Через океан

Андрэ Лори

Через океан

ГЛАВА I. Оригинальное жилище

— Кассулэ!..

— Что, мистер Раймунд?..

— Уверен ли ты в том, что действительно видел, как один из этих проклятых шпионов прокрадывался в камыш, когда я показывал Эбенезеру Куртиссу, как надо прокладывать мою трубу?

— Нет, не то, что уверен, но трава на правом берегу колыхалась очень подозрительно, и мне померещилось нечто вроде человеческой головы между двумя кустами тростника.

— Почему не предупредил меня немедленно? Мы накрыли бы эту голову, чтобы узнать, кому она принадлежит…

— Но вы как раз были заняты объяснением господину Куртиссу способа привешивания поплавков, и я не осмелился прервать вас.

— В сущности, эта деликатность делает тебе честь, Кассулэ! Тем более, что до сих пор ты не приучил меня к ней. Ты совершенствуешься, мой мальчик, и в конце концов я сделаю из тебя джентльмена. Но в этом случае тебе следовало бы предупредить меня!

— Я сам понял это, но слишком поздно, господин Раймунд; когда я решился указать вам, голова уже исчезла. Может быть, это был лишь камень или пень.

— Гм! На это не надо полагаться!.. В Дрилль-Пите все всегда настороже и наверно уже заподозрили что-нибудь неладное… Эбенезер Куртисс их чрезвычайно интересует. Будь уверен, что они следят за каждым его движением. Поэтому-то нам лучше было избрать для своих опытов озеро, чем повторять их на реке.

— Да, но тогда вы, как и в первый раз, потеряете свою трубу, и мы пять или шесть часов проищем ее под водой.

Раймунд Фрезоль ничего не ответил на это возражение и, наклонившись над конторкой, снова принялся молча выводить цифры и алгебраические формулы. Это был высокий молодой человек, лет двадцати, одетый так, как одеваются рабочие Северной Америки: в шерстяную рубашку и холщовые штаны, заправленные в высокие сапоги. Однако, несмотря на этот вполне американский костюм, никто не принял бы его за англо-саксонца. Изящный и гибкий стан, каштановые волосы, остриженные под гребенку, светлые глаза и тонкие усы, обрамлявшие энергичный рот, выдавали в нем истинного француза.

Тот же, кого звали Кассулэ, был плотный мальчуган с несколько старообразной, но чрезвычайно хитрой физиономией, одной из тех рож короткошерстых и черноглазых такс, которые снуют между ногами конюхов.

Он также носил рубашку и холщовые штаны, но финансы, видимо, не позволяли ему купить пару сапог, почему он пока довольствовался грубыми башмаками.

Что же касается до помещения, в котором происходил такой разговор, то это был ветхий дилижанс с желтым кузовом, превращенный теперь в передвижное телеграфное бюро, о чем свидетельствовали, помимо аппарата Морзе, две телеграфные проволоки, прикрепленные на потолке к фарфоровым изоляторам.

Часть дилижанса была отгорожена и остроумно превращена в спальню, занятую двумя кроватями, сооруженными из куска толстого холста, натянутого на раму.

Скамейка, переносная печь, большой цинковый таз и весьма небольшое количество кухонной утвари вместе с пятью-шестью полками, заставленными книгами, составляли всю обстановку передвижного дома. Одно из окон в передней части было снабжено решеткой и предназначалось для общения с публикой. Через остальные окна можно было видеть оригинальный и пустынный пейзаж, бесплодную равнину, еще недавно, по всей вероятности, покрытую лесом; теперь же на ней видны были лишь срубленные стволы деревьев, да деревянные или цинковые домики, сгруппированные вокруг высоких сооружений, так называемых «derricks», которые служат для пробуравливания нефтяных колодцев.

Эти derricks тянулись направо, налево, на север, юг, восток, всюду, куда лишь хватал глаз; все они были одинаковой величины, в двадцать-тридцать метров высоты, и с навесом у основания, где грохотала паровая машина.

Лишь к западу исчезали derricks, уступая место длинным рядам деревянных домов, среди которых местами выделялись более красивые оштукатуренные кирпичные постройки — отели, магазины, салоны и трактиры.

Это было не что иное, как Дрилль-Пит, один из тех городов, которые, благодаря нефтяной горячке, как грибы, внезапно возникали на почве Пенсильвании, — иногда исчезая так же быстро, не дав даже географам времени занести их на карту. В Дрилль-Пите насчитывалось уже до тридцати тысяч жителей; он уже мог похвастаться десятью школами, биржей, фонтанами, библиотекой, тремя железными мостами и деревянной набережной по Jellow-River, живописной речке, невдалеке от города впадавшей в озеро Эри.

Пока Раймунд занимался вычислениями, Кассулэ вдел в иголку нитку и принялся чинить (и надо сознаться, очень ловко) свою старую жилетку. Но, по-видимому, эта работа не доставляла достаточной пищи его воображению; молчание, казалось, тяготило его, и он время от времени поглядывал на своего товарища.

— Господин Раймунд! Если вам это не доставит труда, то мне хотелось бы узнать кое-что.

— Ну, говори!.. Я уже кончил свои вычисления!

— Ну, и отлично! Я смотрю вот на эти derricks, которые, чтобы найти нефть, пробуравливают колодцы в пятьсот-шестьсот метров глубиной, и мне хотелось бы знать, давно ли выдумали строить такие машины?

— Не очень-то давно — всего лишь двадцать пять лет тому назад.

— А-а! А как же тогда добывали нефть?

— О существовании ее даже и не знали, или же, по крайней мере, считали ее не стоящей внимания, так что никто не интересовался ею с промышленной точки зрения.

— Кто же первый пробуравил нефтяной колодец?

— Некто Драк, — полковник Драк, как его называли.

— Офицер американской армии?

— Нет. Простой бакалейный торговец, а затем коммивояжер и железнодорожный кондуктор, прозванный друзьями полковником. Он первый надумал рыть нефтяной колодец в Пенсильвании в 1858 году. Проработав более года, он добрался до нефти только 26 августа 1859 года. Это — достопамятное число в истории промышленности, без сомнения, более важное, чем даты самых великих сражений, но известно оно, однако, не многим.

— Этот Драк, разумеется, ужасно разбогател?..

— Напротив, он разорился, как и многие другие изобретатели. Но Пенсильвания, где он открыл свой первый нефтяной колодец, не оказалась неблагодарной: она назначила ему пенсию в тысячу пятьсот долларов, которая перешла потом к вдове, пользующейся ею еще и поныне.

— Но почему же Драку пришла мысль рыть колодец для добывания нефти, и рыть его именно в Пенсильвании, а не в каком-нибудь другом месте?

— Потому что в этой области доказали присутствие нефти — ее часто находили то в виде примеси к ключевым водам, то в шахтах с каменной солью. Интересно, что именно француз, офицер Монкальм, комендант крепости Дюкесн, впервые в 1750 году указал на нефть в рапорте своему генералу. Он видел, как индейцы сенекасы на берегу Венанго зажигали во время религиозной церемонии плошки, наполненные маслянистым веществом, которое они собирали с поверхности реки. В течение более чем ста лет никто не обращал на это внимания. Если случайно находили это маслянистое вещество в соляных шахтах Аллеганских гор, то это считали лишь за неудобство. Только в 1833 году профессор Штильман-старший из Нью-Йорка обратил свое внимание на это минеральное масло, которое жители маленькой деревушки собирали на поверхности источника и употребляли как лекарство против ревматизма…

Здесь рассказчик был прерван отрывистым стуком в окно. Чья-то рука просунула в него депешу. Раймунд быстро сосчитал слова.

— Тридцать центов! — сказал он. Посетитель-невидимка заплатил требуемую сумму и ушел.

В течение нескольких минут тишина в старом дилижансе нарушалась лишь постукиванием аппарата, передававшего депешу.

— Послушайте! — вскричал Кассулэ, улавливая ухом смысл ее, — колодец Джонсона дает нефть? Вот доволен будет господин Куртисс!.. Значит, нефть употреблялась против ревматизма? — сказал он, возобновляя разговор.