Слово говорящего

Котенко Олег

Слово говорящего

ОЛЕГ КОТЕНКО

СЛОВО ГОВОРЯЩЕГО

Автор выражает благодарность Андрею Тупкало

за помощь, оказанную при написании этой книги,

а также Дмитрию Старкову, из-за которого я

все это и написал...

ТЕМ, КТО НЕ ЖАЛЕЛ СЕБЯ, ПОСВЯЩАЕТСЯ.

И сказал Господь: Что ты сделал?

Голос крови брата твоего вопиет ко

Мне от земли; и ныне проклят ты от

земли, которая отверзла уста свои

принять кровь брата твоего от руки

твоей; когда ты будешь возделывать

землю, она не станет более давать

силы своей для тебя; ты будешь

изгнанником и скитальцем на земле.

И сказал Каин Господу: наказание

мое больше, нежели снести можно;

вот, Ты теперь сгоняешь меня с

лица земли, и от лица Твоего я

скроюсь, и буду изгнанником и

скитальцем на земле; и всякий, кто

встретится со мною, убьет меня. И

сказал ему Господь: за то всякому,

кто убьет Каина, отмстится всемеро.

Чертовка Жизнь! Как же изысканны и затейливы твои игры! И каждый раз, созерцая результаты твоей очередной проказы, я удивляюсь и сгораю от нетерпения. А ты, о, Безжалостная Жизнь, каждый раз только чуть-чуть приоткрываешь завесу своей тайны. Правильно, так я буду знать, что на свете есть хоть кто-то, то умеет хранить секреты. Не прятать их за сомнительными обещаниями, а хранить по-настоящему. Как ты, о, Всевидящая Жизнь. И каждый раз я умоляю тебя дать мне шанс разгадать твою загадку. Но твоя скала неприступна, как небеса. Ведь невозможно вскарабкаться на небеса? Ты все, конечно, знаешь, о, Многоликая Жизнь, но сама подумай: если бы человек мог взобраться на самое небо, разве упустил бы он эту возможность? Разве упустил бы он возможность: прости, о, Ужасная Жизнь, нагадить там? Я в этом сомневаюсь. А я могу делать подобные утверждения, ты уж мне поверь, о, Огнеподобная Жизнь, потому что я прошел если не все - как я считаю по простоте душевной, - то многие из твоих дорог. А помнишь, о, Светлоликая Жизнь, как ты заигрывала со мной, а уже через минуту я барахтался в собственной крови? Помнишь, какую шутку ты: ты учинила: ты сыграла со мной? Нет, о, Златотканноодетая Жизнь, этого я тебе никогда не прощу! И даже не надейся заговорить мне зубы, как делаешь обычно! В этот раз не выйдет. Я уже не тот глупый дикарь, которого ты, о, Сладкоголосая Жизнь, нашла на голом, как перст, уступе. И даже повидал я козни твоей сестрички, Каменноокой Смерти. А они, поверь, гораздо изощренее твоих. Как видишь - я все еще в твоих руках. Не странно ли это? И для чего, спрашивается, ты, о, Златовласая Жизнь, провела меня всеми этими тропами? Что ты хотела показать мне? Я ведь знаю, что ты никогда ничего не делаешь зря. Скажи хоть сейчас, какую цель ты преследовала, ведя меня туда, куда даже тебе входить запрещено? Странная ты подруга, Жизнь: то тараторишь без умолку, то слова из тебя не вытянешь. Будто и не женщина. Что говоришь? Все зря? Ошибаешься. Случилось то, чего даже не ты могла предусмотреть. Я научился обманывать тебя, о, Лиловоокая Жизнь. Как тебе, нравится это? Сомневаюсь. А мне нравится. Я наконец-то получил хоть какую-то свободу, оборвал ниточки, которые и по сей день волокутся за мной при ходьбе. Гляди, это ведь вы со своей сестричкой привязали их к моим рукам, ногам и языку. Правда, Смерть я обманывать еще не научился. Наверное, для этого нужна еще одна жизнь. Да, о, Серебряноголосая?

КНИГА ПЕРВАЯ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Некоторое время все сидели молча и смотрели в огонь. Никто не знал, как начать - столь необычна была причиной, по которой они собрались здесь. Наконец, поднялся седовласый крепкий старик. Его имя было Дзюбэй. - Надо решать, - сказал он слабым уже дребезжащим голосом. - От нашего сидения толку будет немного. Твоя дочь, Дзакуро: Тот, кого звали Дзакуро, густо покраснел. Видно было, что он сгорает от стыда и как дрожат его руки. И как шевелятся его губы, шепчущие неизвестно какие проклятья. - Твоя дочь, Дзакуро, сошлась с тем, чей отец, возможно, убивал наших жет и детей еще с десяток лет назад. А он сам вполне мог все эти годы лелеять в себе ненависть. - Наказывайте ее, как хотите, - произнес Дзакуро. - А я ухожу. И он встал, а уже через секунду скрылся в из виду. Ночная темнота скрыла его. Снова установилось молчание. Оранжевые блики плясали на лицах людей и от этого их волосы казались еще более черными, чем были. - Вот в этом и вся... - Дзюбэй потер подбородок. - Как наказать? - Палками ее, палками! - Женщина все-таки, - возразил Дзюбэй. - Ну так что, что женщина? Выпороть! Желательно прилюдно. Дзюбэй помрачнел и взглянул на говорящего. Молодой, ему нет еще и двадцати, а уже такая смелость в суждениях. И непозволительная дерзость. - Когда твоя будущая жена продаст себя за сумку риса, вот тогда я и прикажу выпороть ее... - процедил Дзюбэй. - Кэнсин-тян. Кэнсин побагровел, выпучил глаза и уже готов был сорваться с места, но на плечо ему легла тяжелая ладонь сидящего рядом. - Ну хорошо, Дзюбэй-сан, - ответил он, задыхаясь. И тоже ушел. Дзюбэй с сожалением посмотрел ему вслед. "Сан" насквозь было пропитано презрением и звучало, скорее, как оскорбление, но... Любой в случае чего подтвердит, что Кэнсин обратился к Дзюбэю уважительно даже после нанесенного оскорбления. Его разум не был скован предрассудками. - Что предложите? - А сами-то вы, Дзюбэй-сан, разве ничего не предложите? - Нет, конечно. Я не собираюсь потом... - Дзюбэй чуть не плюнул. Думать, думать надо и только потом говорить! Впрочем, именно за прямоту, пусть неосознанную, его и уважают. Вокруг костра побежал шепот. - Я знаю, - послышался внезапно уверенный голос. И надежда Дзюбэя, что именно этот голос он сегодня не услышит, с треском рухнула. - Что ты хочешь сказать, Кагэро-кун? Кагэро в деревне был единственным пришлым. Жил на отшибе, но людей не чурался и сам со всеми охотно общался. Только жена его почти никогда не приходила в деревню и в основном крутилась у дома, что стоял на холме за деревней. Впрочем, объявился он так давно, что уже все привыкли к нему и относились как к своему. - Я знаю, - повторил Кагэро, - какое наказание можно применить. Но позвольте мне не раскрывать своего замысла. Вы разрешаете мне, Дзюбэй-сан, самому все сделать? Кагэро так посмотрел на Дзюбэя, что тому пришлось отвести глаза. Старик боялся молодого пришельца, но в то время его голос не имел решающего значения. Дзюбэй с самого начала был против Кагэро. Впрочем, старик так и не смог подавить в себе невольное уважение к этому человеку. - Погоди, Кагэро-кун. Что ты говоришь? Как же я могу позволить тебе, если не знаю, что ты удумал? - Верьте мне, я придумал достойное наказание для той, кто сошлась с врагом. - Времена открытой вражды прошли, - неуверенно сказал Дзюбэй, озираясь по сторонам. Тут же десятки глаз вонзились в него острыми кинжалами. - Враг остается врагом навсегда, - все так же твердо ответствовал Кагэро. - Я не нанесу ни единой царапины дочери Дзакуро-сан. Если же я причиню ей какой-либо физический вред - _варэ во васурэтэ_ буду служить ей до конца дней. Дзюбэй до хруста в суставах сжал пальцы. Отвечать за все ему он позволил, он мог не допустить, он, он, он... Но остальные прячут глаза и прикрывают рот рукой, а Кагэро смотрит уверенно и спокойно. - Делай, - выдохнул Дзюбэй. - Делай, что считаешь нужным, Кагэро-кун, но помни свое обещание. Нарушишь его - я сам изобью тебя палкой. - Спасибо, Дзюбэй-доно, вы не пожалеете. Дзюбэй подумал, что Кагэро приложил бы все усилия, чтобы убедить его дать разрешение. Через несколько минут у костра уже никого не было, кроме Дзюбэя. Он смотрел в угасающее пламя и думал.

* * *

Камари опустила ладони в воду, пошевелила пальцами - холод упруго скользил по коже. Она села на маленькую скамеечку и стала наблюдать за танцем песчинок на дне миниатюрного водоема. Еще очень давно, Камари была маленькой девочкой, рядом с домом пробился на поверхность родник. И Дзакуро, отец, раскопал ямку, усыпал ее песком. Камари водила кончиками пальцев по поверхности воды и в хрустальных разводах... Ей казалось, что она видит его лицо - лицо любимого Дакуана. Он улыбался и говорил что-то, наверное, приятное для ее слуха. - Омаэ... - Камари вздрогнула и обернулась. Cзади стоял отец. Он был мрачен и суров. - Охаео годзаймас... - Омаэ, мне надо поговорить. Серьезно поговорить с тобой. Камари склонила голову. Она, конечно, понимала, о чем хочет говорить с ней отец. - Ты должна понимать, что твой поступок не останется без наказания. Камари посмотрела в лицо отцу. И поняла, как тяжело дались ему эти слова. Дзакуро побелел, губы его дрожали. - Я понимаю. И что? Меня изобьют палками так, что мой Дакуан потом не сможет узнать меня? Или что? - Не знаю, омаэ. Как решили. - Кто решил? - Какое решение принял Дзюбэй-сан... - Что? Ты отдал свою дочь в руки... чужих людей?! - Молчи, омаэ! Ты сейчас виновата и вина твоя серьезна! - Брось! Какая вина? Сколько можно помнить? - Яхари! - Дзакуро ударил кулаком о бедро и отвернулся. - Ты, дочь, не знаешь ничего, ты выросла в спокойствии, которое я и твоя мать, пусть вечно будет жить ее имя, всеми силами охраняли... Голос Дзакуро сорвался, он прижал ладонь к лицу и замолчал. И только через несколько минут смог вымолвить: - Наказание выбрали. - Какое? Дзакуро молча смотрел, как пляшут песчинки на дне озерца. - Какое? - закричала Камари. Дзакуро отвел взгляд в сторону. Как он мог сказать, если сам не знал... - Пора идти работать. - Какое?! - кричала Камари ему вослед, но он не обернулся. И в тот день он не вымолвил больше ни слова. Только когда гораздо позже к нему подошел мальчишка и сказал: "Дзюбэй-сан хочет с вами поговорить. Китэкудасаймасэн ка?" коротко ответил: "Иэ" и снова нагнулся к земле.