Ромео во тьме (СИ)

Это был ребенок Люциуса О.Кайно, двадцатитехлетнего гитариста, студента последнего курса Университета, факультета Истории Искусств.

                  ГЛАВА 4.

1.

Дни шли. Тягостные и длинные.

Хотя Ева прекрасно знала, что внутри нее сейчас, всего-навсего, слиплись воедино несколько крошечных клеток, ей навязчиво казалось, что ребенок все растет и растет с каждой минутой. Что он уже пихается и толкает ее изнутри, что на лбу у него уже проявился огромный розовый шрам, что он щурит на нее свои зеленые глаза лицедея, и из утробы проклинает ее.

На третий день она бродила по дому, постоянно держась за живот, будто бы зародыш был так тяжел, что норовил вывалиться из нее, или скорее, выскочить вон и свести ее с ума напоминаниями об ее фатальных ошибках. Она готова была поклясться, что отчетливо ощущала, когда он бил ее ножкой, а когда кулачком, когда он шевелился и переворачивался. Во снах она видела его лицо, которое корчило ей мерзкие гримасы и тыкало крошечным пальчиком в свой шрам на лбу, который ребенок позаимствовал у отца.

Она устала терпеть его.

От всех этих воспоминаний и ощущений, мыслей и снов можно было уйти.

Она несколько раз пыталась звонить Ромео, но тот либо не брал трубку, либо на том конце сообщали, что абонент выключил мобильный телефон.

От всего можно было уйти. Даже не бежать, а уйти, спокойно и не торопясь.

Ева прошла по дому, плотно закрыла все окна и наглухо зашторила их. Затем она проверила, чтобы все двери были заперты. Вслед за этим, она прошла на кухню, плотно закрыла за собой дверь и расстелила на полу плед. Она достала из шкафа коробку с лекарствами, открыла баночку снотворного и выпила сразу четыре таблетки.

«Так должно быстро подействовать. Я крепко усну. И мне будет сниться мой Роджер. И, может быть, Ромео». Она была совершенно расслаблена.

Когда, спустя несколько минут, ее веки начали тяжелеть, она выкрутила до упора все ручки газовой плиты и свернулась в клубок на пледе. Она ощущала абсолютное спокойствие и совершенную пустоту. Она заснула почти сразу.

2.

Ромео спал три дня. Все это время от него не отходила новая женщина, нанятая Мэйзом вместо Лорэйн. Ей он тоже подробно рассказал о психическом расстройстве юноши и дал подробные инструкции по поводу приема «лекарства».

Однако, в течение этого времени, лекарства Ромео не получал: надо было дать отдохнуть перегруженному мозгу и отравленному телу.

Ромео снилась черная пустота. На третий день почти беспрерывного сна, к нему все же пришел отец. Он прятал слезы от Ромео.

– Папа, я знаю, что это я во всем виноват.

Отец с грустью смотрел на него:

– Ты мог защитить себя, сын. Почему ты не слушал меня? Почему не боролся с ненавистью в своем сердце?

– Прости меня, отец…я виноват перед тобой.

– Ты виноват не передо мной. Ты виноват перед собой. Почему ты не боролся, не защищался?…

– Я не видел зла. Я верил. Как ты думаешь, пап, уже поздно что-то менять?

– Нет! Нет! – С жаром воскликнул отец и сложил руки в мольбе. – Никогда не поздно измениться! Никогда не поздно сделать что-то! Никогда! Ты должен начать бороться! Это единственный способ. Ты можешь изменить все и всех! Ведь в тебе находится особая душа! Ты способен на очень многое, дорогой мой сын! Ты все можешь!

– Я постараюсь, пап. Я постараюсь. – Пообещал ему Ромео. Потом вновь все пространство заполнила пустота.

И проснулся он от боли.

«Боже! – Закричал он, едва раскрыв глаза. – Сделай что-нибудь!» – Боль кромсала его на части, голова не просто раскалывалась: было ощущение, будто кто-то вскрыл его черепную коробку и вонзал, и вонзал в его оголенный мозг тонкие, раскаленные докрасна, шила. Под кожей всего его тела будто ползали длинные черви, которые рыли свои ходы прямо в его плоти, отдирая кожу и мясо от костей.

«Господи! Кто-нибудь! Помогите мне!» – Истошно вопил Ромео. Глаза его вылезали из орбит, по лицу сбегали крупные капли пота.

– Мистер Мэйз! Что делать?! Пожалуйста, скажите! Я не знаю, что мне делать! – В его кабинет без стука вломилась новая сиделка. Бедная женщина была в панике. Что говорить, сам Мэйз в последнюю пару часов не только не мог сосредоточиться на своей работе, он вообще не был в состоянии думать. Он только слушал и слушал этот обезумевший от боли голос. Он не хотел давать ему больше «замеси». Он боялся убить его. Но, видимо, иного выхода уже не было, потому что иначе пришлось бы вызывать врачей. На это Мэйз пойти не мог. Оставалась только «замесь».

– Мисс Бойд, возьмите себя в руки. Это просто сильный приступ. Будьте так любезны. – Сохраняя внешнее спокойствие, он встал из-за стола, открыл шкаф и вытащил оттуда флакон, заполненный еще наполовину. – Налейте в стакан любого сока и капните туда четырнадцать капель этого средства. И дайте ему выпить залпом. Только ровно четырнадцать! Ни больше, ни меньше. Это очень сильное средство. – Он пригрозил ей пальцем и передал флакон.

– Да! Да! Одну минуту! Сейчас! Бедный мальчик, он так мучается!

Когда за нею захлопнулась дверь, Доминик подошел к окну. Он хмуро смотрел на бассейн, но не видел ничего, крепко задумавшись.

Вдруг, в кармане его пиджака, который, как обычно, валялся в кресле, зазвонил телефон. Доминик с неохотой вытащил трубку и поднес ее к уху:

– Что?

– Алло, – услышал он незнакомый, сухой голос, – Я могу поговорить с господином Дэниелсом?

– Кто его спрашивает? Откуда у вас этот номер? – Доминик встревожился, но голос его остался бесстрастным.

– Это звонят из больницы скорой помощи. Я не владею информацией, откуда взялся этот номер. Соедините меня с мистером Дэниелсом, пожалуйста. Это срочно.

– К сожалению, сейчас это невозможно. – Крики в комнате Ромео стихли. – Его сейчас нет. Но вы можете передать мне любую информацию для него.

– Хорошо. С кем я говорю?

– Меня зовут Мэйз. Доминик Мэйз. Я…близкий друг Ромео Дэниелса. А что, что-то случилось?

– Видите ли, дело в том, что миссис Ева Дэниелс, его мать, находится сейчас у нас, в отделении интенсивной терапии.

– А…что произошло? – У Мэйза перехватило дыхание. Он нервно сглотнул.

– Она в коме.

– Как это?… – От неожиданности Доминик сел. – Почему?

– Предположительно, она совершила попытку самоубийства. Ее соседи позвонили в «911». Когда ее обнаружили, сердце уже остановилось. Сердце удалось запустить снова, но в себя она пока не пришла. Будьте добры, передайте эту информацию господину Дэниелсу. Может быть, он пожелает связаться с нами. Всего доброго.

Потрясенный, Мэйз еще долго сидел в своем кресле, пытаясь осмыслить, зачем же Еве Дэниелс понадобилось кончать с собой. И как теперь преподнести эту новость Ромео? И нужно ли было ее вообще ему сообщать, когда он сам за последнее время, ни часа не провел в трезвом сознании?

«Все-таки, сказать надо. А там – будь, что будет». – Решил Мэйз и направился в комнату Ромео.

Мисс Бойд склонилась над Ромео. Она сжимала в руках платок, которым промокала пот с его лица. Он дышал еще прерывисто и шумно, но уже успокоился, и веки его были устало прикрыты.

– Хоть глаза перестали закатываться… – Прошептала мисс Бойд, когда в комнату тихо вошел Мэйз. – Бедный мальчик… – Она покачала головой и отошла от кровати на пару шагов, уступая место Доминику.

На Ромео жалко было смотреть, и сердце Мэйза вдруг сжалось от мысли, что Ромео еще предстояло услышать. Юноша раскрыл глаза. Какое-то время он, не отрываясь, смотрел на Доминика. Тот любил этот взгляд, внимательный и изучающий. Так юноша смотрел только, когда ему было хорошо, он взлетал на свои облака, и видения начинали волновать его фантазию.

Мэйз замешкался. Но молчать не имело смысла: какая разница, скажет он ему о матери сейчас или двумя днями позже – Ромео всегда пребывал в одном и том же состоянии, если не считать срыва, который произошел по вине предыдущей сиделки. Чтоб ей провалиться!