Сломанные ангелы

Она поперхнулась, словно хотела рассмеяться:

– Что?

Тетрамет побежал по жилам, как электрический ток, провоцируя приступ злобы.

– Видишь дырищу у Люка в боку? Стрелял Карера. Потом он вышел через аварийный люк и, облившись полисплавом, ушел за гребаные ворота. Я понятно излагаю?

– Почему не оставить его там?

– Сделай я так, Карера выйдет из ворот, как только ты начнешь их закрывать. И легко убьет тебя.

Я старался говорить чуть тише, чтобы овладеть собой и преодолеть тетраметовую горячку.

– Потом он убьет остальных. Реально Леманако мог оставить на борту корабля какое-то снаряжение. То есть у Кареры может оказаться все что угодно. Включая тактическое ядерное оружие. И очень скоро.

– Тогда почему не уйти отсюда прямо сейчас? – Вонгсават показала в сторону «Духа Энгина Чандры». – На такой посудине можно в пять минут перелететь на другую сторону шарика. Черт, да через два месяца мы будем вне этой системы!

Глядя на Таню Вордени, я ждал ее реакции. Через несколько секунд археолог отрицательно качнула головой:

– Нет. Сначала закроем ворота.

Вонгсават воздела руки к небу:

– На кой хер?! И кому какое дело…

– Береги силы, Амели. – Я пошевелился, заставив мобилизирующий костюм встать. – По правде говоря, не думаю, что нам удастся пройти заградотряды «Клина» скорее, чем за один полный день. Даже при моем опыте. По-моему, нам светит наиболее трудный путь…

И у меня будет шанс убить того, кто расправился с Люком Депре.

Не уверен, было ли решение следствием тетрамета или так подействовало воспоминание о выпитой с Люком бутылке виски… Траулер уже сгорел и затонул. Впрочем, вряд ли обстоятельства той ночи еще имели значение.

Тяжело вздохнув, Вонгсават поднялась на ноги.

– Пойдешь на самоходке? Или возьмешь летательный аппарат?

– Нам понадобятся оба средства.

Амели посмотрела с неожиданным любопытством:

– Да? Что ты говоришь? Я нужна тебе для…

– У нас есть самоходная гаубица с ядерными снарядами. По десять килотонн каждый. Мне хочется расстрелять Кареру. Посмотрим, получится ли его зажарить. Вероятно, сделать это непросто – он затаился и ждет нас где-то в глубине корабля. Но обстрел заставит Кареру выжидать. И лишит возможности подстрелить нас на подлете к кораблю. Внутрь я войду на летательном аппарате. – Пожав плечами, я добавил: – В итоге это будет честная схватка.

– Мне кажется, я не…

– Не сразу поняла? А как насчет почувствовать собственную незаменимость?

– Где, здесь? – Вонгсават оглядела усеянный трупами пляж. – По меньшей мере неуместное замечание.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

– Ты не сможешь этого сделать, – тихо сказала Вордени. Оторвавшись от самоходной гаубицы, которая только что была выставлена стволом в направлении центра ворот, я обернулся к археологу. Гравитационный двигатель негромко гудел, будто разговаривал сам с собой.

– Таня, мы же видели, как эта конструкция выдержала… – Я замялся, подыскивая нужное слово. – Выдержала то, чему у меня просто нет определения. Неужели ты полагаешь, что небольшой тактический боеприпас в состоянии повредить такой корабль?

– Я не это имела в виду. Тебя. Знаешь, в каком ты состоянии?

Я опустил взгляд на панель управления огнем.

– Достаточно крепок, чтобы протянуть еще пару дней.

– Ага… На больничной койке. Ты что в самом-то деле, всерьез собираешься биться с Карерой? В таком-то виде? Единственное, что держит тебя на ногах, – это мобкостюм.

– Вздор. Не забывай: я накачал себя тетраметом.

– Точно. По-моему, я сама видела, как ты принял смертельную дозу. И что, думаешь на ней продержаться? А сколько?

– Достаточно долго. – Не желая смотреть на Вордени, я принялся разглядывать берег. – Где, черт побери, шляется эта Вонгсават?

– Ковач. – Таня дождалась-таки момента, когда мой взгляд упал на нее. – Пробуй свои ядерные снаряды. А потом оставь все как есть. И я закрою ворота.

– Таня, отчего ты не выстрелила в меня из разрядника?

Молчание.

– Таня?

– Хорошо, – наконец сказала она. – Можешь просрать свою жизнь так, так хочешь. После узнаешь, что мне было не все равно.

– Вопрос был не об этом.

– Я… – Она опустила глаза. – Я запаниковала.

– Вот это уже вранье. Я видел многое, что ты лично сделала в два последние месяца… Но паники не наблюдал ни разу. По-моему, тебе вообще неизвестно значение этого слова.

– Да что ты говоришь… Думаешь, узнал меня так близко?

– Достаточно близко.

Она фыркнула.

– Чертов солдафон. Покажите мне солдата, и я покажу вам кусок идиота с головой, полной дешевой романтики. Ковач, ты ничего обо мне не знаешь… Мы занимались любовью в виртуальности. Неужели помстилась чертовщинка? Думаешь, получил какое-то представление о моем внутреннем мире? Считаешь, ты вправе судить о других?

Я пожал плечами.

– Ты о ком-то вроде Шнайдера? Таня, он продал Карере нас всех, причем с потрохами. Что хорошо тебе известно. Что, не так? Он заложил Сутъяди и, значит, виноват в том, что случилось после.

– О-о, как ты доволен собой… – Археолог ткнула пальцем в сторону воронки, оставшейся там, где умер Сутъяди и где песок был красным от разбросанных кусков человеческих тел, уже распространявших запах смерти. – Считаешь, здесь ты чего-то достиг?

– Желаешь мне смерти? Смерть за чью смерть? Шнайдера?

– Нет!

– Таня, проблема сейчас не в этом, – сказал я, пожимая плечами. – Единственное, что в самом деле непонятно, – почему я не умер. По-моему, у тебя тоже нет соображений на сей счет. Или есть? Говори. Как эксперт по марсианским технологиям.

– Не знаю. Я… я уже говорила, что запаниковала. Разрядник я подняла сразу, как только ты его выронил. И я вырубила только себя.

– Да, знаю. Карера говорил, что у тебя был сильный нейрошок. И еще: он хотел знать, почему я не пострадал. Это, а также почему я очнулся раньше всех.

Старательно глядя в сторону, археолог предположила:

– Вероятно, у тебя нет чего-то важного, что есть в каждом из нас.

– Эй, Ковач!

Мы с Вордени обернулись и посмотрели в сторону пляжа. Вонгсават. Она медленно ехала на самоходке, направляясь к нам. Напротив пилота на броне сидела неподвижная и одинокая фигура. Прищурившись, я сделал картинку крупнее.

– Мать твою, глазам не верю…

– Кто это?

Я коротко хохотнул.

– Тот, кто никогда не тонет. Взгляни, типичный представитель.

Ламон казался мрачным, однако выглядел не хуже, чем при нашей первой встрече. Одетый в лохмотья, он был забрызган кровью, но чужой кровью. Глаза заплыли, сделавшись узкими щелочками, зато теперь он почти не трясся. Спрыгнув с брони вперед, по ходу транспортера, Ламон тут же оглянулся на доставившего его пилота. Обращаясь к своему пассажиру, Вонгсават что-то сказала. Ламон снова двинулся в нашу сторону и остановился, не дойдя нескольких метров. Он стоял, нервно переводя взгляд с одного ботинка на другой. Вдруг он громко сказал:

– Я знал! Я знал, что ты это сделаешь. Видел твои файлы. Я знал. Я тебя слышал. Слышал, но никому ничего не сказал…

– Я нашла его на складе оружия. – Вонгсават заглушила гравидвигатель и выключила самоходку. – Извини, задержалась. Не сразу его поймала.

– Слышал тебя, видел тебя, – бормотал Ламон себе под нос, свирепо растирая себе загривок. – Видел твои файлы, Ко-ко-ко-ко-ковач. Я знал, что ты сделаешь.

– Неужели, – мрачно сказал я.

– Слышал тебя, видел тебя, но никому ничего не сказал.

– Да, здесь ты ошибся. Хороший политработник всегда докладывает наверх. Такое правило.

Я подобрал лежавший на приборной панели пистолет. И выстрелил Ламону прямо в сердце. Пуля, выпущенная с близкого расстояния, прошла навылет, и жертва погибла не сразу. Заряд плазмы разорвался уже в песке, метрах в пяти за простреленным насквозь телом. Согнувшись пополам, Ламон тут же упал. Из сквозной раны полилась кровь. Затем он каким-то непонятным образом сумел подняться на колени. Глядя мне прямо в лицо, офицер зло оскалился.