Дело из затерянного мира

Доминик Грин

Дело из затерянного мира

Осенью 1918 года, когда моя медицинская практика процветала благодаря многочисленным раненым с полей недавней войны, Шерлок Холмс нанес мне визит. Обстоятельства появления моего друга были самыми неожиданными. Преданные читатели журнала «Стрэнд», без сомнения, знакомы с такими приключениями Холмса, как дело о так называемом «королевском скандале» и таинственном отречении от престола в Руритании. Но в последние несколько недель Холмс отчаялся найти хоть какую-нибудь загадку, неподвластную заурядному человеческому уму, и я начинал опасаться за его здоровье.

Я был занят хирургической операцией над престарелым майором стрелкового полка, которого лечил от скрофулы культи — ногу он потерял в египетской кампании — когда внезапно услыхал призрачный и, как сказано, совершенно неожиданный голос Холмса.

— Простите за столь странный способ вторжения в ваш медицинский кабинет, Уотсон, но мне немедленно требуется ваша помощь.

Я поднял голову, оглянулся, осмотрел комнату: нигде ни следа моего давешнего соседа и товарища. Я уставился на пузырек с настойкой опия, который в этот момент протягивал своему пациенту.

— У майора были сегодня другие дела, Уотсон, — сказал майор. — Я позволил себе занять его место. Разгуливать по улицам в обычном виде для меня нынче опасно.

— Однако… нога, Холмс, — запинаясь, пробормотал я. — Как вам удалось подделать ногу?

— Ах, Уотсон, — бесконечно довольным и тщеславным тоном произнес Холмс, — признайтесь, вы полагали, что у меня с самого начала имелись две ноги.

— Однако, Холмс! — запротестовал я. — Я прекрасно видел, как вы бегали и даже прыгали!

— Неужели, Уотсон? Вы уверены?

— Вы заняты сейчас каким-то расследованием?

— Да, и расследование это связано с делом более диким и жестоким, чем когда-либо мне попадалось. Случаи, когда один человек отнимает у другого жизнь из криминальных побуждений, в порядке вещей, Уотсон; но очень редко случается так, что после жертву съедают.

Даже я, побывавший в Афганистане, пришел в ужас.

— Вы шутите!

— Ничуть, Уотсон. За минувшие семь дней произошло семь нападений на уличных музыкантов в Хэмпстед-хит; все музыканты играли на той или иной разновидности тромбона, и все они, если верить свидетелям, подверглись нападению, доигрывая заключительные ноты «Текстед» Густава Холста. Всякий раз на жертву, судя по всему, нападали сверху, раздавливая и разрывая плоть; кости у жертв были расщеплены, главная же часть тела, а именно голова, чаще всего отсутствовала. Вдобавок, вокруг тел витал запах разложения, как бывает при газовой гангрене.

— Случайная смерть исключена, не так ли? Какая-нибудь повторяющаяся поломка тромбонов…

— …также исключается, Уотсон. Все инструменты произведены фирмами с высочайшей репутацией и большим количеством вполне живых и здоровых клиентов. Я не слишком доверяю городской полиции Лондона, Уотсон — полицейские ничего не смыслят в медицине. Мне нужны ваши анатомические познания. Только что в Хэмпстед-хит обнаружили новое тело. Предлагаю вам насладиться путешествием в Хэмпстед по новой ветке подземной железной дороги. Я буду ждать вас на станции, хотя вы, конечно, меня не узнаете.

Когда я вышел на станции в Хэмпстеде, этом прелестном деревенском уголке, в воздухе висели густые клубы лондонского тумана. Уже зажгли фонари, и каждый был окружен в сумраке подобием нимба. Я купил газету у дряхлого представителя низшего сословия и расположился с нею на скамье в ожидании своего запаздывавшего компаньона.

— Уотсон! — прошипел голос из тумана.

— Проклятие! — отозвался я. — Где вы, Холмс?

— Уотсон, я только что продал вам «Лондон ивнинг стандард». ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ, КОМАНДИР! Я думал, вы заметите мой тромбон.

Я заметил тромбон.

— Господи, Холмс! Да у вас тромбон. Вы сошли с ума?

— Нисколько. Это довольно примечательный тромбон. Его нашли в ветвях дерева на высоте футов двадцати, но в остальном целым и невредимым, в ста ярдах от тела предпоследней жертвы. Звук у него превосходный.

И он прогудел несколько нот из «Текстед».

— Во всяком случае, звучит получше вашей скрипки. А где же тело последнего из убитых?

С уверенной точностью почтового голубя Холмс повел меня сквозь белый лабиринт, откуда на нас, словно громадные подводные растения, выплывали деревья. Наконец мы вышли на полянку, где два полисмена играли в карты над жалким разорванным телом уличного музыканта.

— Здравствуйте, мистер ‘Олмс, — гаркнули они хором.

— Добрый вечер, офицеры. Итак, Уотсон, едва ли приходится сомневаться, что медицинский опыт привлек ваше внимание к отсутствию у тела головы. Но мне хотелось бы знать, каким образом голова была так быстро и бесповоротно отделена от туловища?

Я по возможности тщательно осмотрел труп несчастного.

— Мне лишь однажды довелось видеть нечто подобное, — сказал я. — Действовал индийский убийца, но не человек, а крокодил. Он произвел немалый переполох в нашем пешаварском гарнизоне. Как-то ночью один из субалтернов, повинуясь зову природы, спустился к реке, и чешуйчатое чудовище ухватило его за отросток, который я не осмелюсь назвать. Понадобилось шестнадцать пуль, чтобы прикончить крокодила, но к тому времени офицер давно уже был мертв. Челюсти этих тварей способны раздавить грудную клетку человека, как яичную скорлупу.

— Любопытно. И кто же, по вашему мнению, поработал здесь?

— Нечто, позволю себе предположить, — ответил я, — с челюстями гораздо большего размера.

Холмс расхаживал по заиндевевшей траве, нетерпеливо постукивая себя тростью по ноге.

— И у какого животного челюсти больше, чем у крокодила?

— Не имею понятия. Думаю, это был огромный лев, сбежавший из зоопарка, не иначе.

— Подойдите-ка, Уотсон.

Я приблизился. Холмс нагнулся над каким-то отпечатком во мху.

— Видите? Что это, как вы думаете? Я поглядел. И выпучил глаза.

— Это след, Уотсон, — сказал Холмс. — Это след лапы гигантского теропода из черной пасти ада! И весит он не менее десяти тысяч фунтов!

Десять минут спустя я недоверчиво смотрел на Холмса, и мои глаза по-прежнему вылезали из орбит. Я готов был поклясться, что мой друг сошел с ума.

— Мегалозавр?

— Он самый. Вам же известен мой принцип — отбросьте все невозможное, и то, что останется, будет ответом, каким бы невероятным, и так далее, и так далее…

Голова у меня пошла кругом.

— Холмс, мегалозавры вымерли почти двести миллионов лет назад.

— Не совсем, Уотсон, — с этими словами Холмс достал спрятанную в футляре для тромбона стопку книг и бумаг и принялся быстро перелистывать какой-то журнал. — Я составил список всех животных наших дней, способных убить человека, и стал выводить их из дела методом исключения. Леопард не напал бы сверху, если только не притаился на дереве, но на древесных стволах вокруг я не обнаружил никаких следов когтей. Слон обладает достаточным ростом, но он скорее ударил бы бивнями или затоптал жертву ногами, в противоположность укусам. В конце концов, я заключил, что виновником является существо, неизвестное современной зоологии.

Поэтому я перешел от зоологии к палеонтологии. На телах не было двойных колотых ран, характерных для нападения саблезубого тигра, или шести вдавленностей, которые свидетельствовали бы об атаке разъяренного уинтатерия. Я просмотрел с десяток толстых томов в Британском музее, прежде чем нашел преступника. Это злодеяние, Уотсон, совершил мегалозавр — огромный зверь юрского периода, передвигавшийся на мощных лапах с тремя когтями. Его пасть была усеяна клыками, как пещера сталактитами. Я знаю, что вы скажете, Уотсон — на земле нет живых мегалозавров. Но заметьте, что из Бельгийского Конго поступают сообщения о созданиях, как две капли воды похожих на стегозавров. Мало того, я напал на один в высшей степени замечательный экспедиционный отчет, который собираюсь вам зачитать.