Чудесный гибрид

Николай Томан

Чудесный гибрид

Вот, наконец, и кончились выпускные испытания. Быстро, совсем незаметно пролетели пять лет учебы в сельскохозяйственном институте. О многом передумал за эти годы Михаил Нечаев. Многое, о чем мечтал он в детстве, в родной Березовке, казалось теперь наивным и несерьезным. Но страсть к поискам нового, к преобразованию, к «усовершенствованию природы», как он выражался, не угасала в нем. Напротив, чем больше он узнавал, чем глубже проникал в законы природы, тем реальнее становились его давние мечты.

Когда решался вопрос о направлении выпускников института на работу, Нечаев, не раздумывая, согласился на предложение заведывать одной из опытных сельскохозяйственных станций Воронежа. На этой почве у него даже произошел некоторый разрыв с товарищем по учебе — Олегом Милецким.

Милецкий, воспользовавшись своими не то родственными, не то еще какими-то связями в Наркомземе, быстро устроился туда на выгодную и многообещающую в дальнейшем должность начальника одного из секторов. Олег почти выхлопотал такую же должность и для своего приятеля и был искренне удивлен, когда Нечаев категорически отказался от его предложения.

— Я совсем не для того учился пять лет в институте, чтобы протирать брюки в канцелярии, — сказал Михаил приятелю, и они расстались с некоторым холодком.

Через несколько дней Михаил был в Воронеже.

Опытная станция под Воронежем

Станция, куда Нечаев был назначен, находилась в пятнадцати километрах от Воронежа, в небольшом поселке Красный огородник. Михаила встретил пожилой мужчина, работавший на станции агрономом. Лицо у него было тучное, равнодушное. Он назвал себя Петром Петровичем Сохниным и помог Михаилу перенести чемоданы с подводы в помещение станции.

На высоком крыльце большого деревянного дома стоял молодой парень в красной майке. Заметив Петра Петровича и Нечаева, он проворно выбежал им навстречу.

— Это наш лаборант, Семен Круглов, — сказал Петр Петрович.

Вскоре Михаил хорошо знал все небольшое хозяйство своей станции. Оборудование ее, особенно лаборатория, оставляло желать много лучшего. В незавидном состоянии находилось и опытное поле.

— У нас тут полнейшее запустение, — уныло произнес Петр Петрович, — начальство на нас никакого внимания не обращает, а мы разной ерундой занимаемся. Вы тут долго не выдержите.

Нечаев удивленно посмотрел на агронома и сказал весело:

— Мы с вами, Петр Петрович, такое тут завернем, что на нас начальство поневоле внимание обратит. А места тут у вас замечательные!

Спустя полмесяца Нечаев окончательно освоился со своей опытной станцией. Он намеревался с весны следующего года начать скрещивание различных сортов пшеницы и развернул для этого подготовительную работу.

Станция имела много видов пшеницы. Были здесь пшеницы высокорослые с длиной колоса в 10-12 сантиметров, низкорослые, колос которых был не более 2-3 сантиметров, были пшеницы с белыми, черными, желтыми и красными колосьями, были остистые, безостистые, с крупным и с мелким зерном, с тонкой и толстой соломой. Все эти многообразные виды нужно было тщательно проверить и отсортировать.

Петр Петрович много помогал Михаилу в его работе, но делал все это вяло, без охоты.

— Смотрю я на вас, Петр Петрович, — сказал ему как-то Михаил, — и удивляюсь вашему равнодушию. Неужели вас не захватывает эта работа?

— Не захватывает, — откровенно признался агроном, — скучная, однообразная работа.

— Всякая работа скучна, если ее не любишь, — убежденно заметил Нечаев.

Замечание было резким и не совсем приятным для Петра Петровича, но он отнесся к нему с полнейшим равнодушием и даже не нашел нужным сказать что-либо в свою защиту.

Лаборант Круглов был не похож на Петра Петровича. Живой, веселый парень, он увлекался всем на свете и, как обыкновенно бывает в таких случаях, ничего не знал основательно. Он коллекционировал марки, писал стихи, увлекался астрономией и даже боксом. В момент приезда Нечаева в поселок Красный огородник Круглов купил себе «фотокор» и решил стать фоторепортером «Воронежской коммуны». Он никак не мог сосредоточиться и остановиться на чем-нибудь одном. Работу свою в лаборатории опытной станции он выполнял добросовестно, хотя и считал ее малоувлекательной служебной обязанностью. Работал, что называется, без души...

Новый начальник понравился Семену. В свободное от работы время он любил побеседовать с ним.

— Так вы говорите, Михаил Андреевич, что селекционирование — интересное дело? — наивно спрашивал он Нечаева. — Вы хотите получить засухоустойчивую пшеницу? Как же вы думаете это сделать?

Михаилу был симпатичен этот любознательный парень, и он охотно посвящал его в свои планы.

— Вы знаете, Сеня, — говорил Нечаев, — что в мире существует чрезвычайное разнообразие видов пшеницы. Во Всесоюзном институте растениеводства насчитывается до тридцати четырех тысяч разновидностей. Само собой понятно, что каждый из образцов наделен различными полезными свойствами. Одни из них обладают засухоустойчивостью, другие скороспелостью, третьи устойчивостью к грибным заболеваниям. Однако найти в готовом виде пшеницу, которая имела бы одновременно все эти полезные свойства, очень трудно. И нам, селекционерам, которые поставили своей целью получить такую пшеницу, приходится проделывать огромную работу.