Бесконечный убийца

Грег Иган

Бесконечный убийца

Одно в этом мире не меняется никогда. Стоит какому-то S-наркоше перевернуть реальность вверх тормашками, как меня посылают в самую карусель — задать ему перцу.

Почему меня? Я стабилен. Надежен. Заслуживаю доверия. Так они мне говорят после каждого отчета. Психологи Компании (каждый раз новые) восхищенно качают головами, проглядывая его, и объясняют, что я теперь и тогда — одна и та же личность. Неизменившаяся.

Параллельных вселенных существует бесконечное множество — такое же бесконечное, как и множество действительных чисел, с множеством целых тут сравнения некорректны. Количественная оценка «неизменности» требует сложных математических расчетов, однако, грубо говоря, я так или иначе сохраняю самотождественность. От мира к миру я меняюсь в меньшей степени, чем все остальные. В какой степени? В скольких мирах? В достаточной, чтобы сохранять полезность. В достаточном количестве, чтобы я хорошо делал свою работу.

Мне так и не сказали, как Компания это узнала и как нашла меня. Я был нанят в девятнадцатилетнем возрасте. Меня хорошо натренировали. Подозреваю, что и мозги заодно промыли.

Иногда я размышляю, что со мной сделала эта стабильность и в какой мере она является моим личным качеством. Возможно, истинным инвариантом является способ моей тренировки? Возможно, если подвергнуть таким тренировкам бесконечное множество разных людей, результат всегда будет одним и тем же, сойдется к одному и тому же индивиду? Сошелся к одному и тому же?..

Не знаю.

***

Разбросанные по планете детекторы уловили мельчайшие признаки зародившегося Вихря и уточнили позицию его центра до нескольких километров. Это самая надежная оценка, какую могу я ожидать. Технологический обмен между Компаниями в параллельных мирах неограничен, в целях однородной оптимальности реагирования. Но даже в лучшем из миров детекторы слишком громоздки и неточны, чтобы установить положение центра с большей достоверностью.

Вертолет высаживает меня на пустоши у южной окраины Лейтаунского гетто. Я никогда здесь не бывал, но серые бетонные заграждения и забранные решетками окна до боли знакомы. В каждом крупном городе на Земле (на каждой Земле из всех мною виденных) есть квартал наподобие этого, обязанный своим существованием политике дифференциального усиления. Использование вещества S или торговля им строго запрещены, в большинстве стран они караются многократной смертью, но властям проще согнать наркош в отдельный район, чем обрабатывать их поодиночке, разбросанных по всему городу. Если попадешься на S в чистеньком ухоженном пригороде, тебе влепят в лоб пулю, но здесь полицейских нет вообще, так что и пуль бояться нечего.

Я направляюсь на север. Четыре часа утра, а уже жарко, как в джунглях. Стоит мне покинуть буферную зону, улицы заполняются толпой. Люди снуют туда-сюда, между ночными клубами, лавками по продаже алкоголя, игровыми домами, борделями... Уличное освещение не работает, потому что власти отрезали район от городской энергосети, но какой-то местный умник придумал заменить обычные фонари тритий-фосфорными, которые не нуждаются во внешнем источнике энергии и испускают холодный, бледный, так и хочется сказать — молочный свет, вот только молочко это радиоактивно.

Бытует мнение, что S-наркоши ничего не делают, только грезят двадцать четыре часа в сутки. Оно ошибочно. Они едят, пьют, срут и тратят деньги, как и все мы. Просто, пока большая часть легиона личностей каждого наркоши спит, остальные продолжают закидываться.

Разведка Компании докладывает, что в Лейтауне образовался Вихрекульт, и его приверженцы постараются мне помешать. Меня уже предупреждали о существовании таких групп, но до стычки дело ни разу не доходило. Малейший сдвиг реальности — и культистов как корова языком слизала. Компания и гетто устойчивы к воздействию вещества S, остальное весьма условно. Я не расслабляюсь лишь потому, что, даже если культисты не повредят миссии в целом, некоторые мои двойники от них несомненно погибнут, как и в прошлом; и не исключено, что ко мне самому это относится тоже.

Я отдаю себе отчет, что неизмеримо большее число моих аналогов выживет. Собственно, этот факт будет единственным различием между мной и ними.

Так что, вероятно, тревожиться насчет смерти нет резона.

Но я тревожусь.

Меня одели скрупулезно: вырядили в сувенирную голорефлекторную рубашку с надписью «Группа Жирные мамаши-одиночки пусть катятся в адкругосветный тур», подобрали джинсы и кроссовки нужного фасона. Как ни странно, S-наркоши — стойкие приверженцы определенного течения моды, чего не скажешь об их грезах в целом; вероятно, часть их подсознательно желает разделить грезы и реальность. Пока что я идеально закамуфлирован, но не слишком рассчитываю, что камуфляж мне долго прослужит.

Вихрь набирает скорость, разные части гетто обрушиваются в разные реальности, и перемены мод — едва ли не самый чувствительный маркер такого сдвига. Как только моя одежда покажется вышедшей из моды, буду знать, что повернул не туда.

Высокий лысый мужчина сталкивается со мной, вывалившись из бара. У него изо лба, рядом с ухом, торчит дополнительный скрюченный большой палец. Он поворачивается ко мне и осыпает ругательствами. Я не остаюсь в долгу, но отвечаю осторожнее: у него могут быть в этой толпе друзья, а у меня мало времени, чтобы тратить на подобных идиотов. Я не стараюсь напрягать обстановку, пробую выглядеть уверенным в себе, чуть равнодушным, но не высокомерным или надменным. Этот подход срабатывает: еще секунд тридцать мужик сыплет непристойностями, потом, удовлетворившись этим, отворачивается и, презрительно фыркнув, уходит.

Я иду своей дорогой. Я размышляю, сколько моих двойников не сумели уладить все тихо-мирно.

Я перехожу на быстрый шаг, чтобы компенсировать невольную задержку.

Кто-то догоняет мня и начинает идти рядом.

— Э, слышь? Мне понравилось, как ты его отшил. Тонко, расчетливо, прагматично! Высший класс, чувак!

Женщина немногим моложе тридцати, с коротко стриженными волосами, отливающими синеватым металлом.

— Заткнись. Меня это не интересует.

— Что тебя не интересует?

— Все.

Она качает головой.

— Неправда. Ты тут новичок и чего-то ищешь. Или кого-то. Может, я тебе помогу?

— Отвали.

Она пожимает плечами и отваливает, заметив напоследок:

— На каждой охоте нужен туземный проводник, подумай...

***

Через несколько кварталов я поворачиваю в темную боковую улочку. Тут тихо и пустынно. Воняет горелым мусором, дешевыми инсектицидами и мочой. И, клянусь, я чувствую, как в темных заброшенных зданиях вокруг меня спят люди. Грезят под веществом S.

S-наркотик не чета остальным, кайф от S ни сюрреалистичен, ни эйфористичен. Он не похож и на симуляторы: там одни пустые фантазии, абсурдные сказочки о баснословном богатстве и всемирной известности. Под S грезят о жизнях, которые наркоши в буквальном смысле слова могли бы прожить. Они так же достоверны, как реальность. С одним исключением: если содержание грезы наркошу не устраивает, он волен ее оставить и выбрать себе другую (не закидываясь в грезах новой порцией S... хотя и такое бывает). Он или она может перейти туда, где все ошибки отменены, а решения не абсолютны. Жизнь без тупиков и просчетов. Возможно и достижимо все.

S обеспечивает наркоману жизнь в любом параллельном мире, где у него есть аналог, человек, с которым у него достаточно много общего в физиологии мозга для паразитического нейронного резонанса. Генетическая тождественность для этого вроде бы не обязательна, но, например, развитие в раннем детстве однозначно сказывается на состоянии соответствующих нейронных структур.

Для большинства наркош S не делает ничего другого. А у одного на сотню тысяч сон — это только начало. На третьем или четвертом году употребления S они начинают перемещаться между мирами физически. Вытесняя своих аналогов.