Семь смертей Лешего

Положение, в которое попал пацан, имевший неосторожность в одиночку столкнуться на узкой сельской улочке со стайкой девчонок, и не сумевший вовремя ретироваться, посчитав их недостойным противником, было более чем неприятным. И все эта проклятая гордость, не позволившая показать вовремя встретившейся на пути девчачьей ватажке, филейную часть тела. На что понадеялся, теперь он и сам не мог понять. На то, что девчонки настроены миролюбиво и пропустят ему мимо, без каких либо последствий.

Об этом, при здравом размышлении, глупо даже мечтать, особенно после их вчерашнего налета на девчоночий лагерь. Вчера вечером они изрядно повеселились. Таскали девчонок за косички, переломали шалаши, построенные ими, перевернули, переколотили все, что было внутри. Вдобавок, к вящему ужасу и отчаянью девчонок, прямо на их глазах поотрывали головы нескольким куклам. Закончив дебош, они с довольным гиканьем и визгом умчались на реку. Спустя минуту, барахтаясь в речке, напрочь позабыли про порушенный походя, девчоночий лагерь. Не помнили и их слез обиды, того, как сжимали они кулачки в бессильной ярости и отчаянии.

Шалаш девчонки обязательно построят в другом месте, подальше от вездесущих, противных мальчишек. Вновь натаскают туда всякого барахла, необходимого для придания уюта. Оторванные куклам головы поставят на место, но напавшим на них пацанам, никогда этого не простят, с лихвой поквитаются с ними, при первой же возможности.

И как не воспользоваться представившейся счастливой возможностью, когда один из обидчиков, беспечно идет навстречу, не чувствуя опасности. И хотя он один сильнее их стайки, но на их стороне перевес в численности, внезапность, и клокочущая в груди жажда мести. Главное не спугнуть, ни взглядом, ни жестом не выдать своих намерений. Иначе враг позорно сбежит, что будет для них слабым утешением.

И они не выдали себя даже взглядом, игнорируя появившегося на их пути, неприятеля. Они увлеченно спорили о чем-то своем, лишь изредка бросая косые взгляды на приближающегося мальчишку. От их цепких, мимолетных взглядов не ускользнуло то, как блеснули тревогой его глаза. На мгновение он даже сбавил шаг, словно колеблясь. И это был ключевой момент. Решится ли он продолжить движение, или посчитает благоразумным уйти, показав им спину?

По-видимому, напускное безразличие девчонок усыпило его бдительность, и он снова прибавил шаг. Пошел смелее, размашистее, уверенный в своем превосходстве над ними. Он, быть может, и справился бы с ними, в другом месте, и в другой ситуации. Но сейчас он был в заведомом проигрыше, хотя об этом даже не догадывался. Знай, он, что на уме у стайки девчонок, драпал бы без оглядки, наплевав на пострадавшую при этом мальчишескую честь. Уж лучше она пострадает таким образом, чем будет вконец обесчещена.

Но читать чужие мысли он не умел, а внешнее спокойствие и напускная невозмутимость девчонок, усыпили его бдительность. И поэтому, единственное, что он успел, испуганно вскрикнуть, когда поравнявшиеся с ним представители враждебного, девчачьего племени, разом набросились на него. Вцепились в волосы, схватили за руки, за ноги, за одежду. И не смотря на отчаянное сопротивление, отчаянье, удесятерявшее силы, он проиграл. Десяток слабых и хрупких девчоночьих рук обхватил его со всех сторон, и, не обращая внимания на тумаки, отвешиваемые им в полную силу, крепко держали в своих объятиях.

Минута борьбы и он повержен во прах пыльной, сельской улицы. И с него, отчаянно лупцующего всех подряд, стаскивают штаны. Волокут голым задом по пыли и песку, в заветный крапивный куст, где придется провести десяток незабываемых минут. Память о них, будет преследовать его всю жизнь, а если он хоть на миг позабудет об этом, самом унизительном и позорном происшествии в жизни, обязательно найдется человек, что ехидно напомнит об этом.

Колючего куста, позора и унижения не миновать, и пацан прошел через них, как проходили до него прочие собратья по несчастью. Когда проклятые девчонки вдоволь насмеялись и натешились, издеваясь над ним пленником, и бросили истерзанное тело, мучения на этом не закончились.

Каждый шаг отзывался мучительной болью, от которой зеленело в глазах, и наворачивались слезы. Словно тысячи тупых и иззубренных игл при каждом движении распарывали обезумевшее от боли, тело. Самое обидное, что неприятнейшее происшествие, приключившееся с ним, невозможно скрыть от друзей-товарищей. К вечеру, вся деревня будет знать об этой истории, где в качестве главного героя, был он. И никакие слова не помогут оправдаться.

Да и не нужны слова по двум весьма весомым причинам. Во-первых, на ближайшую неделю придется позабыть про гуляния на улице. Причиной тому не наказание родителей, и не боязнь насмешек, которых все равно не избежать. Причина куда более банальна. Он вынужден будет лежать на диване, перед экраном телевизора, причем исключительно на животе, лишь в крайних случаях, осторожненько переваливаясь на бок. Как минимум неделю, будет уходить из истерзанного тела угнездившаяся там боль.

Если бы на этом и заканчивались мучения, их можно было бы пережить. Но как пережить насмешливый взгляд отца, усмешку в глазах матери и откровенные издевки гадины сестры. А она, пользуясь беспомощным положением, тем, что он не в состоянии поймать ее и накостылять по шее, и по другим частям тела, старалась вовсю. Уж она за эту неделю выместит на нем все, что накопилось за годы, что он унижал и третировал ее. Мерзкая девчонка практически совсем перестала выходить на улицу, чтобы быть неотлучно при нем.

Родители не могли нарадоваться, расхваливая ее во всеуслышание. Еще бы, пренебречь прекрасными летними денечками, посвятить себя без остатка, уходу за братом. Она была заботлива и мила в их присутствии, даже слишком мила. Но стоило им выйти за дверь, как напускное радушие и дружелюбие слетало с нее, как ненужная шелуха, и она превращалась в маленькую, злобную фурию.

Что ему пришлось пережить, вынести за неделю неподвижного лежания, трудно представить. Единственное, чем он мог ответить, на град издевательств и насмешек, это языком. Но разве язык парня может тягаться остротой с языком девчонки, когда на каждое его слово, она отвечает десятком. Оставалось одно, не встревать в словесные баталии, где заведомо ясно, что проигравшей стороной будет он. Не давать ей лишнего повода, в очередной раз праздновать победу над беспомощно поверженным телом врага.