Лоуни

— Преподобный отец теперь на небе? — спросил я.

Мать взглянула на меня и нахмурилась:

— Конечно. Как он может быть не там? Все священники сразу попадают на небо.

— Правда попадают?

— Да. Это награда за их службу Богу.

Мать на мгновение задержала на мне взгляд и затем вернулась к своим четкам. Я всегда знал, когда Мать не полностью уверена в чем-то — например, когда я возвращался из школы с заданием по алгебре, а Родителя не было дома, или когда ей приходилось вести машину в незнакомом месте. Недостаток уверенности сочетался у нее с раздражением оттого, что она вообще не знала правильный ответ или правильный путь. А что, если отец Уилфрид попал в Чистилище?

Пока я на велосипеде добирался под снегом до дома, я представлял себе, как это должно было выглядеть. Отец Уилфрид всегда описывал Чистилище как место с закрытыми дверями, где грешники лишены доступа к Богу до тех пор, пока их души не очистятся огнем.

А как это — чувствовать, что твоя душа сожжена до чистоты? Физической боли быть не могло, потому что теперь лишенное жизни тело лежит в ящике. Значит, это ментальная пытка? Каждый из сокрытых грехов, совершенных при жизни, высвечивается и поджигается один за другим? Или наказанного принуждают проживать все грехи заново? Снова ощутить страх и вину?

Проезжая по Баллардс-лейн мимо станции метро, я, к собственному удивлению, помолился за усопшего. В конце концов, это была не его вина. В Лоуни отец Уилфрид испытал какое-то потрясение. Неудивительно, что он сломался. С любым на его месте произошло бы то же самое.

* * *

— Эндрю, — шепнула Мать, прикасаясь тыльной стороной руки к его щеке.

Хэнни проснулся и посмотрел на нее, потом, когда сознание включилось, он отодвинулся от нее на локтях. Он взглянул на меня, а Мать положила руку ему на плечо.

— Все хорошо, Эндрю, — сказала она, — я просто принесла тебе чаю.

Она дала Хэнни чашку. Он взял ее, как миску, и отхлебнул.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Мать, привставая, чтобы иметь возможность проследить, что все выпито.

Когда Хэнни выпил всю порцию, она обняла его и поцеловала в лоб. Хэнни просиял, потому что она больше не сердилась.

— Теперь, — сказала Мать, — встань рядом со мной на колени. — Она встала с кровати и опустилась рядом на колени. — Ну, давай же, Эндрю. Вот так.

Он заулыбался и опустился на пол вместе с Матерью.

— Закрой глаза, — приказала она.

Хэнни взглянул на меня. Я потер пальцами веки, и тогда он понял.

— Вот и хорошо, — сказала Мать. — Умница.

Она погладила Хэнни по голове, и когда он все сделал так, как ей было нужно, обернулась ко мне:

— Открой дверь.

— Что?

— Открой дверь и впусти их.

— Кого?

— Остальных.

Я вылез из постели и подошел к двери. Родитель и Белдербоссы ждали на лестнице.

Они обернулись ко мне.

— Он готов? — спросил мистер Белдербосс, и все, стараясь ступать как можно тише, вошли в спальню и встали, глядя на Хэнни, который крепко сжал ладони и зажмурил глаза.

— Мы не будем ждать отца Бернарда? — спросила миссис Белдербосс.

— Лучше начать сейчас, — сказала Мать, — пока Эндрю спокоен.

Миссис Белдербосс взглянула на него:

— Да, пожалуй, вы правы.

— И ты тоже, — велела мне Мать, указывая на местечко на полу, справа от нее, там, где она хотела, чтобы я встал на колени.

Родитель и миссис Белдербосс опустились на колени с другой стороны кровати, а мистер Белдербосс, прихрамывая, подошел к стулу около двери и тяжело опустился на него, зажав палку между колен и положив голову на ее ручку.

— Господи Боже, — начала Мать, — просим, чтобы целительные воды прошли через Эндрю и напитали его…

Она прервала чтение, поскольку в комнату вошел еще один человек. Отец Бернард в верхней одежде стоял у входа, переводя взгляд по очереди с одного на другого. Миссис Белдербосс сделала вид, что изучает свои пальцы. Мистер Белдербосс улыбнулся священнику, потом покашлял и отвел глаза.

— Мне показалось, что я слышу голоса, — сказал отец Бернард. — Что происходит?

— Мы молимся за Эндрю, — объяснила миссис Белдербосс.

— А-а… — протянул отец Бернард, глядя на часы.

— Это проблема, преподобный отец? — поинтересовалась Мать.

— Нет-нет, — ответил он. — Я просто удивляюсь, что вы все до сих пор на ногах.

— Джоан и Дэвид благополучно уехали? — спросила миссис Белдербосс.

— Да, — сказал отец Бернард. — Они вовремя успели на поезд. По дороге я снова пытался отговорить их, но они твердо стояли на своем. Жаль.

— Да уж, — согласилась миссис Белдербосс.

После короткой паузы заговорил Родитель:

— Не хотите присоединиться к нам?

Отец Бернард бросил взгляд на Мать:

— Нет. Вы уж сами.

— Давайте же, преподобный отец, — предложил мистер Белдербосс. — Я уверен, что одна ваша молитва стоит десятка наших.

Отец Бернард посмотрел вниз. Промокший плащ. Промокшие сапоги.

— Сомневаюсь, что я в подходящем виде, Рег, — вздохнул он.

— Какое это имеет значение? — воскликнула миссис Белдербосс. — Богу не важно, в каком вы виде, так почему это должно быть важно нам?

— Все-таки нет. — Отец Бернард был непреклонен. — Я отправляюсь спать, и первое, что я сделаю утром, это помолюсь за Эндрю, когда буду в бодром состоянии духа и смогу сосредоточиться на том, что я делаю.

— Вы точно уверены, преподобный отец? — спросила миссис Белдербосс, слегка разочарованная.

— Точно. Молиться — это как настраивать радио.

— Простите?

— Нужно быть на верной частоте, иначе Бог услышит только помехи.

— Да, я понимаю, о чем вы. — Миссис Белдербосс сочувственно улыбнулась. — Ну что ж, раз вы уверены, пусть будет так, преподобный отец.

— Я довольно-таки вымотан, по правде сказать. А завтра нам предстоит долгий путь домой.

— Да, — согласилась миссис Белдербосс со вздохом. — Было несколько утомительно, правда? Кругом одни препятствия. Все было так трудно. Какая жалость, преподобный отец, что вам не довелось увидеть это место таким, каким оно было раньше.

— Места меняются, Мэри, — вздохнул мистер Белдербосс.

— О, я знаю, — ответила она. — Но для преподобного отца это было настоящее боевое крещение. Я имею в виду, что Уилфрид знал нас и знал это место. Он бы справился намного лучше со всеми этими проблемами, которые у нас возникли.

— Это верно, — согласился мистер Белдербосс. — Он держал штурвал в твердых руках.

— Я это говорю не в осуждение вам, преподобный отец, — продолжила миссис Белдербосс. — Тут, скорее наша вина, я так чувствую, в том, что мы попросили вас взять на себя слишком много и слишком рано. Я имею в виду, что священникам, как и всем другим людям, чтобы все понять, требуется время, правда, Эстер?

— Именно так!

Мать устремила взгляд на отца Бернарда, который, ничего больше не сказав, вышел из комнаты. Она заметила, что Родитель пристально смотрит на нее.

— Что?

— Что с тобой происходит?

— Ничего.

— Почему ты разговариваешь с отцом Бернардом в таком тоне?

— В каком?

— Ты сама знаешь.

— Неужели?

— Да. Ты знаешь.

Мать взглянула на мистера и миссис Белдербосс:

— Прошу прощения, Рег, Мэри. Мой муж, очевидно, немного не в духе.

— Не в духе?! — Родитель повысил голос, и Белдербоссы переглянулись. — По-моему, это ты, Эстер, не в духе.

— Тебя это удивляет?! — взорвалась Мать. — Если учесть все, что тут произошло. Поездка превратилась в самый настоящий балаган.

— Ну, успокойтесь же, — сказал мистер Белдербосс.

— Эстер, — прошептала миссис Белдербосс, показывая глазами на дверь. — Он услышит вас.

— Мне все равно, — отчеканила Мать. Краска бросилась ей в лицо. Мне редко приходилось видеть ее в таком состоянии. — Я скажу вам, что я думаю об отце Бернарде. Его приезд — ошибка. Он совершенно не для нас. Я никогда в жизни не видела священника до такой степени легкомысленного и безответственного. Все, что мы делаем, он выставляет на посмешище. Что касается меня, то я буду счастлива, когда он отправится обратно в Ирландию, к таким же, как он сам.