Non Cursum Perficio (СИ)

-Оставь! – Рыжик вцепился в рукав Диксона, вытаскивая его из маршрутки, – через центр уйдём, там подземка есть до Дождьграда, только про неё никто не знает… Не бойся, ты же со мной! Я и не из таких… – его голос утонул в грохоте очередного взрыва. Диксон вздрогнул и кивнул, признавая за Рыжиком право командовать эвакуацией. Через проходные дворы и подворотни они добрались до площади Звезды, где находился каменный фонтан – сейчас в нём не было ни радуг, ни брызг, ни… воинов-освободителей.

Камилло сжал в кармане медный дайм и ничего не сказал.

Аннушка и трамвай № 3

Дождь – нити прозрачных бус, в которых весь мир. Два доминирующих цвета: серое (камни старинных домов, влажный гранит мостовых, низкое небо, глаза под чёлками и зонтами) и зелёное (мокрые тополя, скачущие в тёплых лужах лягушата, трамваи и светофоры, яблоки в каплях дождя на лотках торговцев).

-Я вымок до последней шерстинки, – пожаловался Камилло, давно оставивший попытки двигаться короткими перебежками под козырьками подъездов, балконами и густыми кронами деревьев.

-Зато, если тебя посушить мощным феном, получится классный мухнявый Камилло в виде круглого шерстяного шарика, – засмеялся Рыжик. – А я теперь не боюсь дождя. После той ночи на Каховского. Похоже, я с тех пор вообще уже ничего не боюсь.

-Расскажешь? Кстати, какой нам нужен трамвай?

-Зелёный, – увидев, как надувается Диксон, Рыжик опять расхохотался, мотнув мокрыми прядками, и всё-таки ответил, – тройка нам нужна.

-Лягушку бы тебе за шиворот, – мечтательно изрёк Камилло в никуда.

-Зря ты так, Диксон. Лягушек здесь уважают. Смотри, видишь, фирменный книжный киоск «Дождьград»?.. Спорим на сигарету, что на полочке бестселлеров будет лежать книжка «Сто способов вкусно приготовить лягушку»! Это заодно даст тебе чёткое представление о том, что у нас сегодня на ужин…

Диксон подозрительно покосился на Рыжика, безмятежно жующего длинную травинку с метёлочкой. Он уже понял, что его найдёныш может с равно серьёзной миной как врать самым бессовестным образом, так и говорить самую чистую правду. Потом оглядел собравшихся в ожидании трамвая горожан – зелёные дождевики и зонты, светлые волосы, задумчивые мягкие улыбки, серые глаза, в которых отражается непрекращающийся дождь.

-Вот за ужином в гостинице и посмотрим, – пробубнил Камилло и отдёрнул ногу от шумно плюхнувшейся в соседнюю лужу серой лягушки с ярко-салатовой полосой вдоль спинки.

-Привет, – глаза неслышно подошедшей к ним девушки были того же цвета, что и лягушкина шкурка, а широкий рот неуверенно улыбался. Камилло вообразилось, как девушка, сидя на листе кувшинки, держит во рту стрелу и точно так же смущённо улыбается младшему царскому сыну. Не подозревая о фольклорных думках Диксона, девушка поправила на плече ремешки зелёной сумочки и продолжила:

-У меня зонтик есть запасной, возьмите – а то вы простудитесь, трамваи вечером редко ходят, ещё долго стоять…

-Вряд ли можно быть мокрее, чем мы есть, но спасибо, – Камилло чуть поклонился с улыбкой (за что был тут же ущипнут Рыжиком) и взял у девушки серо-зелёный клетчатый зонт.

-Вот так оно всегда – как не надо, само в руки приходит, – философски изрёк Рыжик, показно игнорируя Камилло под зонтиком. – Девушка, а у вас случайно нет с собой электрочайника?

Та от неожиданности отшатнулась, распахнув серые глазищи:

-А вы откуда знаете? Только сегодня новый купила, домой везу… – она махнула пакетом.

-Оттуда, – ни капли не удивившийся Рыжик махнул рукой куда-то на северо-запад, в сторону задумчиво шелестевшего мокрыми липами бульвара. – Где вы были с этими своими зонтиком и чайником год назад?.. Надпись в скобках: риторический вопрос. И ещё… так, люди, временно прекращаем рефлексировать и готовимся к битве за сидячие места: трамвай номер три пошёл обратно с круга конечной.

-Откуда ты знаешь? – хором спросили девушка и Камилло, каждый из-под своего зонта: словно разом прокуковали две кукушки.

-А вот, – Рыжик кивнул на заросли подорожника между шпал, откуда торопливо прыгали в сторону приостановочных луж новые полосатые жабки и лягушечки. – Никому не хочется повторить судьбу булгаковского Берлиоза, даже земноводным.

-А меня Аннушка зовут… – захихикала девушка.

-Подсолнечное масло при себе имеется? – деловито поинтересовался Рыжик.

-Не-а…

-Ну, тогда хоть чайник кому-нибудь под ноги кинь…

Все трое захохотали – с зонтов полетела водяная пыль.

Трамвай, задорно побрякивая и сияя огнями, подкатил к остановке и распахнул двери. Девушка Аннушка села напротив Рыжика и Камилло. Уставилась в заливаемое потоками дождя окно, чуть прикусив пухлую нижнюю губу и о чём-то сосредоточенно размышляя. Потом резко обернулась к безуспешно пытавшимся отжать одежду визави:

-Скажи, а номер трамвая ты тоже по лягушкам определял, да? На конечную несколько ушло, с разными номерами, не факт, что первой приехала бы тройка…

Рыжик неожиданно смутился – Камилло никогда ранее не видел у него такого выражения лица.

Нечто сродни взъерошившемуся, беспородному помоечному котёнку, у которого спросили, кто его родители.

-Нет, я просто знал, – ответил он пару дождливых минут спустя. Поймал взгляд светло-серых глаз и резко добавил, – зонтик свой забери… те.

Камилло покосился с укоризной, вздохнул, но промолчал.

-Оставьте себе, – Аннушка слабо улыбнулась. – В Дождьграде без зонтика, как в Юндланде без воды. И вообще, он же запасной…

Помолчали; дробно перестукивали колёса, дробился в дожде свет зажёгшихся на улице фонарей – тоже слегка зеленоватых.

-Нам на полную стоимость, до конечной, – Диксон пробил у кондуктора два билета по десять крон. Аннушка поступила так же и отчего-то залилась румянцем.

-Пейте кипячёную дождевую воду, – в пространство провозгласил Рыжик, вертя в тонких пальцах прокомпостированный билет. – Макайте туда пакетики чая и добавляйте сахар по вкусу. Может быть, вы всё-таки станете серебром, о золотые слитки Аннушкиных недосказанностей?..

Он из-под опущенных ресниц посмотрел на смутившуюся, алую как маков цвет девушку. И в этот момент в памяти Камилло утопленником всплыл тот подслушанный разговор на лестнице: «Я не могу допустить вашего дальнейшего общения с чело…». Диксон содрогнулся в ознобе, велел себе не психовать – и внезапно понял, что ужасно замёрз и хочет домой и горячего чая.

-К сожалению, – услышал он тихий голос Аннушки, – у меня нет запасного чайника, чтобы подарить его вам вместе с зонтиком. Но… я рядом с конечной живу, и… вы можете зайти ко мне выпить чаю.

-С подсолнечным маслицем, – чуть слышно фыркнул Рыжик и подмигнул улыбнувшейся Аннушке. – Спасибо за всё-таки прозвучавшее приглашение… мама, кстати, не будет против?

-Мама не будет. Я одна живу.

-Вот и славно. А чай у нас, если что, есть с собой. И даже сахар есть. Мокрый, но сладкий…

…С побелённого потолка, изрытого трещинами, как равнина – руслами рек, лилась в расставленные по всей квартире тазики дождевая вода. Аннушка скользила между занавесями из капель с застенчивой грацией серой цапли. Камилло втихомолку ужасался изумрудному мху на подоконниках и крику чаек с потолочных балок. Рыжик блаженствовал, раз за разом, словно сосуд клепсидры, вбирая в себя влажные плеск, шорох, шелест, стук дождя. На столике курились паром с запахом болотных трав три чашки зелёного чая, в котором плавали мята, душица, чабрец и дивные цветы без названия, что распускаются на серых шиферных крышах Дождьграда каждое полнолуние.

-Принцесса болот, – Рыжик бестрепетно утопил Аннушку в ночных водах своих глаз,

-Садись с нами, послушай мои истории…

-У меня всего одна табуретка, – Аннушка чуть подумала и села прямо на выкрашенный зелёной краской дощатый пол, привалившись спиной к тёплому боку голландки.

За окном, в крытом дворике, качался на ветру старинный корабельный фонарь, и казалось, что стены старого двухквартирного домика тоже качаются – крутые борта баркентины, бороздящей море дождя. Тикали ходики, в которых вместо кукушки была, конечно же, лягушка. По потолку летали тени и текла вода.