Троя

– Не обращай внимания. Так что же их удивило?

– Во-первых, квант-телепортация сработала. Но еще важней другое: прибывая на место назначения, человек, животное или другой предмет сохранял всю нужную информацию. Абсолютно всю. Включая человеческую память.

– А ты говорил, будто бы законы квантовой физики запрещают…

– Именно, – подтвердил иониец.

– Волшебство, да? – усмехнулся Манмут, с тревогой начиная понимать, куда тот клонит. – Значит, опять Просперо и греческие боги?

– Погоди смеяться. С годами моравеки пришли к любопытному выводу: скорее всего постлюди просто заменяли пересылаемый объект его двойником из… э-э-э… иной вселенной.

– Параллельные миры? – ошарашенно спросил европеец.

– Не совсем. Это раньше верили в бесчисленное множество параллельных мирозданий. Я имею в виду вполне ограниченное количество сдвинутых по фазе квантовых космосов, сосуществующих где-то рядом с нами.

Любитель сонетов и на сей раз ничего не понял, однако перебивать товарища не решился.

– Сотворенных космосов, – веско прибавил Орфу, будто бы его слова что-то проясняли.

– Сотворенных? – повторил Манмут. – Это как в Библии?

– Да нет, речь о другом. О продукте гениального ума. Или умов.

– Все равно непонятно.

Деймос закатился. Бывший капитан подлодки сверился с внутренним хронометром. До рассвета оставался ровно час. Вдали маячили марсианские вулканы, облитые звездным сиянием, и бледно-жемчужные амебы облаков медленно ползли вверх по неприступным склонам. Манмута пробирал предутренний озноб.

– Помнишь, с чем столкнулось человечество тысячи лет назад, изучая собственный мозг? – не сдавался гигантский краб. – Еще до появления ПЛ?

Собеседник напряг искусственные и органические извилины.

– Когда-то давно, чуть ли не в двадцать первом веке, земные ученые открыли, что разум людей – именно разум, а не мозг, – мало чем напоминает компьютер или химическую машину для запоминания, но представляет собою…

– Устойчивый волновой фронт квантового состояния, – закончил за него иониец. – Сознание человека первично существует в виде волновой формы квантовых состояний, как и все прочее на свете.

– И при этом ты утверждаешь, будто сознание самостоятельно творит иные вселенные? – Манмут честно пытался вникнуть в так называемую логику рассуждений товарища, однако нелепые фантазии с неразборчивым подтекстом выводили его из себя.

– Не просто сознание, – пояснил Орфу. – Только его особые виды, сами подобные обнаженным исключительностям и потому способные влиять на пространственно-временной континуум, перестраивать его, расщеплять волны вероятности на разные альтернативы. Я говорю о Шекспире. Прусте. Гомере.

– Это же так… так… э-э-э… – Европеец запнулся.

– Солипсично?

– Глупо.

Несколько минут полета прошли в гробовом молчании. Любитель сонетов догадывался, что ранил чувства друга, но сейчас и это было не важно. Наконец он снова нарушил тишину:

– То есть на Олимпе нас ожидают призраки реальных греческих богов?

– При чем тут призраки? – вздохнул краб. – Главное, ты уже видел квантовые отчеты. Кем бы ни оказались обитатели вулкана, они продырявили этот мир, словно дуршлаг. Они постоянно куда-то уходят. И откуда-то являются. Квант-реальность в здешних краях так неустойчива, что поминутно грозит взорваться вовнутрь и прихватить с собой приличный кусок Солнечной системы.

– По-твоему, тут и заключается предназначение Прибора? – осенило Манмута. – Уничтожить квантовые поля, прежде чем они достигли критической массы?

– Не знаю, – задумался Орфу. – Возможно.

– И ты полагаешь, Земля съехала с катушек, а постлюди сбежали на орбиту по этой причине? Из-за неудачных квантовых опытов?

– Наоборот. По мне, так они оказались слишком удачными.

– Да о чем ты?! – Европейцу вдруг расхотелось обсуждать тему дальше.

– Сдается мне, парни пробили дыры в иные измерения, – сказал иониец. – И что-то оттуда впустили.

Друзья умолкли до самого рассвета.

Первый луч зари коснулся верхушки воздушного шара, рыжая ткань полыхнула невообразимым оттенком, и углеканаты засияли, все до единого. Следом засверкали пики трех вулканов; рассветное пламя медленно сползало по ледяным восточным склонам потоками кипящей лавы. Потом омытые розовым золотом облака расступились, и внизу блеснула небесно-голубая трещинка на лице мира – безбрежная река Долины Маринера. Минутой позже солнце добралось и до Олимпа. Гордый вулкан, вздымающийся над изогнутым западным горизонтом, представился Манмуту королевским галеоном с красно-золотыми парусами.

И вот впереди, высоко над землей, загорелся еще некий объект.

– Эй, Орфу! Мы здесь не одни.

– Колесница?

– Пока не рассмотреть. Я уже и зрение настраивал, но против света трудно…

– Если это колесница, мы можем что-то сделать? Признайся, ты ведь нашел какое-нибудь оружие и забыл сказать мне?

– Нет, дружище, единственная наша сила – в остроумии, – отозвался европеец, вглядываясь в огненную точку, которая быстро приближалась. – Разве что активировать Прибор.

– Рановато.

– Странно, неужели Корос III отправился в миссию безоружным? – хмыкнул бывший капитан подлодки.

– Откуда нам знать, какое оборудование лежало в его каюте? – возразил иониец. – Кстати, ты мне напомнил…

– В чем дело?

– Однажды мы с тобой обсуждали секретную экспедицию ганимедянина к Поясу астероидов.

– Да?

Солнце по-прежнему било в глаза, и все же Манмут не сомневался: прямо на них летела колесница. Голографические кони мчались резвым галопом.

– Что, если он был вовсе и не шпионом? – выпалил Орфу.

– А кем же?

– Ну, подумай: роквеки развили в себе такие качества, о которых мы, жители Пяти Лун, никогда не беспокоились.

– Агрессию? Воинственность?

– В точку. Так вот, я и говорю, может статься, Корос летал туда не в качестве лазутчика, а…

– Прости, пожалуйста, – перебил собеседник. – Гость уже прибыл. Это громадный гуманоид на летающей машине.

Вокруг Манмута загрохотали звуковые удары, по ткани шара побежали волны. Колесница вознеслась еще выше и принялась кружить над путешественниками.

– Наш старый знакомый с орбиты? – безупречно ровным тоном осведомился недвижный краб, который не мог даже посмотреть в лицо надвигающейся опасности.

– Нет. У того бога длинная седая борода, а этот моложав и чисто выбрит. Рост у него – метра под три. – Шекспировед взметнул правую руку пустой ладонью вверх, изображая старинное миролюбивое приветствие. – Вроде бы он…

Колесница подкатила ближе. Великан тоже выбросил руку над головой и помахал увесистым кулаком.

Над головой Манмута прогремел взрыв. Оболочку шара охватило пламя, гелий зашипел, вырываясь наружу. Маленький европеец едва успел уцепиться за край гондолы, чтобы не вылететь прочь. Извивающаяся масса горящей ткани вместе с путаницей тросов и деревянной корзиной со свистом устремились к плато Фарсида, расстилающемуся тридцатью километрами ниже. Ноги моравека отчаянно болтались над головой, и лишь пальцы свирепо сжимали бамбуковый поручень.

Призрачные кони повернули обратно и проскакали сквозь клубы огня. Человекобог протянул ладонь и поймал черный конец уголепластового каната. Вопреки здравому смыслу, вместо того, чтобы вырвать дерзкую руку из плеча, многотонная гондола резко дернулась и замерла на месте.

Великан хлестнул коней, и колесница понеслась на запад, к вершине Олимпа, таща за собой на буксире тяжелую корзину со всем ее содержимым.