Чародей(СИ)

Твиров Илья Вячеславович

Чародей

Чародей.

Все люди мечтают, но по-разному. Одни грезят ночью, в темных закоулках разума, но стоит им проснуться, как мечты их обращаются прахом. Но есть и другие, те, кто грезят наяву. Опасные люди, ибо они идут навстречу мечте с открытыми глазами. Это сделал я.

Томас Эдвард Лоуренс.

Из царства морфея его вырвал противный писк аппаратного комплекса, который без устали работал уже восьмой час, завершая титанический по своей сложности процесс.

Сергей Сергеевич протер сонные глаза, вяло потянулся, при этом зевнув во всю ширину своего рта. Прийти в себя оказалось делом непростым, даже несмотря на то, что именно в этот самый момент мозги человека должны были быть кристально чистыми и сосредоточенными на работе.

Пару минут Погорелов разминал затекшие руки, массировал икроножные мышцы, торс и только после этих нехитрых процедур соизволил оторваться от скрипучего кресла. Проходя мимо зеркала, Сергей Сергеевич невольно обратил на себя внимание, и в который уже раз дал себе зарок при возможности побриться. Однако, как это зачастую водилось у человека, посвятившего всего себя претворению в жизнь какой-то определенной идеи, времени у Погорелова больше ни на что другое не оставалось. Работа в полулегальной лаборатории, оборудованной в подвале собственного дома, еда, сон - вот из чего состояла жизнь Сергея Сергеевича последние пару лет.

А ведь как все хорошо начиналось. Магистр техники и технологии, закончивший свое обучение с красным дипломом, аспирант кафедры фундаментальных взаимодействий и космологии, блестяще защитивший свою кандидатскую диссертацию по открытым квантово-механическим системам, светило Физтеха, как отзывались о нем коллеги и преподаватели. Сергей Сергеевич Погорелов был одним из ведущих сотрудников научного центра в Сколково, работал в Дубне, старался не пропускать ни одной мало-мальски значимой конференции в ЦЕРНе, жил полной жизнью человека, знавшего окружающий мир несколько больше, чем остальные, и на полном серьезе стремился занять нишу современного Эйнштейна, используя для этого блестящий ум и только собственные научные достижения.

Обидно, но наука в самом начале второй половины двадцать первого столетия не только не оторвалась от бизнеса и финансовых воротил, которым на нее, по большому счету, было плевать, но еще теснее срослась с ними. Иметь звание академика стало еще более почетно и, следовательно, еще более денежно; пропихнуть свое открытие в мировую науку стало делом практически гиблым, если у тебя не было серьезных покровителей, как с финансовой, так и с научной стороны. Погорелов все это прекрасно видел и осознавал. Сердце гения пылало жаждой всеобщего добра и справедливости, и едва Сергей Сергеевич начал набирать научный вес, как стал люто бороться с подобным подходом к исследованиям, тормозящим, по его словам, развитие человечества. Неординарное, нестандартное мышление, неукротимый нрав и твердый характер в купе со стальными нервами быстро начали приносить Погорелову успех, и казавшаяся до сих пор авантюра волка-одиночки постепенно переставала быть таковой. Сергей Сергеевич обзавелся нужными связями по всему миру, и скоро насквозь прогнившая система почувствовала в его лице реальную угрозу своему существованию.

И понеслось. Поначалу Погорелова пытались попросту купить, с каждым разом предлагая молодому ученому все большую и большую "спонсорскую помощь". Потом, поняв, что деньги для физика ровным счетом ничего не значат, от сладкого пряника плавно перешли к ядовитому кнуту. Сергея Сергеевича стали запугивать, ему звонили с угрозами, выводили из себя друзей и близких. Двух коллег Погорелова средь бела дня избили до полусмерти, подругу молодого физика, с которой у него наклевывались серьезные отношения, едва не изнасиловали в лифте ее же собственного дома. Все эти страшные события заставили Сергея Сергеевича на время отступить от своей жесткой позиции и поменять тактику. Он смекнул, что даже с такой серьезной поддержкой, которая была у него, свалить систему, находясь при этом снизу, было фактически нереально, используя, разумеется, законные способы борьбы. Значит необходимо было либо переступать закон, что Погорелову делать крайне не хотелось, либо оказаться сверху. Но до вершины путь неблизкий, и тропа туда была полна опасностей. За красивые глаза и научные достижения никто бы Сергея Сергеевича на трон не посадил, ведь научные достижения должны были быть сначала оценены на должном уровне, а этот уровень олицетворял собой мозг прогнившей системы, с которой Погорелов как раз таки и боролся. Получался замкнутый круг, который, однако, необходимо было разорвать.

Тщательно все взвесив, молодой ученый решил действовать медленно, но верно. Для начала надо было обзавестись еще большими связями, затем точечно ввести в научный мир несколько своих не самых революционных и гениальных, но, несмотря на это, новаторских идей, и постепенно подбираться к подножию трона. Но система не зря существовала так долго. Она не чуралась откровенно грязных и противозаконных методов, а посему опрокинуть ее честным путем было невозможно. Сергей Сергеевич понял это, когда было уже слишком поздно.

Утром двадцать восьмого октября две тысячи пятьдесят второго года ему поступил вызов из московской городской больницы, а сразу за ним еще один из полиции. Врачи сообщили Погорелову ужасную новость: его старшая сестра с маленьким ребенком попала в автокатастрофу, их состояние оценивалось как критическое. Спустя два месяца, даже несмотря на достижения современной медицины, Лена и маленький Вадим скончались, так и не придя в сознание. И все бы это выглядело, как страшная, но, к сожалению, рядовая случайность, если бы не одно но. За два дня до ужасной трагедии Погорелов получил электронное письмо, в котором некто неизвестный практически открытым текстом угрожал Сергею Сергеевич расправой над ним или над его родственниками, ежели молодой ученый не свернет свою деятельность. Погорелов не свернул. Мало того, попытался через знакомых вычислить адрес компьютера, с которого было отправлено сообщение. Человек в органах обещал помочь, но то ли не захотел этого делать, то ли ему не дали.... В общем, когда Сергей Сергеевич узнал о происшествии, ему было уже не до того.

После этого случая Погорелов сломался. Драться с системой, которая была способна на все, показалось ему не только глупым, бесперспективным занятием, но и очень опасным для жизни. Сергей Сергеевич вынужден был свернуть все свои наработки, уволиться из всех мало-мальски крупных структур и чуть ли не переквалифицироваться в отшельника. Человеком он был рукастым, кроме того, у молодого ученого все же водились приличные финансовые сбережения, так что смастерить себе домик из хорошего материала в глухом месте карельских чащоб, среди вековых елей для Погорелова оказалось не проблемой.

Однако целиком и полностью отойти от научных исследований Сергей Сергеевич не смог. Целый год его мучила тоска, сжирала совесть, поскольку Погорелов видел виновником той ужасной катастрофы только себя. Если бы он поступил, как просил его неизвестный, Лена и Вадим остались бы живы, но он поступил по-другому, из эгоистических соображений. Он не просчитал все варианты развития событий и теперь вынужден был расплачиваться за свою недальновидность.

Чтобы как-то отвлечься от черных дум и сердечных болей, Погорелов воспользовался остатками связей и денег и переместил часть оборудования из лабораторий к себе в подвал. Поначалу, Сергей Сергеевич не понимал, что он будет с этим со всем делать. Не хватало энергии, чтобы питать прожорливые испытательные установки, не хватало вычислительных мощностей, чтобы обрабатывать данные. Погорелов смотрел на всю эту груду бесполезного хлама и едва ли не плакал от бессилия и несправедливости, которая подчинила себе весь мир. Однако что-то ограждало его от бессмысленного существования, что-то не давало окончательно загнуться. Что-то, чему он не мог найти название, не мог дать объяснения. Каждый раз, как только Сергей Сергеевич хотел сказать себе "все, хватит, я ухожу, я больше никогда не включу этот ни на что не способный агрегат", словно невидимая сила подхватывала его руки и заставляла работать, работать, работать.