Мятежные ангелы

Ветка ударяет меня по лицу.

— Что ты сказала? — спрашивает Фелисити.

— Я? Я ничего не говорила, — удивляюсь я.

— Но я слышала голос.

Теперь и я слышу. Что-то движется в густых зарослях. Внезапно мне кажется, что идея отправиться по тропе, о которой мы ничего не знаем, была не слишком-то удачна. Я вскидываю руку, чтобы остановить подруг. Фелисити тянется за стрелой. Мы натянуты, как струны пианино.

Между резными листьями пальмы появляется пара глаз.

— Эй! — окликаю я. — Кто там?

— Вы пришли помочь нам? — спрашивает тихий голос.

Из-за ствола дерева выходит молодая женщина, и мы пугаемся, увидев ее. Вся правая сторона ее тела чудовищно обожжена. Рука сгорела почти до кости. Женщина видит потрясение на наших лицах и пытается прикрыться остатками шали.

— Видите ли, мисс, на нашей фабрике случился пожар, она вспыхнула, как сухой порох, и мы не успели выбежать, — говорит она.

— Мы? — повторяю я, когда наконец голос возвращается ко мне.

За ее спиной из густой зелени выходят еще с дюжину или около того молодых девушек; все они обожжены, и все они мертвы.

— Это все те, кто не сумел спастись. Одних убил огонь; другие выпрыгнули из окон и разбились, — спокойно поясняет первая девушка.

— И давно вы здесь? — спрашиваю я.

— Не могу точно сказать, — отвечает она. — Кажется, целую вечность.

— Когда случился пожар? — спрашивает Пиппа.

— Третьего декабря тысяча восемьсот девяносто пятого года, мисс. Я еще помню, что в тот день дул очень сильный ветер.

Девушки провели здесь около двух недель, гораздо меньше времени, чем Пиппа.

— А я вас видела прежде, мисс, — говорит девушка с шалью, кивая Пиппе. — Вас и вашего джентльмена.

Пиппа разевает рот.

— Да я тебя никогда в жизни не встречала! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь!

— Простите, мисс, если я что-то не так сказала. Я не хотела вас обидеть, правда!

Я совершенно не понимаю, из-за чего Пиппа так взорвалась. Что такого особенного было в словах девушки?

Девушка осторожно тянет меня за рукав, и я с трудом сдерживаю крик, когда вижу ее руку, касающуюся меня.

— Здесь рай или ад, мисс?

— Ни то ни другое, — отвечаю я, делая шаг назад. — А как тебя зовут?

— Мэй. Мэй Саттер.

— Мэй, — шепотом повторяю я. — А среди вас кто-нибудь ведет себя странно?

Мэй Саттер задумывается.

— Бесси Тиммонс, — говорит она наконец, показывая на другую обожженную девушку со сломанной рукой. — Но, по правде говоря, мисс, она всегда была немножко странной. А сейчас она постоянно заговаривает со всеми, твердит, что мы должны пойти с ней в какое-то место, которое она называет Зимними Землями, что там нам обязательно помогут.

— Слушай меня внимательно, Мэй. Вы ни в коем случае не должны отправляться в Зимние Земли. Вскоре все будет так, как должно быть, и вы с подругами перейдете реку и уйдете на другую сторону, в другую жизнь.

Мэй смотрит на меня с испугом.

— И как там будет?

— Я… я точно не знаю, — говорю я, не в силах как-то утешить девушку. — Но пока вы здесь, вы не должны доверять никому, кого здесь встретите. Ты меня понимаешь?

Девушка бросает на меня сердитый взгляд.

— Но тогда почему я должна вам верить, мисс?

Мэй возвращается к своим подругам, и я слышу, как она говорит:

— Они нам помочь не могут. Придется самим справляться.

— Все эти духи ждут перехода… — тихо произносит Фелисити.

— Или разложения, — напоминает Энн.

— Вы этого знать не можете, — говорит Пиппа.

Мы все умолкаем.

— Ладно, идемте дальше, — говорю наконец я. — Может быть, Храм совсем рядом.

— Я не хочу идти дальше, — возражает Пиппа. — Я не хочу увидеть еще какие-нибудь ужасы. Я вернусь в сад. Вы со мной?

Я смотрю на сплошные зеленые заросли перед нами. Тропинка уходит в плотную стену листьев. Но сквозь них я вижу едва заметную вспышку, белое свечение…

На тропинку выходит Бесси Тиммонс. Взгляд у нее тяжелый.

— Если вы не можете нам помочь, почему бы вам не убраться отсюда? Уходите… убирайтесь! Или еще что-нибудь.

Она не объясняет, что может означать «еще что-нибудь». Кое-кто из девушек встает рядом с ней, загородив нам дорогу. Они не хотят, чтобы мы здесь находились. Нет смысла схватываться с ними, во всяком случае, прямо сейчас.

— Пойдемте, — говорю я. — Вернемся обратно.

Мы снова идем по узкой тропинке. Бесси Тиммонс кричит нам вслед:

— И нечего тут гордиться! Мы скоро тоже станем такими, как вы! Мои друзья придут за нами! Они нас вылечат! Они сделают нас королевами! А вас превратят в простую пыль!

Мы возвращаемся в сад молча. Мы устали, перемазались зеленью, хмуримся… в особенности Пиппа.

— А нельзя ли нам теперь немножко отдохнуть и повеселиться? — ворчливо спрашивает она, когда мы добираемся до того места, где стояли руны. — Искать этот ваш Храм — так скучно и утомительно!

— Я знаю отличное местечко, где можно поиграть, моя леди.

Из-за деревьев появляется рыцарь, пугая нас всех. В одной руке он держит какой-то узел. Мы нервно вздыхаем, когда он падает на одно колено.

— Я вас испугал? — спрашивает он, склоняя голову набок, отчего его пышные золотые кудри самым очаровательным образом падают ему на лицо.

Пиппа одаряет его мрачным взглядом.

— Тебя сюда не звали!

— Виноват, — говорит рыцарь. Но никаких признаков виноватости в его голосе не слышно. — Как я должен заплатить за свою ошибку, моя леди? Что прикажешь сделать?

Он прикладывает к горлу кинжал.

— Требуешь моей крови, моя леди?

Пиппа держится до странности спокойно и холодно.

— Если тебе того хочется.

— Но каково твое желание, моя леди?

Пиппа отворачивается, длинные локоны рассыпаются по ее плечам и спине.

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

— Очень хорошо, моя леди, — соглашается рыцарь. — Но я оставлю кое-какой подарок для тебя.

Он бросает узел на землю и уходит в лесные заросли.

— Мне казалось, ты говорила, что прогнала его, — говорит Фелисити.

— Да, — кивает Пиппа. — Думала, что прогнала.

— А что он тебе принес? — спрашивает Энн.

Она развязывает узел — и с коротким криком падает в траву.

— Что там? — вскрикиваем мы с Фелисити, бросаясь вперед.

В складках ткани лежит козья голова, покрытая мухами и засохшей кровью.

— Какой ужас! — выдыхает Энн, прижимая ладонь ко рту.

— Если этот парень еще раз сюда вернется, я найду, что ему сказать, — бормочет Фелисити, и ее щеки гневно розовеют.

Подарок совершенно омерзителен, и я пытаюсь понять, почему рыцарь, некогда мечтавший о благосклонности Пиппы и взывавший к ней, — рыцарь, созданный магией собственного воображения Пиппы, — мог стать настолько жестоким. Пиппа пристально смотрит на голову козы. Она прижимает руку к животу, и сначала мне кажется, что ее тошнит или что она собирается закричать. Но потом она едва заметно облизывает губы — и в ее глазах я вижу страстное желание.

Пиппа замечает, что я наблюдаю за ней.

— Я потом похороню ее как положено, — говорит она и берет меня под руку.

— Да, это было бы неплохо, — соглашаюсь я.

— Приходите завтра! — кричит Пиппа, когда мы удаляемся. — Попробуем пройти по другой тропинке! Я уверена, завтра мы его найдем!

Затейливые часы с кукушкой, стоящие на каминной полке в комнате Фелисити, отсчитывают время. Кажется, будто мы пробыли в сферах долго, но по лондонскому времени прошло менее секунды. Я продолжаю беспокойно размышлять о дневных событиях — о мисс Мак-Клити перед входом в Бедлам, об анаграмме, о Мэй Саттер и ее подругах… И о Пиппе. Да, в особенности о Пиппе.

— Займемся чем-нибудь повеселее? — спрашивает Фелисити и направляется к парадной двери, а мы тянемся следом за ней.

Шеймс, дворецкий, подходит к ней почти одновременно с нами.

— Мисс Уортингтон? Что-то случилось?

Фелисити зажмуривает глаза и протягивает вперед руку: