Жизнь по частям

Горхур

Жизнь по частям

— …с уверенностью смотреть в будущее.

Отключив режим визуализации, Джосандр удовлетворенно кивнул. Репортаж получился что надо. О бедняках не говорили уже так давно, что материал может считаться свежим. К тому же он, Джосандр, встал на сторону героев своего сюжета и прямо заявил: властям наплевать на то, как живут эти люди. Да, репортаж будут смотреть. И обсуждать.

«Было бы здорово им помочь — хоть немного».

Мечтательно улыбнувшись, Джосандр потянулся, покрутил головой, разминая затекшую шею. Поглядел на часы — и, чертыхнувшись, выпрямился в кресле.

— Хранитель. Отправить в архив память о сопереживании беднякам, которое я испытывал при работе над последним репортажем, включая выезд на съемки.

После секундной паузы равнодушный мужской голос доложил о выполнении команды.

Журналист облегченно вздохнул.

«Пора браться за следующий материал. Вот так всегда с этими «человеческими» сюжетами. Без эмоций их не сделать, но каждый раз раскисаешь и тратишь уйму времени. Кстати, не звонил ли мне кто, пока я возился с сюжетом?»

Не найдя в журнале встроенного в запястье коммуникатора записей о пропущенных вызовах, Джосандр снова включил режим визуализации и вернулся на лесную поляну. Пока что именно этот вид виртуального кабинета нравился ему больше всего. Вытянув руку, мужчина коснулся пальцем ссылки на один из видеофрагментов, висевшей на самом кончике ветки в виде кленового листа. По зеленой со светлыми прожилками поверхности прошла короткая рябь. Лист увеличился в размерах и превратился в экран.

— Воспроизведение.

— Мы не обязаны заниматься благотворительностью, — президент Москвы уверенно смотрел на журналиста, ладони чиновника спокойно лежали на столе. — Эти люди сами виноваты в своих проблемах. Наше общество предоставляет шанс каждому. Мы давали его долгие годы и беднякам. Они могли бы начать все заново. Но не стали даже пытаться. Городу такие жители не нужны.

«Этот — отлично подходит».

Повинуясь новому прикосновению, видеофрагмент, вновь принявший вид листа, сорвался с ветки и упал в плетеную корзину, стоявшую в густой высокой траве.

«Надо найти еще один. Там, где соцминистр о новой программе говорила. Кажется, это здесь».

Дубовый лист явил взгляду Джосандра миловидную женщину лет тридцати.

— Воспроизведение.

— Мы не раз говорили о необходимости создания отдельных поселений для бедняков. Это пойдет на пользу всем. Нам, успешным гражданам, не придется отдавать часть своих доходов тем, кто этого не заслуживает. А сами бедняки после депортации окажутся среди равных. Им не придется общаться с теми, кто достиг большего, и стыдиться своего положения.

«То, что нужно. Можно еще взять президента из предыдущего сюжета — он там хорош, когда говорит, чтобы бедняки сами о себе заботились. Подвестись к нему, конечно, надо будет по-другому, но это запросто».

Где-то через час репортаж, отражающий позицию городских властей, был готов. Еще раз отсмотрев оба материала и найдя, что ему вполне удалось задуманное, Джосандр разместил сюжеты на портале редакции. Как один из ведущих обозревателей издания, он пользовался привилегией обходиться без редакторской правки.

Сдав в архив память о выполненной работе, журналист подошел к окну.

— Я жду, — сказал Джосандр в коммуникатор.

Одна из точек, висевших над крышами небоскребов, стала расти в размерах. Вскоре напротив мужчины застыл небольшой каплевидный объект. «Летун», новейшая модель, только-только вышедшая на рынок, ждал, когда хозяин заберется внутрь и отдаст новый приказ.

Прозрачная мембрана, отделявшая журналиста от внешнего мира, исчезла, с тихим чмоканьем втянувшись в раму окна.

Оказавшись в «Летуне», Джосандр уселся в кресло, позволил пластичному материалу обнять себя со всех сторон. Через пару секунд кокон безопасности был создан и активирован.

— Хранитель. Вывести список доступных баз памяти.

— Друзья, Путешествия, Свободное время, Семья.

«Ха. Интересно будет сравнить свою семью с семьями бедняков».

— Заменить базу памяти «Работа» на базу памяти «Семья». Перенастроить блоки восприятия в соответствии с выбором.

По лицу мужчины прошла короткая судорога. Глаза задергались под прикрытыми веками, но тут же успокоились.

— Дома, — пробормотал Джосандр. — Скоро я буду дома. Черт побери, как же я соскучился, родные мои!

Полет и в самом деле был недолгим. Через несколько минут «Летун» мягко опустился на лужайку возле двухэтажного дома, выглядевшего чрезвычайно уютным.

Джосандр только выбирался из капсулы, а от дверей к нему уже бежала девчушка лет шести.

— Папа! Папа прилетел!

Журналист подхватил дочку на руки, подбросил в воздух. Девочка тоненько взвизгнула, а стоило ей снова оказаться на руках у отца, как она тут же изо всех сил обвила руками его шею, спасая себя от нового полета.

— Не выйдет из тебя астронавта, Мишалла. — Джосандр лукаво смотрел на дочку. — Ну никак. Даже до Марса регулярным рейсом — и то не долетишь. Как же быть?

Девочка заливисто смеялась старой шутке, радуясь, что мир остается прежним — с веселым папой и доброй мамой.

— Можно подумать, ты у нас — гроза Вселенной, старый космический волк.

Джосандр повернулся в сторону сада. Там, на дорожке между двух рядов шиповника, стояла жена.

Журналист восхищенно посмотрел на Юлиоль, медленно стягивавшую с рук испачканные в земле перчатки. Даже такое простое движение получалось у нее исполненным невероятного изящества. И при том — ни капли кокетства или, тем более, жеманности. В свое время эта женственность и искренность сразили юного Джосандра наповал.

— Я так понимаю, об ужине ты уже и думать забыл? Или все-таки оценишь, над чем я полдня колдовала на кухне? И, кстати, — по лицу Юлиоль пробежала легкая тень. — С запусками Мишалки в космос… не надо так высоко. А лучше — вообще не надо. Давай побережемся, хорошо?

Джосандр с досады прикусил губу — как же это он умудрился забыть! Наверное, все потому, что он так обрадовался дочке… И, виновато взглянув на жену, кивнул. А та уже улыбалась.

— На какой из вопросов ты сейчас ответил «да», хотела бы я знать? На первый, второй или третий? А может, на все сразу?

— Папа, а знаешь, что мама приготовила? — Дочке явно наскучила роль безмолвного свидетеля, и она юлой завертелась на руках отца, стараясь поймать в поле зрения обоих родителей. — Ни за что не угадаешь! Спорим?

— Если твой папа на работе хоть раз дотянулся до коммуникатора, то ты уже проспорила, Мишалка. Я посылала сообщение. Ты его прочитал?

— Сообщение? — Джосандр порылся в памяти. — Что-то не припоминаю.

— А ты проверь. Вдруг поможет? — Юлиоль улыбнулась.

Журналист, аккуратно спустив дочь на дорожку, дотронулся до коммуникатора, пролистал журнал.

— И в самом деле. Вот оно.

— Можно, я догадаюсь? — Жена посмотрела на Джосандра, и он увидел в ее глазах искорки смеха на фоне затаенной грусти. — Ты нас снова задвинул в архив, до лучших времен?

— Не в архив, а…

— Любимый, ну какая разница? Не цепляйся к словам, журналист. Ты ведь знаешь, о чем я.

Джосандр вздохнул, опустил голову.

— Раньше ты нас хотя бы замечал, если мы тебе звонили. Не узнавал, правда, — на работе ты не помнил о нас, семья была лишней базой, — до слуха мужчины донесся короткий смешок, — но отвечал на звонки. А когда купил блоки восприятия… — Юлиоль замолчала на миг, а затем, отвернувшись от мужа, еле слышно прошептала: — Впрочем, не знаю даже, что хуже: когда ты нас в упор не замечаешь, даже столкнувшись нос к носу, или когда видишь и спрашиваешь: «Извините, мы знакомы?»

Джосандр смотрел в пол. Сейчас он чувствовал себя последним негодяем. Он знал: ему нет прощения за пренебрежение семьей. Но журналист знал и другое: завтра утром он сядет в «Летуна», сменит базы памяти, перенастроит блоки восприятия действительности и будет совершенно искренне считать, что все идет как надо.