Седой капитан

— Я ехал поездом – неуверенно начал Алесь. Что‑то мешало ему, тормозило, будто на сознании лежало тяжелое, непроницаемое одеяло. – Ехал поездом… – Еще неувереннее повторил он.

— Да слышал уже, что поездом, – нетерпеливо заметил Валенто. – А откуда? Куда?

Алесь молчал. Мысли его лихорадочно прыгали. Откуда он ехал? Куда? Поезд… это он помнит. Толчок, грохот… А что было прежде? Надо вспомнить… очень надо… Разве же можно не помнить, откуда он ехал?.. Поезд… а перед тем – темно, и ничего не видно, будто все покрыто черной пеленой… Нету! Ничего нету перед поездом, ничего не было! Ой, как это страшно! Откуда?.. Куда?..

Валенто вопросительно смотрел на юношу. Лицо его нахмурилось.

— Не знаю! – С отчаянием вырвалось у Алеся. – Может, домой… Не знаю… ничего не знаю, не помню!

— Не помнишь? – Удивленно повторил Валенто. – Слушай, парень… – В его голосе зазвенели нотки недоверия. – А ты не врешь?

— Нет! Клянусь, нет! Я не знаю, что со мной… Я хочу вспомнить – и не могу. Поверьте мне, я говорю правду!

И такая искренность была в словах и голосе юноши, такая грусть, так честно смотрели его светло–серые, почти прозрачные глаза, что Валенто только руками развел:

— Действительно, вроде бы не врешь… Но, должен сказать, получается совсем непонятная история… Алесь, русский… а как оказался здесь – не помнишь. Очень странно! Говоришь, домой ехал? – Вдруг оживился он. – В Советский Союз?

— Пожалуй, да, – снова неуверенно ответил Алесь. Видно было, что вспоминать ему очень трудно, будто физически больно. На лице его появилось выражение страдания, он побледнел.

— И ты комсомолец? – Спросил Валенто.

— Да… А откуда вы знаете?

— Неудивительно знать, если у тебя на джемпере комсомольский значок, – усмехнулся Валенто. – Удивительно другое: с каких это пор люди разгуливают по фалангистской Иберии с комсомольскими значками на джемпере, хотя и под пиджаком?..

Алесь беспомощно смотрел на Валенто: ему нечего было ответить… Он ничего не знает, ничего не помнит…

— Слушай, Алесь, – продолжал между тем его собеседник, как бы выясняя что‑то для себя, – ты говоришь, что ехал домой. Ладно. Но тогда у тебя есть, наверное, какие‑то документы? Из нашей благословенной страны жандармерия так легко не выпускает никого… да еще в Советский Союз, эва! Черт у тебя должно быть удостоверение или пропуск, разрешение, наконец? Не так ли?

Алесь кивнул.

— А где же они тогда? Раздевая тебя, я просмотрел все, что было в карманах. Никаких документов не нашел. Может, они где‑то спрятаны? Зашиты, что ли?

Алесь все так же беспомощно смотрел на него.

— Тоже не знаешь? Так, так… Нет, ты, наверное, не врешь, – вдруг рассмеялся Валенто Клаудо. – Потому что каждый, кто врет, придумывает обычно что‑то хоть немного убедительное. А с тобой получается такая ерунда, что не знаешь что и думать… Ну ладно, попробуем с другой стороны. Стой, стой! – Крикнул он, будто что‑то вспомнил. И хитро спросил: – Если ты русский, тогда откуда ты знаешь иберийский язык? Ну, говори!

— Не знаю, – тяжело вздохнул Алесь. Ах, как хотелось ему ответить хоть что‑нибудь, естественно, такое, что доказало бы его искренность! Но ничего, ничего он не помнит…

Валенто безнадежно махнул рукой:

— Опять, то же самое! Слушай, парень!

Он сел на вторую кровать напротив Олеся.

— Возможно, тебе удастся вспомнить что‑то, если я тебе расскажу, как мы нашли тебя и как ты оказался здесь. Ты тогда был без сознания и, очевидно, также ничего не помнишь. Слушай.

Валенто кратко рассказал Алесю о том, как они нашли его на месте железнодорожной катастрофы, как агент полиции приказал везти бесчувственного юношу в жандармерию.

— Ну, агент был немного невежливым, поэтому мы решили деликатно успокоить его, чтобы он отдохнул и пришел в себя, – лукаво подмигнул Валенто, а тебя забрали в свою машину. Что ты на это скажешь? Почему агент хотел забрать тебя в жандармерию? Что ты натворил?

Алесь пожал плечами: и этого он не знает, не помнит…

— Опять не можешь ответить? Что же с тобой делать, наконец?

— Может, я позже вспомню, – нерешительно сказал юноша. – Но я, честное слово, ничего не сделал плохого, уверяю вас! Дайте мне немного поправиться… Вы куда‑то плывете… позвольте мне пока остаться на вашем корабле… ведь я не знаю сам, что мне делать теперь… раз я ничего не помню…

Мысли Алеся путались, ему хотелось сказать так много, но даже то, что он говорил, получалось неуклюжим. И от этого на душе становилось еще хуже. Ведь и сам он на месте своего нового знакомого удивлялся бы не меньше и, видимо, не верил бы таким нелепым объяснением… А Валенто Клаудо еще и такой хороший, приветливый, от него не хотелось что‑нибудь скрывать. Вот и сейчас на его широком веселом лице играет такая ясная улыбка …

— Наверное, у тебя, парень, вообще очень плохая память. Ведь мы условились с тобой говорить по–дружески, по–простому, на «ты». Разве ты забыл? Смотри, чтобы я больше не слышал от тебя «выканья». Это во–первых. А во–вторых, откуда ты взял, что мы куда‑то плывем?

— Ну я же на корабле… и кровать качается…

Клаудо громко рассмеялся:

— Да, ты наблюдательный, я вижу! Только на этот раз не угадал. Ты вовсе не на корабле и никуда не плывешь. А до моря отсюда далеко. Хотя мы к нему и приближаемся.

— А где же я? – Спросил Алесь удивленно.

— Со временем узнаешь. Не спеши. Скажу лишь, что ты – среди хороших людей. Они решили помочь тебе – и все. Хотя, правду сказать, я уже и не знаю, как мы сможем тебе помочь, если ты ничего не помнишь о себе… Ну ладно, пусть Капитан разбирается. Как он решит, так и будет… а вот и он сам!

Дверь комнаты распахнулась. Через порог переступил человек в коричневой кожаной куртке. Валенто Клаудо сразу поднялся с кровати, на которой сидел, и вытянулся.

Мужчина в кожаной куртке остановился посреди комнаты, заложив руки за спину. Он был среднего роста, в сапогах, без шапки. Вьющиеся волосы свободно падали на высокий бледный лоб. В его каштановых волосах белела большая седая, будто серебряная, прядь. Чисто выбритое лицо мужчины с крупным, энергично очерченным ртом было спокойное и уверенное. Серые глаза под густыми, пушистыми, словно сломанными под углом бровями смотрели серьезно и вдумчиво.

Невольно Алесь сделал движение, чтобы хотя бы сесть на своем ложе. Он не сводил глаз с прибывшего, который должен решить его судьбу. Но человек в кожаной куртке остановил его.

— Не надо, – сказал он. Голос его звучал мягко, но властно. Он чуть повернул голову к Клаудо.

— Ну что, Валенто? – Так же коротко спросил он.

— Очень интересная и маловразумительная история, Капитан, – ответил тот. Парня зовут Алесь…

Тот, кого звали Капитаном, несколько удивленно посмотрел на Клаудо.

— Да, Капитан, – подтвердил Валенто. – Он русский. Не скрывает, что комсомолец. Но самое главное – он ничего не помнит о себе. Ни откуда ехал, ни куда, ни как он попал на поезд – ничегошеньки! Однако хорошо знает иберийский язык, словно родился здесь. Похоже, что говорит правду. Хотя все это очень странно.

Мужчина в кожаной куртке, слушая Валенто Клаудо, все так же молча смотрел на Алеся, будто изучал его. Он подошел к юноше, не отрывая от него внимательного взгляда. Казалось, его что‑то поразило в облике Алеся, он даже немного наклонился над кроватью. Где‑то в глубине серых глаз Капитана словно прятался чуть заметный огонек, он, то вспыхивал, то угасал. Вот огонек вспыхнул еще раз, серые глаза сузились и вновь расширились. Капитан отошел и обратился к Клаудо:

— Смените повязку, Валенто. Больному можно встать с постели. Но ему нужен уход. Поручаю это вам.

Клаудо кивнул головой.

— В лесу можно будет выйти на свежий воздух. Все.

— Есть, Капитан! – Четко, почти по–военному ответил Клаудо.

Мужчина в кожаной куртке повернулся и вышел из комнаты. Алесь удивленно смотрел ему вслед.

— Валенто, кто это? Это начальник? – Спросил он.

— Это – Капитан, – ответил Клаудо очень серьезно, с заметным уважением. От него зависит все. Если бы он приказал мне высадить тебя отсюда, я выполнил бы его приказ немедленно, хотя, по правде говоря, ты мне чем‑то нравишься. И я даже опасался, что он именно так прикажет… Но что‑то в тебе привлекло его внимание. Не знаю, что именно, разве же его поймешь?.. И, конечно, то, что он приказал, мне приятнее. Буду ухаживать за тобой Алесь. А что дальше, опять‑таки решит Капитан. Это его дело.