Мятежные ангелы

— Она злая! Злая! Они так и говорили, что она злая! Они так и говорили!

— Нельзя никого запирать в клетку, — безжизненным голосом произносит Нелл Хокинс.

Сиделка, вне себя от ужаса, повторяет:

— Что же вы наделали?!

— Я ее освободила.

Похоже, Нелл наконец замечает меня. Она улыбается так жалобно, что мое сердце готово разорваться.

— Она идет за мной, леди Надежда. А потом она придет и за тобой.

Два крепких санитара входят в гостиную со смирительной рубашкой для Нелл. Они осторожно подходят к девушке и быстро пеленают ее, как младенца. А она и не сопротивляется. Похоже, она вообще ничего не осознает.

И только когда ее проводят мимо меня, Нелл выкрикивает:

— Они собьют тебя с дороги ложными обещаниями! Не сворачивай с истинного пути!

ГЛАВА 40

На следующий день любопытство преодолевает гнев Фелисити. Они с Энн являются ко мне с ответным визитом. Наши лондонские каникулы подходят к концу. Скоро придется возвращаться в школу Спенс. Том тепло приветствует Энн, и та сразу оживляется. За две недели, проведенные в Лондоне, Энн стала более уверенной в себе, как будто поверила наконец, что достойна счастья, и я очень боюсь, что все это плохо кончится.

Фелисити тащит меня в гостиную.

— Мы никогда больше не должны говорить о том, что произошло на балу! Но это в любом случае не то, что ты думаешь. Мой отец — добрый и любящий человек, и он настоящий джентльмен. Он никогда и никому не причинит вреда!

— А как насчет Полли?

— А что насчет Полли? — переспрашивает Фелисити, внезапно глядя мне прямо в глаза. Ох, каким ледяным бывает ее взгляд! — Ей повезло, что мы взяли ее в дом. У нее будет все, чего ей захочется, — лучшие гувернантки, школы, наряды, со временем — выезды в свет. Это куда лучше, чем сиротствовать у каких-то совсем дальних родственников.

Значит, цена ее дружбы — мое молчание.

— Так что же, договорились? — резко спрашивает Фелисити.

К нам присоединяется Энн.

— Я что-то пропустила?

Фелисити ждет моего ответа.

— Нет, — говорю я, обращаясь к Энн.

Напряженные плечи Фелисити расслабляются.

— Похоже, нам не грозит скука на каникулах. Джемма знает, как найти Храм!

— Да, мне кажется, я его видела.

— Ну и чего мы тогда ждем? — говорит Энн. — Вперед!

Сад выглядит почти неузнаваемым. Он зарос сорняками — толстыми, сухими, высокими. В колючей траве, прямо на виду, лежит полусгнивший трупик какого-то небольшого зверька, кролика или дикобраза… Над ним вьются мухи. Они громко, пугающе жужжат.

— Ты уверена, что мы попали именно в сад? — спрашивает Энн, оглядываясь по сторонам.

— Да, — отвечаю я. — Смотрите, вон серебряная арка.

Арка слегка потускнела, но это она.

Фелисити находит камень, под которым Пиппа спрятала ее вооружение, и перекидывает ремень колчана со стрелами через плечо.

— А Пиппа где?

Из зарослей кустов выходит прекрасное животное. Оно представляет собой нечто среднее между ланью и пони, у него длинная шелковистая грива и пятнистая шкура лилового оттенка.

— Привет, — говорю я.

Существо делает осторожный шаг в нашу сторону и замирает, принюхиваясь. Потом всхрапывает, как будто уловив в воздухе что-то тревожное. И вдруг бросается бежать, а из кустов кто-то выскакивает с громким воинственным криком.

— Прячьтесь! — кричу я, толкая подруг в густые заросли сорняков.

Прекрасное животное падает на землю, отчаянно крича. До нас доносится тошнотворный хруст костей, а потом наступает тишина.

— Что это такое, кто на него напал? — шепотом спрашивает Энн.

— Не знаю, — отвечаю я.

Фелисити берет лук на изготовку, и мы крадемся следом за ней к краю зарослей. Кто-то согнулся над животным, тело прекрасного существа разодрано сбоку…

Фелисити вскидывает лук.

— Эй, ты! Замри!

Хищник оглядывается. Это Пиппа… ее лицо залито кровью убитого животного. И я могу поклясться, что на мгновение ее глаза стали голубовато-белыми и звериная жажда исказила такое милое лицо…

— Пиппа? — растерянно произносит Фелисити, опуская лук. — Что ты делаешь?

Пиппа встает. Ее платье истрепано, волосы в полном беспорядке.

— Мне пришлось это сделать. Он собирался напасть на вас.

— Нет, не собирался, — возражаю я.

— Да! — бешено кричит Пиппа. — Ты не знаешь этих тварей!

Она шагает ко мне, и я инстинктивно отступаю. Пиппа срывает одуванчик и протягивает его Фелисити.

— А мы поплывем опять по реке? Мне так нравится на воде. Энн, я знаю одно место, где магия невероятно сильна. Мы можем сделать тебя такой прекрасной, что все твои тайные желания осуществятся!

— Мне хотелось бы стать красивой, — кивает Энн. — Но, конечно, после того, как мы найдем Храм.

— Энн! — предостерегающе произношу я.

Вообще-то мне не следовало этого делать. Просто само слетело с языка.

Пиппа переводит взгляд с Энн на Фелисити, потом на меня.

— Так вы уже знаете, где он?

— Джемма видела его в ви…

— Нет, — перебиваю я Фелисити. — Пока что не знаем.

Глаза Пиппы наполняются слезами.

— Вы знаете, где он! И вы не хотите, чтобы я пошла с вами!

Она совершенно права. Я боюсь Пиппу, точнее, боюсь того существа, в которое она превратилась.

— С чего ты взяла? Конечно, мы хотим, чтобы ты пошла с нами, ведь так? — Фелисити смотрит на меня.

Пиппа срывает другой одуванчик и превращает его в месиво. И обжигает меня взглядом.

— Нет, она не хочет! Я ей не нравлюсь! И никогда не нравилась!

— Это неправда, — возражаю я.

— Правда! Ты всегда мне завидовала! Ты завидовала моей дружбе с Фелисити! И ты завидовала тому, как тот индийский красавец, Картик, смотрел на меня, как будто желал меня! Ты меня ненавидела за это! И не трудись отрицать, у тебя все на лице написано!

Она пронзила меня насквозь этой правдой и отлично это знает.

— Не говори глупостей, — бормочу я.

Мне трудно дышать.

Пиппа смотрит на меня глазами раненого олененка.

— Ну да, конечно, о таком не следует говорить вслух…

— Ты… ты сама решила съесть здешние ягоды, — наконец выпаливаю я. — Ты сама решила остаться!

— Ты меня бросила здесь, умирать в реке!

— Я не могла сражаться с убийцей, посланным Цирцеей, с той темной тварью! Но я вернулась за тобой.

— Разберись в том, чего ты на самом деле желаешь, Джемма! Хотя в глубине сердца ты знаешь ответ. Ты оставила меня здесь с той тварью. И если бы не я, ты бы так и не узнала…

Она умолкает.

— Она бы не узнала чего? — спрашивает Энн.

— Никогда бы не узнала, что они ее ищут! Это я предупредила тебя, Джемма, предупредила во сне!

— Но ты ведь говорила, что ничего не знала об этом! — горестно восклицает Фелисити. — Ты лгала! Ты лгала мне!

— Фелисити, пожалуйста, не сердись! — просит Пиппа.

— А почему ты не предупредила меня раньше? — спрашиваю я.

Пиппа складывает руки на груди.

— А зачем мне рисковать собой и рассказывать тебе обо всем, если ты не хочешь ничего мне пообещать?

Ее логика представляет собой искусно сплетенную паутину, и я в нее попадаюсь.

— Впрочем, неважно, — продолжает Пиппа, поворачиваясь к нам спиной. — Если мне нельзя доверять, так можете поискать Храм без меня. Только потом не прибегайте ко мне за помощью!

— Пиппа! Не уходи! — кричит ей вслед Фелисити.

Я никогда прежде не видела, чтобы Фелисити умоляла кого-то о чем бы то ни было. А Пиппа впервые не откликается на ее зов. Она уходит все дальше и дальше и наконец пропадает из поля нашего зрения.

— Может, надо ее догнать? — неуверенно спрашивает Энн.

— Нет, — отрезает Фелисити. — Если ей нравится вести себя как капризное дитя, так и пусть. Я за ней бегать не стану.

Она крепко сжимает в руке лук.

— Идемте.

Амулет показывает направление, и мы углубляемся в лес, идем мимо чащи, где ждали нас несчастные леди с фабрики, погибшие в огне. Мы следуем указаниям Ока Полумесяца, шагаем по длинной извилистой тропинке, пока не добираемся до двери, что ведет к Пещере Вздохов.