Изнанка

— Получается, я не увижу больше белого света?

— Помрём, и все тут…

— С холоду помрёшь быстрее!

— А писать… в штаны?..

Борис поудобнее переложил на коленях авоську и продолжил говорить в микрофон:

— Писать не придётся. Когда человек находится в тяжёлой летаргии, его обмен веществ протекает медленнее в сотни, а иногда и в тысячи раз — почти как при анабиозе, только механизм иной. Наблюдаются ярко выраженная мышечная гипотония, арефлексия, реакция зрачков на свет отсутствует, кожа холодная и бледная, дыхание и пульс определяются с трудом, артериальное давление снижено. И даже сильные болевые раздражители не вызывают реакции. Человек не ест и не пьёт…

— Мудрено слишком говоришь, братишка, — перебил мужской голос из зала.

Снова стали вспыхивать очаги шороха и бубнения.

— Я ж говорю — так и так сдохнем! — громко крикнул кто-то, перекрывая усиливающийся галдёж.

— Никто не сдохнет! — вдруг яростно рявкнул учёный.

Собравшиеся затихли. Послышалась трель чьего-то мобильника.

— Все, что необходимо человеку в состоянии летаргического сна, — покой и чистый воздух. И того, и другого у нас, благо, предостаточно. Специальные приборы будут регулировать кривые активности вашего среднего мозга, чтобы поддерживать безопасную для жизни формулу. А через варолиев мост и С-визор вы вступите в контакт с новым миром эса… Ещё раз повторяю: гиперсомния не представляет абсолютно никакой опасности для вашей жизни!

Тишина повисла над устремлёнными к учёному лицами людей.

— И что там… в этом новом мире? — решился кто-то спросить спустя полминуты.

Борис поднял неудачно посаженные глаза в поисках произнёсшего эти слова. Не нашёл.

— Там на улицах растёт трава, — сказал он наконец. — Нет катастроф, преступности, алчности, и еды хватает на всех. Там — то, чего никогда не было здесь.

— Такое уже не единожды обещали, — скептически проскрипела бабуся из первых рядов. — А опосля… то царь-самодур, то репрессии, то перестройка, то ещё чаго — нынче-то я и вовсе не понимаю…

Борис открыл рот, чтобы ответить, но встала Сти и пресекла, его реплику властным жестом. Подошла к микрофону и сказала:

— Вас много обманывали. И я вас обманывала в том числе. Вас всегда обманывали… Но теперь нет никакого подвоха — можете зайти в С-пространство и убедиться сами.

— Да, я видал сегодня с утра, — выкрикнул мальчишка лет десяти. — Там и впрямь травка на улицах Москвы зеленеет…

Сти улыбнулась. Кивнула головой в сторону ребёнка:

— Прислушайтесь. Он говорит правду. Скажи, ты хочешь туда?

Мальчишка покраснел и замялся. Сидящая рядом мать строго поглядела на него и слегка толкнула локтем в бок. Но пацан несмело поднял чистый взгляд на Сти и прошептал:

— Да.

И сказанное шёпотом слово прогремело на весь зал, взметнулось ввысь к потолку, пробило его и растеклось панацеей по планете.

Сти искоса глянула на оператора — снимает ли? — а потом позволила себе устало и удовлетворённо опустить веки. Вот и все. Этот лепет, сорвавшийся с губ мальчишки, махом опрокинул чашу весов на её сторону. Вместе с весами…

Через пять секунд зал буквально разразился гомоном и спорами, но ни она, ни Борис, ни многочисленные ассистенты и помощники не пытались успокоить людей. В этом уже не было необходимости. Сти каждым нервом чувствовала, как сторонников у неё становится все больше. Мысль и эмоции каждого вспыхивали внутри неё. Ещё и ещё… Один, двадцать, миллионы… это было на несколько порядков приятней множественных оргазмов, которые она получала с подростками. Неотразимо! Непонятно, чудовищно и легко…

Эпоха наступила.

Дверь в зал распахнулась, и в забитый людьми проход ввалились, споткнувшись, двое сотрудников Центра в бело-голубой униформе. Толпа утихла и обернулась.

В окружении секьюрити в штатском и нескольких офицеров в мундирах вошёл президент. Он остановился и ненавидяще посмотрел на Сти.

Она улыбнулась — снисходительно и горделиво. Как победительница. Как мессия.

Как… новая хозяйка.

— Арестуйте эту спятившую великомученицу, — процедил президент сквозь зубы.

Офицеры гикнули приказ. Из дверей появились несколько вооружённых солдат и направились по проходу к возвышению. Сти не потрудилась даже пошевелиться. Военные протискивались сквозь человеческую массу, теряя скорость. Увязая в ней. Наконец толпа стиснулась до такой степени, что они вынуждены были остановиться и изумлённо оглянуться на офицера. Тот, в свою очередь, посмотрел на взбешённого президента и повторил приказ. Солдаты попытались локтями растолкать людей, стоящих поблизости, но были сжаты в живых тисках и буквально выплюнуты под ноги командованию. Они суетливо поднялись и удобнее перехватили «калаши».

Сти улыбалась своему недавнему поклоннику, чья воля была без труда смята и подчинена её интересам.

Толпа молчала, с растущей неприязнью глядя на вошедших.

— Ну что, отдашь приказ стрелять? — надменно произнесла Сти. — Сегодня, кстати, воскресенье. Обагришь его кровью… царь?

— Ты безумна, — выдохнул президент, невольно принимая её фамильярную манеру разговора. — Одумайся! Что ты творишь?

— Я? — Сти, казалось, искренне удивилась. — Я спасаю твой народ.

Президент на миг прикрыл глаза, подавляя рвущиеся эмоции. Он решил сменить тактику: вскинул голову и обратился к толпе, так, чтобы оказаться перед телекамерами в наиболее выгодном ракурсе:

— Оглянитесь! Вы позволяете горстке умалишённых самозванцев манипулировать не только вашим сознанием! Жизнями! Неужели вы готовы вот так, на слово, поверить первой попавшейся дуре?!

Он сорвался на крик и замолк, чтобы успокоиться. Кошмар какой-то! В присутствии этой женщины он словно преображался, попадая под её незримое влияние. Проигрывая партию за партией…

— А кому верить? — раздался робкий выкрик из толпы. — Тебе? Или власть имущим шакалам? Или, может быть, ракетам, готовым превратить в прах город и оставшихся в нем людей, которым некуда больше идти?!

— Не будет ракет. Я отменил приказ, — уже спокойнее ответил президент. — А верить… Здравому смыслу. Верить тому, что говорит ваше сердце.