Помни о микротанцорах

т. Поначалу. Но это не утешает.

Анна стояла, отвернувшись к окну. Она плакала. Несколько человек бегали по коридору, будто они могли что-то сделать. В соседней комнате трещал телефон, но никто не собирался к нему подходить. В глазах всех и каждого было нечто безумное, особенный блеск, возникающий лишь тогда, когда шестеренки разума и реальности перестают цеплять друг друга.

Гектор только что появился и успел поговорить с шефом. Скорее всего, креветок выпустили еще вчера, просто никто до сегодняшнего утра не заходил в комнату с полиэтиновым боксом. Последняя проверка была вчера в три часа дня – тогда все оказалось в порядке. Полиэтин был разрезан лазерным лезвием, при этом две креветки погибли. Все остальные, видимо, ушли. Но, чтобы узнать эти простые и дикие вещи, Гектору потребовалось минут двадцать.

– Шеф в совершенном бешенстве, – сказал Гектор, – настолько возбужден, что даже не понимает с кем говорит и о чем. Как мотор, к которому подали слишком высокое напряжение.

– В бешенстве? – тихим эхом откликнулась Анна.

– Еще мягко сказано. Это больше похоже на помешательство.

– Его можно простить. Это же его дочь.

– Причем здесь дочь? – удивился Гектор. – Мы говорили о креветках. Это его убивает.

Анна резко повернулась.

– Это? Он тебе не сказал?

– О чем? Что, есть еще что-то?

– Катя умерла.

– Не выдумывай.

– Приняла яд, покончила с собой. Яд действоввал долго, целый час и целый час она сидела в кабинете за его спиной и писала прощальное письмо.

Прямо при нем. Они даже разговаривали и она отвечала нормально, совершенно нормально, ничего не заподозришь. А потом она умерла. Упала со стула как птичка с ветки.

Несколько секунд он стоял молча, ошеломленный новостью. Ошеломленный – древнее слово, означающее человека, которого ударили дубиной по шлему. Очень точно. Как будто дубиной по голове. Он мог предполагать все что угодно, но только не это.

– Почему? – спросил он.

– Потому что она их выпустила сама. Она же знала все коды. Спокойно зашла, разрезала пленку и выпустила.

– Так просто?

– Так просто.

– Мы сумасшедшие, – сказал Гектор. – Ведь все это можно было предположить заранее. Когда мы послали Катю в муравейник, она заразилась.

– Что?

– Она стала рабом этого кокона. Они же сто раз могли ее убить, они имели прекрасную возможность. А я все думал, почему? Почему они ее не тронули? Они оставили ее в живых только потому, что она уже была заражена. Она уже стала новой муравьиной маткой. Потом мы перевезли кокон в город, туда, где побольше людей – а только это ему и было нужно. Кокон ждал. И, наконец, он заставил ее сделать это. Клклн заставил ее выпустить заразу.

– Письмо написано на неизвестном языке, – ответила Анна.

– Этого не может быть. Она же не знала никаких языков.

– Тем не менее.

– Этого не может быть.

– Я же сказала!

– Я не о письме. Я подумал, что шеф в бешенстве НЕ из-за смерти Кати, а только из-за того, что креветки ушли. Он говорил со мной только о креветках.

Только