Курьерский поезд через океан

Жюль Верн

Курьерский поезд через океан

— Внимание! — закричал мой проводник. — Тут ступенька!

Я осторожно перешагнул через нее — и очутился в большой зале, ослепительно освещенной электричеством, где только наши шаги нарушали мертвое молчание.

Где я находился? Что привело меня сюда? Кто такой мой таинственный проводник? Вопросы, на которые у меня нет ответов. Долгий путь среди ночи, железные ворота, бесконечные лестницы, казалось, стремившиеся проникнуть в недра земли, — вот все, что я мог припомнить.

Впрочем, не было времени раздумывать об этом.

— Вы, без сомнения, желаете знать, кто я такой? — спросил мой проводник. — Полковник Пирс, к вашим услугам. Где вы находитесь? В Бостоне, в Америке, на вокзале.

— На каком вокзале?

— На вокзале линии Бостон — Ливерпуль Пневматической компании.

Полковник указал мне на два длинных железных цилиндра метра полутора в диаметре, лежащих на полу в нескольких шагах от нас.

Я посмотрел на эти цилиндры — они заканчивались справа в массивном здании, а слева к ним примыкали колоссальные металлические резервуары, от которых подымались сотни труб.

Теперь я все понял.

Еще недавно я читал в одной американской газете статью об этом необычайном предприятии. Дело было в том, чтобы связать Европу с Америкой двумя исполинскими подводными трубами. Изобретатель брался выполнить свой проект. Этим гениальным человеком был полковник Пирс, который стоял теперь рядом со мною.

Я мысленно пробежал содержание статьи, в которой подробно излагались все детали этого предприятия.

Для его осуществления было необходимо 16 000 000 метров железных труб весом в 1 300 000 тонн. Для перевозки этого материала нужны 200 кораблей водоизмещением в 2000 тонн, и каждый из них должен сделать 33 рейса в оба конца.

Эта армада науки подвозила материал к двум главным судам, на палубе которых лежали концы труб.

Трубы скреплялись под водой друг с другом; каждая из них имела в длину три метра и была покрыта тройной железной сетью, которую одевала еще смолистая оболочка. Движение в этих трубах, образовавших как бы две неизмеримо большие говорные трубки, достигалось благодаря колоссальному давлению воздуха. Вагоны двигались вместе с пассажирами из одной части света в другую точно так же, как это устроено в больших городах для пересылки писем.

В заключение сравнивались ныне существующие железные дороги с новой. Восхищенный автор с воодушевлением перечислял преимущества этой смелой системы.

Путешественники не будут чувствовать в этих вагонах раздражающей качки благодаря внутренней облицовке полированной сталью. Температура постоянно оставалась без изменений; ее можно даже было регулировать по желанию, сообразно времени года. Далее — дешевизна такого пути, зависящая от незначительных расходов, требуемых для постройки системы и приведения ее в действие.

Автор утверждал, что поезда, вследствие быстроты своего движения, спокойно пройдут по всем изгибам коры земного шара, и при этом пассажиры ничего не заметят, кроме легкого трения вагонов о поверхность труб. Отсюда он заключил, что изнашивание системы устранено раз навсегда, что пневматический путь является вечным сооружением. Содержание статьи стало ясно для меня.

Теперь эта утопия превратилась в действительность.

Два железных цилиндра, начало которых лежало у моих ног, пронизывали Атлантический океан, чтобы выйти из вод его на берегах Англии. Очевидность не могла убедить меня. Что трубы проложены — это казалось возможным; но чтобы люди действительно пользовались таким способом передвижения — нет, я этому не верил.

— Невозможно получить давление воздуха, достаточное для такого длинного расстояния, — заметил я.

— Между тем, — возразил полковник Пирс, — это очень легко. Для этого нужно только большое число паровых мехов, вроде тех, что у доменных печей. Они накачивают воздух с безграничной силой; получается ужасающий ток воздуха, скорость тысяча восемьсот километров в час — та самая скорость, какой обладает пушечное ядро, — и наши вагоны с пассажирами за два часа сорок минут пробегают четыре тысячи километров, отделяющие Бостон от Ливерпуля.

— Тысяча восемьсот километров в час! — вскричал я.

— Совершенно верно. Посчитайте теперь последствия такой скорости. В Ливерпуле часы показывают время на четыре часа четырнадцать минут впереди сравнительно с нашими. Следовательно, путешественник, выехавший из Бостона в девять часов утра, приезжает в Англию в три часа пятьдесят четыре минуты пополудни. Разве это не быстрое передвижение? Далее: наши вагоны опережают солнце более чем на девятьсот километров в час, и путешественник одержит великую победу над нашим светилом, когда выедет из Ливерпуля, например, в полдень, а в девять часов тридцать четыре минуты того же утра очутится на вокзале в Бостоне, — следовательно, на два с половиной часа раньше того момента, когда он пустился в путь. Ведь это же чертовская идея! Никаким другим образом нельзя ехать быстрее того, чтобы достичь цели путешествия раньше момента отъезда.

Я не знал, что и думать!

Перед сумасшедшим, что ли, стоял я в ту минуту? Мог ли я поверить этим баснословным рассказам, когда в моем уме теснились возражения на них?

— Хорошо, — сказал я, — можно согласиться, что найдутся люди, готовые проделать это безумное путешествие, и что вы можете достигнуть такой невероятной быстроты передвижения; но как вы устроите при этом остановку вагона? Ведь в конце пути они разлетятся вдребезги.

Полковник пожал плечами.

— Вовсе нет! Наши трубы, из которых одна служит для движения поездов в одном направлении, а другая в обратном, на берегу каждой части света соединены друг с другом. Как только поезд прибудет к концу своего назначения, об этом даст знать электрическая искра. Она летит в Англию и парализует движущую силу. Предоставленный самому себе, одаренный такой скоростью, вагон продолжал бы свой путь; однако нам достаточно привести в движение клапан, чтобы ввести в дело противоположную трубу, которая постепенно замедлит ход вагона и, наконец, посредством давления, совсем остановит его, исключив возможность всякого столкновения. Впрочем, к чему все эти объяснения? Опыт во сто крат лучше…

Не ожидая от меня ответа, полковник Пирс быстро нажал пуговку, медь которой блестела на одной из труб. Дверца скользнула по шинам, и чрез образовавшееся отверстие я увидел длинный ряд скамеек, на каждой из которых свободно могли поместиться по два человека. Полковник воскликнул:

— Вот вагон, скорее входите!

Воля моя была парализована, и я позволил ввести себя в вагон; дверца захлопнулась за нами.

На потолке висела лампочка Эдисона; при ее свете я с любопытством осматривал обстановку, в которой очутился.

Ничего проще не могло быть. Длинный цилиндр из склепанных друг с другом труб, внутри которого стояли 50 кресел парами, в 25 рядов. На каждом конце — клапан, регулирующий давление воздуха; задний доставлял приток воздуха, необходимого для дыхания, передний служил для его выхода из вагона.

— Когда же мы наконец отправимся? — спросил я.

Полковник расхохотался.

— Да ведь мы уже едем!

— Может ли быть? Без малейших колебаний?

Я внимательно прислушался: хотел услышать хоть какой-нибудь шум, который бы убедил меня. Если мы действительно уже находимся в пути, если полковник не обманул меня, когда говорил о 1800 километрах в час, то мы должны были находиться уже далеко от материка, глубоко под водами океана.

Над нашими головами, в таком случае, волны разбивались одна о другую, и, может быть, в этот самый момент киты принимали нашу железную темницу за исполинскую морскую змею и старались убить ее ударами своих могучих хвостов.

Я прислушался, но ничего не слышал, кроме глухого рокотанья, которое производили, без сомнения, ударяющиеся о наши трубы валуны.