Классный сварщик

Виктор Поповичев

Классный сварщик

– Приехали. – Матвей потормошил задремавшего-таки Малехина. – Просыпайся…

– А? – вздрогнул Малехин. – Вот ведь… Уснул. – Посмотрел из окна кабины на беспорядочные строений улицы Лесной. – Как искать-то будем?

– Все найдено. – Сергей положил руки на (иранку, случайно коснувшись сигнала.

– Людей разбудишь, – проворчал Матвей и ВНОВЬ повернулся к Малехину: – Пройдешь до того угла, – показал пальцем на конец забора в пяти шагах от машины, – и повернешь вправо. Третий сарай отсчитаешь и иди за него, там узенькая тропка, увидишь уборную, и левее, у дерева, будет жилище твоего зятя… Мы навели справки – классный сварщик. Так что постарайся, агитируй в нашу бригаду работать.

– Может, вместе пойдем?.. – Малехин почувствовал, как ноги наливаются тяжестью. – Я ведь ни разу его не видел. Да и дочь меня, наверно, недобрым словом поминает – помнит пьяные скандалы, которые я устраивал… Да и заплутаю в этих лабиринтах.

– Проводи человека, – сказал Сергей, зевая. – Тут и днем-то не разберешься – трущобы.

– Пошли. – Матвей вывалился из машины. Малехин шел нагнув голову, а Матвей разглядывал Лесную, вернее, нагромождение строений, возведенных незаконным путем. Он и сам однажды хотел поселиться на этой улице, но так и не собрался – переехал в Красавку. А ведь, помнится, и материал заготовил.

Принцип поселения на Лесной прост. Во-первых, надо запастись всем необходимым для строительства, причем учесть все, вплоть до последнего гвоздя, во-вторых, и это главное, иметь документы на имеющиеся материалы, а остальное дело техники. Приглашаются специалисты и друзья, назначается время. В течение ночи строится дом с печкой – и чтоб утром следующего дня в доме пищали ребятишки. В таком случае самострой не имеют право сносить – детей на улицу не выгонишь. Строятся на Лесной, как правило, молодые семьи, имеющие возможность получения государственного жилья в необозримом будущем, когда дети подрастут и станут потенциальными застройщиками улиц типа Лесной.

– Вот и времянка. – Матвей подвел Малехина к небольшому домику, обшитому рубероидом.

– Зять-то молодец! – Малехин осмотрел домик и сравнил его с другими, хлипкими, кособокими. – Крепко сделал.

– За полета рублей снимает, – шепнул Матвей. – Дружок у меня тут недалеко живет. – Он показал рукой на времянку, похожую на большой скворечник из-за круглого окошка. – Многие, кто квартиры получили, умудряются продать времянки подставным лицам, а потом сдают… Твой зять еще мало платит. Есть и по сотне дерут.

В окошке горел свет, и слышался приглушенный плач ребенка. Малехин тихо постучал в дверь.

– Кто там? – буднично спросил женский голос.

– Дочь, – прошептал Малехин, поворотившись к Матвею. Тот ободряюще кивнул и похлопал по плечу. – Лада, это я…

Дверь отворилась, пахнуло теплом, в глаза ударил яркий электрический свет. Женщина в домашнем халате всплеснула руками:

– Папа?! Откуда ты взялся? Мы думали, что ты уже…

– Да вот, так получилось, – растерялся Малехин.

– Да вы входите, входите. Только потихоньку, чтоб Генку не разбудить. – Лада отступила, пропуская мужчин.

Вошли в комнату, так уставленную кроватями, что и не развернуться. На одной из них, раскинув руки, спал крепко сбитый мужчина. На кровати, что за печкой, женщина кормила из бутылочки годовалого ребенка. Увидев Малехина, женщина выронила бутылочку:

– Вася?.. Господи. – Она перекрестилась.

– А я вот тут, пацанам, – протянул сверток с игрушками. – А это тебе, вам с матерью, – неловко сунул дочери двадцатипятирублевку.

– Господи… – Женщина так и сидела с вытаращенными глазами. – Вася? Вася?!

– Генку разбудишь, – сердито прошипела Лада, посмотрев на зашевелившегося мужа.

Геннадий открыл глаза. Встал. Нетвердой походкой прошел в отгороженный застиранной занавеской закуток. Громко попил. Подошел к гостям и, уставившись на Матвея, спросил:

– Чего надо? – И перевел взгляд на Малехина.

– Это мой отец, – прошептала Лада.

– Заткнись! – оборвал Геннадий и выругался. – Чего пришли?

– Приехал… Проведать решил. – Малехин говорил неуверенно, чувствуя явную агрессивность зятя, и поглядывал на Матвея, как бы ища поддержки. – Говорят, ты – классный сварщик.

– Вспомнил, значит, тестюшка… Внучков проведать, гостинчик привез, – схватил цепкими пальцами сверток с подарками и кинул в мусорное ведро около двери.

– Поедем в Красавку, Гена, – как можно спокойнее и дружелюбнее произнес Малехин. – Зачем пропивать свое счастье? Поверь, я тоже пил и…

Договорить Малехин не успел. Мощный удар в челюсть свалил с ног. Падая, ударился затылком о косяк входной двери.

Матвей невозмутимо смотрел на происходящее, не решаясь вмешиваться в «диалог» родственников. «Вот он, представитель моего обворованного поколения, – подумал он, глядя на брызжущего слюной Геннадия, и вспомнил себя до приезда в Красавку. – Чем я был лучше его?»

Геннадий пнул распластавшегося по полу Малехина и сказал:

– Учить задумал… Тестюшка. – И, посмотрев на Матвея: – Забирай эту падаль и вали отсюда!

Молчал Матвей, только зубы сжал: «Ведь наш, русский человек… Кто подскажет: что делать в таких ситуациях?»

– Оглох? – с пьяной настырностью спросил Геннадий и шагнул к Матвею. – Может, и тебе рыло к спине развернуть?

Молчал Матвей, наблюдая, как Лада, покорно сжав плечи, вытирала чистой тряпицей окровавленное лицо своего отца.

Матвей резко уклонился, и кулак Геннадия врезался в ветхий косяк. Матвею не хотелось пускать в ход силу, но так получилось – чисто механически сунул Геннадию кулаком в лицо. Тяжела рука человека, знакомого с работой каменщика не понаслышке, но Геннадий устоял. Разбитыми губами приложился к кровоточащей ране на тыльной стороне ладони, по-звериному лизнул сочащуюся кровь и… улыбнулся невероятно детской улыбкой:

– Могешь! – Взял из рук жены мокрую тряпицу и начал вытирать лицо. Странно, но кровь из его разбитых губ не текла. – Мам! – Повернулся к женщине, спокойно продолжавшей кормить ребятенка: – Собери на стол, встретим гостей по-людски.

– Тише ты ори, – взвизгнула Лада, отвесив Геннадию звонкую затрещину. – Расхозяйничался! Помог бы встать человеку.

– Тестюхе-то? Это враз! – Он легко поднял Малехина и посадил на кровать.

Жена Малехина положила ребенка и взялась сооружать стол – положила между стоящими рядом кроватями деревянный щит, накрыла его чистой скатертью.

Матвей удивлялся странной безучастности, с которой женщина наблюдала сцену встречи и с которой хлопотала, расставляя на импровизированном столе тарелку с холодной картошкой, сало, огурцы. Иногда женщина поглядывала на побитого супруга и опускала глаза.

– Прошу, – широким жестом пригласил Геннадий, продолжая по-детски улыбаться.

Уселись.

– Мам? – Геннадий постучал ногтем по пустому стакану. – Для встречи-то? Чай, не каждый день своего тестюшку вижу!

Женщина покорно сходила в закуток, чем-то звякнула.

– Вот это другое дело. – Геннадий разлил принесенную женщиной жидкость по стаканам. – Я же знаю, у тебя всегда про запас имеется.

Матвей смотрел на молчащую женщину и думал: «Может, с этого „про запас" и началась забулдыжная жизнь Малехина. Хотя в глотку ему никто не наливал – сам пил».

– Я завязал. – Малехин отодвинул свой стакан к середине импровизированного стола.

– С каких пор? – усмехнулся зять. – Мне Ладка рассказывала про твои подвиги.

– Подшился. – Малехин посмотрел на жену, пригубившую из своего стакана и теперь жующую картофелину.

– Слабак! Тряпка! Мужик должен себя в руках держать. А ты? – повернулся к Матвею, поднявшему стакан.

– Больно вонючий, – скривился тот, словно откусил от кислого яблока.

– Слыхал я про вашу Красавку, – прикрывая губы ладонью, усмехнулся Геннадий. – Свадьбы безалкогольные, сухой закон. Так ты не обессудь, чем богаты. Соков не держим.