Музыкальный Дом (СИ)

Три тела на каталках ждали его молчаливой публикой. Бледные, твердые, с белесыми бровями и волосами, синими, почти пурпурными ногтями и линиями вен. Их было гораздо больше, но часть успели похоронить. Ничего страшного. Ему хватит и одного, чтобы встретиться с Лектером лицом к лицу.

Смерть. Разве не это его ждет, если однажды Ганнибал вернется? Вполне возможно, что он и сам окажется на таком столе, и уже его прохладный труп Прайс приобщит к делу Чесапиского Потрошителя. Уилл не боялся смерти, потому отбросил мысль за ненадобностью. Он снова взглянул на стекло: Эбигейл хмуро сложила руки на груди, Зеллер и Прайс умудрялись о чем-то переругиваться, Беверли включила микрофон и наклонилась:

— Как только будешь готов, красавчик. Не обращай на нас внимание, нас тут вообще нет.

Стоило ей выключить микрофон, как в заднюю комнату, откуда они наблюдали, зашла внушительная фигура Кроуфорда. Помяни черта. Видимо кто-то из команды позвал его. Уилл недовольно скривился, но не стал просить его выйти — в любом случае бесполезное занятие. Джек мог просто переключить двойное стекло так, что Уилл больше не будет их видеть.

Он подошел к первому телу: женщина, за сорок, крупные бедра, по-крайней мере то, что осталось целым, левая нога присутствовала лишь до колена, правая же была отрезана почти до паха. Крашеные темные волосы, выжженные химией, длинные накладные ногти, все целые — она не сопротивлялась. Дряблый живот с полосками растяжек, полные груди четвертого размера. Симпатичная и ухоженная. Уилл наклонился ближе. Опершись на стол и тем самым чуть коснувшись пальцами ее заиндевевшей кожи, он вдохнул ее запах.

Прошлое медленно слизывало иней с пальцев, коленей и волос, оживляя запах мертвого тела: удивительно насыщенный, сильный, со сладким душком, мгновенно забивающим нос и рот. Запах мертвечины привлекает животных, чтобы они помогли телу уйти в небытие в чужих желудках, а земля поглотила останки. Каждый умирает рано или поздно, так или иначе, так существует ли понятие «убийства»? Или люди придумали его сами, как Бога и мораль?

Детство Сары пронеслось калейдоскопом ярких пятен. От молодости он отмахнулся, как от назойливой мухи, слепо и пьяно мечущейся по жаре. А вот и оно, тот самый момент.

Уилл в доме, но не в своем, сидел на стуле с высокой спинкой, слегка покачиваясь. Зрение размыто, во рту сухость, кто-то придерживал его за подбородок и дал напиться воды. Странный привкус, как будто в ней растворили детскую присыпку — песок остается на зубах. Внезапно забыв, как глотать, он закашлялся, брызги разлетелись в разные стороны и стекли струйками по подбородку.

— Не спешите, дорогая. Иначе вы снова поперехнетесь.

Кто-то был рядом, его голос звучал успокаивающе, и Уилл с облегчением доверился его уверенным рукам, вытершим его лицо салфеткой.

— Как вы себя чувствуете? Головокружение? Вялость?

Уилл кивнул, и комната закружилась, будто он сидела на каруселях — на той, что катает детей по кругу под веселую музыку. Музыка, вот что его разбудило. Мелодия, льющаяся откуда-то из другой комнаты, она казалась чужеродной, без привычного танцевального ритма и запоминающегося простого мотива. То быстро, то медленно, менялась каждой нотой неуловимо, передавая печаль и радость, путая и заманивая. Он сосредоточил взгляд на обладателе того самого глубокого голоса с легким акцентом. Тот стоял у тележки на колесиках.

— Не беспокойтесь, Сара. Доза седуксена, что я вам дал, влияет на вашу нервную систему. Мысли могут путаться, но это нормально. Надеюсь, вы не против. Седуксен лучше, чем сильные транквилизаторы, и не так портит аппетит. Вы же не хотите пропустить самое интересное?

Его лицо пришло из ниоткуда — вот он стоял в паре метров, а вот уже совсем близко. Уилл знает его. Это…

— Лектер?

Доктор не ответил, с любопытством поворачивая его голову из стороны в сторону, слегка, будто рассматривая грани на драгоценном камне. Его губы тронула едва заметная улыбка.

— Ничего не помню… — каждое слово выходило вымученно, язык отказывался слушаться. — Как я здесь оказалась?

— Вы поздно ехали на машине домой из Вашингтона и остановились, чтобы оказать помощь на дороге. Очень мило с вашей стороны, Сара. Однако я не раз предупреждал вас, что ночные поездки по безлюдным шоссе бывает очень опасны. К моему сожалению, вы так ничему и не научились.

— Это были вы, — он видел в смутных воспоминаниях мигающие аварийные огни и силуэт мужчины у капота. — Вы сказали, что сбили животное…

Отстранившись, Лектер положил использованный шприц на поднос.

— Прошу прощения, Сара. Я солгал, — извинения были не совсем искренними, доктор улыбался.

— Солгали?

Его сознание путалось, и все двоилось перед глазами, руки же лежали на столе, будто весили тонну. Они учились вместе с Лектером. Когда? Вечность назад. Еще до детей и до замужества, они даже ездили пару раз вместе на конференции по психиатрии.

— Ничего не понимаю, зачем?

Его голова безвольно повисла, а глаза почти закрылись, когда Лектер подошел и, придержав Уилла за подбородок, легонько похлопал по щеке.

— Не засыпайте. Вы нужны мне здесь.

Он растерянно проморгался. Что? Что происходит? Ах да, точно, ему дали наркотики.

— Больной на голову, — в его голосе не хватало жара, лишь тихая, усталая констатация факта. — Ты что, не можешь трахать баб в сознании? Нравится, когда не сопротивляются?

— Лекарства делают ваш язык развязнее, Сара. На этот раз я вас прощаю, — доктор выпрямился, разглядывая ее сверху вниз, и добавил: — Хорошо, что заглянул, Уилл. Не теснитесь в одном сознании, присоединяйся за столом.

Сара осмотрелась по сторонам, в поисках помощи, но никого не увидела.

— С кем ты говоришь? Ты чокнутый?

Выскользнув из чужого водоворота и больше не под действием лекарств, он смог оглядеться. Уилл действительно находился в столовой в доме Лектера: те же занавески и стена с живой изгородью, зеркало на тумбе, рога над камином. Стол был сервирован на двоих, и перед Сарой уже стояла полная тарелка супа. Вместо столовых приборов на краю лежала питательная трубка, ожидая, пока она проголодается.

— Неужели Джек пустил тебя в святая святых, в здание ФБР? — Когда Уилл не ответил, Лектер прищурился. — Полагаю, у нас незваная аудитория. Если не затруднит, не мог бы ты показать мне, где ты?

Сцена сменилась, и вот они оба уже стояли в морге среди стальных стен и трупов. Ганнибал окинул взглядом плоды своих трудов, и Уилл ощутил его гордость. За двойным стеклом стоял недовольный Кроуфорд, и увидев его, Лектер насмешливо произнес:

— Старый добрый Джек.

Не только насмешка таилась в этих словах, но что удивительно, нечто близкое к дружеской симпатии и искренней печали. Ганнибал знал, что сколько бы он не помогал Джеку, сколько бы убийц они вместе не посадили за решетку, тот никогда не встанет на его сторону. А стоило Кроуфорду заподозрить Ганнибала в том, что он Потрошитель, как все было забыто.

Его одержимость Потрошителем забавляла Ганнибала и льстила его самолюбию. Белла на их частных встречах поделилась, что порой ей казалось, что последние шесть лет в их браке было трое. Тень убийцы незримо присутствовала в их доме, за их столом, в тишине спальни. Потрошитель занимал все мысли Джека, и, когда обнаружилась болезнь Беллы, она выжидала до последнего, пока не стало ясно, что ее муж слишком отдалился, чтобы вернуться по своей воле.

Как не смешно было это признать, но это Ганнибал научил Джека эмоциям, которых тот доселе не испытывал: чувству вины за потерянного агента, собственному бессилию сначала в борьбе с болезнью Беллы, а затем и в поимке Потрошителя, хотя он был совсем рядом; он обнажил самоуверенность Джека и как за нее приходиться расплачиваться, он научил его сожалеть. Ведь именно так поступают настоящие друзья — они дают то, что тебе нужно.

Джек нетерпеливо отстранил Беверли от микрофона.

— Что ты выяснил?

Несколько секунд тишины, и Лектер, нежно посмотрев в сторону Уилла, напомнил: