Помни о микротанцорах

назад.

– И что теперь?

– А то, что мне не очень верится, что эта акула ожила, научилась ходить по земле и забрела в этот несчастный захолустный лесок. Так?

– Откуда ты это все знаешь?

– А у меня есть грамота: «Лучшему будущему биологу города». Я выигрывала конкурс два раза подряд. Второй раз я защищала свою работу об акульих зубах.

– Твоя эрудиция меня потрясла.

– И это все?

Теперь кокон был у них. Фургон двинулся в обратном направлении. Гектор и Валин разговаривали в кабине, Катя осталась с пациенткой – Мире снова стало плохо.

– Я думаю, – сказал Валин, – я думаю, что слишком опасно везти его в город.

Есть тысячи случайных причин, по которым мы можем его потерять. Его нужно просто сжечь здесь, облить керосином и сжечь. Потом проверить пепел. Конечно, изучение даст большей пользы, научной пользы, но что будет, если нас остановит генетический патруль? Если они отберут кокон? Если они будут с ним неправильно обращаться?

– А я думаю о другом. Почему кокон спит? Сейчас он должен бы попытаться заразить одного из нас. Конечно, он упакован в полиэтиновом контейнере. Но ведь была Катя. Он должен был попытаться заразить ее. Он этого не сделал.

– Так почему?

– Может быть, ему нужно, чтобы мы привезли его в город. Чтобы распространиться, он должен передвигаться. А передвигаться он может только с помощью людей.

– Или с помощью нашего фургона. Но из полиэтина он не сбежит.

– Не сбежит. Если ему не помогут. Но его нельзя уничтожить сейчас.

Наверняка есть другие муравейники. Если мы уничтожим этот, проблема не решается.

Проблема остается.

– Мы сможем его изучить?

– Наверняка. Аппаратуры достаточно. Я разложу его по атомам, а потом снова соберу. А уж потом мы его обольем керосином и сожжем. Или придумаем что-нибудь еще надежнее. И посовременнее.

Некоторое время они ехали молча, каждый думая о своем. Заросли огромных тапиастров слева от них кишели обезьянами. Обезьяны орали что-то вслед автомобилю.

– Четыре года назад, – сказал Гектор, – я участвовал в пуске завода-растения. Завод должен был выращивать монокристаллы кварца. Все начиналось с зернышка. Зернышко было круглым, размером с футбольный мяч.

Красиво раскрашенное, с нашим фирменным знаком, с рекламными надписями и все прочее в том же духе. Зернышко помещали в грунт на глубину около полуметра; все это делали ночью. Через несколько часов солнечные лучи начинали нагревать грунт. При двадцати четырех градусах тепла зерно просыпалось – включались механизмы наращивания корней. Корни пробивались во все стороны сквозь почву в поисках нужных химических соединений, а потом начинали эти соединения поглощать и преобразовывать. Через две недели завод пророс. Теперь это уже был купол размером с дом. С одноэтажный дом. Он вырастил несколько пристроек. Он имел еще с десяток подземных «клубней». В нем не было ни окон, ни дверей, потому что он не нуждался во вмешательстве человека. Еще через неделю он начал производить подукцию. Кристаллы были чуть мутноваты, но