам богатства».

— Кто?

— Гухьяки значит «скрытые».

«Они молятся им прямо у нас на глазах, зовут их сюда. Скрытые. Ну да, под покровом воды… Как они нашли общий язык? Как? Ведь мы абсолютно чуждые — млекопитающие и членистоногие! Все равно что договориться с фараоновыми муравьями. А может… именно эти и поймут гухьяков. У них много общего. Мы тут, в Европе, позабыли слово «голод», а у индусов и хищников в черном аду мозг пульсирует: «Жрать, плодиться. Жрать, плодиться. Жрать, плодиться». Разодрать жвалами рыбину, запихать в желудок, отложить яйцо… Первичный инстинкт. Плюс разум! Опасный коктейль. Если не остановиться, станет тесно, и они хлынут вширь: из Антарктики, из Индии — сюда. И попробуй им объясни, что здесь другие правила. Мы с ними мыслим по-разному, вразрез, наоборот. У нас гламур и «от кутюр», а у них Чингисхан — захват новых территорий полчищами муравьев…»

Идти сквозь тучи одуряюще пряных запахов, нырять под цветочные гирлянды. Энгеран поразился, как бойко Муха выучилась тараторить на инородном языке.

«Какого черта?! Зачем подстраиваться под них, наряжаться? Мы что, мимикрируем, чтоб нас не сожрали?»

— Крипайа ахиста-ахтста болийе, май нахи самаджхта. Йах вали чиз муджхе дикха диджийе. Дусрерангме миле га, кья? Двести талер, ха?

— Главное, — поучала Муха, завладев очередной диковиной, — это повторять «Бхав кучх кам киджийе» — «Уступите в цене». Принято торговаться, запомни. Кожаная сумочка с орнаментом — просят полторы тысячи, дерх хазар, сразу сбавляй вполовину: «Адха!»

Усилием воли — при такой жаре это сложно! — Энгеран попытался вообразить себя членистоногим в глубине океана. Как они мыслят, о чем? Чего хотят?.. Тьма, непроглядная тьма у арапа в желудке… Вот зачем голубые огоньки — это подсветка. Голод. Рыхлый ил. Удар хвостом, взмах перистыми ластами — взлетаешь над илом, рывками поднимаешься к сине-зеленому свечению поверхности. Метнулась прочь рыба. Быстрый разворот, удар ластами, щелчок жвалами, сытость.