Камень слова

Виталий Забирко

Камень слова

"...И с тех пор всё человечество было счастливо, жило долго и умерло в один день".

М. Ковальчук. Из ненаписанного.

1

Инструкции по технике безопасности в Пространстве соблюдаются неукоснительно. Только после отправки грузов с транспортного корабля на Нирвану и подтверждения станцией их благополучного прибытия на планету Волошину разрешили воспользоваться межпространственным лифтом. Провожал Волошина второй помощник капитана, с которым он на редкость содержательно провёл три недели парамерного перехода корабля от Земли к Нирване. У обоих было одно увлечение: история двадцатого века. Правда, второй помощник коллекционировал стереокопии механотехники, в то время как Волошин изучал общественную психологию. Впрочем, это не мешало им вести оживлённые беседы, взаимно дополняя друг друга.

Договорившись встретиться на Земле, они тепло попрощались, и Волошин шагнул в кабину МП-лифта. Он ещё успел повернуться и поднять в прощании руку, как створки кабины, щёлкнув диафрагмой, распахнулись в коридор нирванской станции. На Земле перемещение в МП-лифте обычно не ощущалось, но сейчас, в момент щелчка диафрагмы, Волошин ощутил лёгкое обмирание в груди - сказалась разница гравитационных полей транспортного корабля и Нирваны.

Встречал Волошина многоцелевой кибероид в сизом корпусе для работы при высоких температурах - полутораметровая хитинокерамическая тумба с двумя ярусами тонких многосуставчатых конечностей и маленькой шестигранной головкой, напоминающей приплюснутую шляпку тюбика зубной пасты. На груди кибероида стереокрасками было нарисовано мужское лицо с выражением растерянного удивления - явно шарж на кого-то из сотрудников станции. Кибероид поздоровался с Волошиным, извинился, что его не встречает кто-либо из персонала, и попросил пройти в кают-компанию. Несколько конечностей верхнего яруса указали направление - шестая дверь по радиальному коридору. Затем кибероид снова извинился, что не сможет сопровождать гостя, и неспешно засеменил по коридору нижним ярусом конечностей в противоположную сторону. На спине кибероида теми же красками был изображён багровый затылок с обширной плешью. И Волошину ничего не оставалось, как кивком головы поблагодарить удаляющийся затылок и направиться на розыски кают-компании.

Нирванская станция оказалась типовой исследовательской базой, планировку которой Волошин знал достаточно хорошо, хотя нечасто выбирался в Пространство. Ещё не видя табличек на дверях, он точно угадывал, что здесь - биохимическая лаборатория, здесь - оранжерея, здесь - центральная рубка связи... Но что-то почти неуловимое, подобно холодку в груди, возникшем в МП-лифте, делало её непохожей на те несколько аналогичных станций, на которых ему довелось побывать, и в то же время странно знакомой. Это чувство находилось чуть ли не в запредельной области ощущений и было настолько мало, что Волошин никак не мог уловить его суть. Что-то очень близкое, причём настолько, что атмосфера нирванской станции казалась привычной, домашней, умиротворяющей; в ней бесследно растаяла обычная командировочная собранность, нивелировалось лёгкое возбуждение, возникавшее у него перед деловым разговором, и появилось назойливое ощущение, будто он вернулся домой и сейчас за этим вот поворотом увидит дверь собственной квартиры.

Как Волошин и предполагал, в кают-компании его никто не ждал. Он бесцельно прошёлся по помещению, чисто машинально вырастил из пола кресло, сел.

"Радушно встречают", - с внезапным раздражением подумал он. Буквально неделю назад, уточняя некоторые аспекты деловой жизни середины двадцатого века, он основательно проработал структуру ведомственной субординации и её влияние на психику человека. Его теперешнее положение невольно ассоциировалось с ожиданием просителя в приёмной высокопоставленного лица. Для полного сходства не хватало только окна, в которое надлежало тоскливо смотреть на протяжении нескольких часов.

Вероятно последняя мысль была сформулирована чересчур чётко сенсорные рецепторы станции уловили её, и на стену кают-компании в полном соответствии с топографией местности спроецировалось изображение поляны нирванского леса.

Солнце уже взобралось в зенит, и от белых глянцевых стволов псевдомицетов слепило глаза. Стеклоподобная переползи-трава в предчувствии полуденного зноя убралась с поляны в тень, обнажив серую кремнистую почву. А посреди поляны неподвижно сидел абориген, издали похожий на стилизованную обтекаемую фигурку Будды. Его кожа на солнцепёке отливала зеркальным блеском расплавленного металла, и, казалось, что через мгновение он рухнет на землю лужицей ртути.

- Здравствуйте, - услышал Волошин от двери и обернулся.

В кают-компанию вошёл смуглый приземистый мужчина в комбинезоне коммуникатора, стремительно пересёк комнату и сел в углу, метрах в трёх от Волошина.

- Начальник исследовательской станции на Нирване Ратмир Берзен, представился он. - Я вас слушаю.

Волошина несколько озадачило, что Берзен сел от него так далеко и руки, по всей видимости, подавать не собирался.

- Здравствуйте, - в свою очередь корректно кивнул он. - Лев Волошин, представитель Комитета по вопросам внеземных цивилизаций.

Берзен смотрел равнодушным пустым взглядом. В его глазах читалась откровенная скука. Начинать деловой разговор с настроенным таким образом человеком не хотелось. Поэтому Волошин перевёл взгляд на аборигена, всё ещё сидящего на поляне, и спросил:

- И давно он так?..

Берзен усмехнулся.

- Третьи сутки. - Он понял уловку Волошина. - Это их обычное состояние. Сейчас. Шестьсот лет назад они были другими... Но с тех пор много воды утекло. Впрочем, по отношению к Нирване будет правильнее сказать: выкипело.

Он заметил, что Волошин, щурясь, смотрит на поляну, и уменьшил яркость изображения.

- Там семьдесят два по Цельсию в тени. А на солнце - близко к точке кипения. Хотя, опять же: по земным меркам. На Нирване практически вся вода в связанном состоянии. Точнее, в капиллярном: в растениях и организмах. И точка парообразования около ста пятидесяти градусов. В растениях выше, в организмах ниже. Кстати, - Берзен кивнул на изображение, - здесь очень легко заработать снежную слепоту.