Ромео во тьме (СИ)

Ромео хотел тут же задать Мэйзу резонный вопрос, но двигатели всех мотоциклов заревели в одно мгновение, и процессия начала разгон как будто перед взлетом.

Если бы Ромео показали сейчас человека, который сказал, что Харлеи не ездят быстро, то он плюнул бы ему в лицо.

В течение последующих двух часов Ромео пересаживали с мотоцикла на мотоцикл, чтобы он получил полное представление о том, чем отличаются разные мотоциклы друг от друга помимо дизайна, и о том, какими могут быть индивидуальные стили вождения.

Он действительно познал все прелести езды и скорости, и сделал для себя один очень важный вывод: он станет ездить на мотоцикле, только если полностью выживет из ума. Об этом он никому не сказал, потому что боялся сознаться в своей трусости, глядя на красно-черный костюм девушки, который лишь мелькал в коротких мгновениях перерывов между отчаянными виражами, которые она выделывала с фанатичным упоением.

На третьем часу безудержной гонки по холмам Ромео начал умолять Мэйза, на машину которого, в конце концов, вернулся, остановиться.

Все закончилось тем, что Доминик скинул юношу в одном из людных баров, наказал ждать себя и уехал дальше.

4.

Перевести дух Ромео смог только после бутылки пива. Адреналин в его крови непривычно зашкаливал и подгонял ритм сердца. Что-то необыкновенное в таких поездках, несомненно, было.

После второй бутылки Ромео решил, что поторопился с выводами. Возможно, что и он станет ездить на мотоциклах. Только медленнее. К третьей бутылке вернулся Мэйз. Его черный костюм сделался серым от пыли, глаза лихорадочно блестели, он довольно улыбался и прижимал к лицу платок.

– Эй, привет! – Он упал на стул рядом с Ромео. – Что пьешь? Пиво? И я буду!

– Что у тебя с лицом? – Озабоченно глядя на потемневший местами платок, спросил Ромео.

– Да так, фигня. – Он оторвал платок от лица. Кровь сочилась из обеих ноздрей. – Мэйз запрокинул голову и снова прижал платок к лицу.

– Фу, черт! – Ромео сморщился. – Что произошло?

– Ерунда, я говорю! – С раздражением прогнусавил Доминик, и громко высморкался. Платок сделался алым от крови. – Просто ударился. Сейчас пройдет. Скажи официантке, пусть принесет пиво и лед. Отлично покатались. Анаис меня здорово подрезала.

– Анаис? Какое имя редкое. Это не та девушка с…

– Да, с кошкой, – Мэйз снова высморкался. Он завернул в окровавленный платок несколько кубиков льда, которые в момент уже были на столе, и приложил сверток к переносице. Другой рукой он взял бутылку пива и сделал несколько глотков. Некоторое время они молчали.

– Скажи, – вдруг решительно выпалил Ромео, – ты с ней спал?

Доминик посмотрел на юношу из-под свертка со льдом, задрав бровь. Отрицательно покачал головой.

– Нет, друг мой. Не спал. – Он не сумел подавить короткого вздоха. Но тут же замычал, будто бы от боли, чтобы скрыть его.

– А хотел бы?

Доминик усмехнулся неожиданному любопытству Ромео. Он стряхнул лед в пустой бокал, а жутковатый платок сунул в карман. Благо, кровь уже остановилась.

– А почему тебя это интересует?

Ромео растерянно пожал плечами. В общем, у него не было на это никаких причин. Голое любопытство.

– Да, Ромео, мне бы хотелось с ней спать. Каждый вечер засыпать с ней, каждое утро просыпаться. Тоже с ней. И чтобы ее страшенная кошка терлась о мои ноги, хотя я ненавижу кошек…– он уставился куда-то в сторону, – тем более, таких уродливых!

– Ну и?… – Ромео не мог понять, что же могло мешать великому Мэйзу, магнетическому покорителю женщин, завоевать расположение той невзрачной девушки в красно-черном костюме.

– Ей это не интересно. – Так же, глядя в сторону, пробормотал Доминик. Потом он медленно перевел взгляд на Ромео и сказал: – Она помешана на мотоциклах и острых ощущениях. Она необычный человек. Она как бы живет не здесь, не в нашем, а в своем собственном измерении. У нее своя реальность. В этой ее мало что интересует. Мотоциклы и ее марсианская кошка. Мы хорошие друзья, она частенько приезжает ко мне в гости. Но это только лишние муки. Она такая…хотел бы я знать, что там, в ее мире. Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что в нем меня нет. Анаис очень красивая. Она удивительная…так что все, давай больше не станем о ней говорить.

– А можно еще нескромный вопрос?

– Валяй, раз уж начал.

– Эвелина Роккс, Ванесса Роуз и …не помню имя, твоя исполнительный директор?

– Что с ними не так?

– Нет, я не это…я…

Мэйз бросил на Ромео возмущенный взгляд:

– Ты что, хочешь спросить, трахал ли я их?

– Н-ну,…в общем, – Ромео смущенно потупился. Этот вопрос был явно лишним, – …да.

– Эй! Опомнись! – Прогремел Доминик. – Мне что, спать больше не с кем? В мире полно красивых женщин. Так что я, по-твоему, всех их должен уложить? – И тут его что-то будто кольнуло: – Постой-ка, Ромео…А почему тебя это волнует? – Вкрадчивым голосом спросил он. – Никак ты на кого-то из этих куколок глаз положил? А ну-ка, признавайся!

– Нет! Нет! – Ромео замахал руками, словно пытаясь отогнать напрасные подозрения.

– Ну, раз уж нет, – Доминик злился, потому что не поверил ему, – тогда мы с тобой, двое непорочных святых, поедем домой спать! Я, если честно, здорово устал. И нос болит.

С этими словами он поднялся, кинул на стол деньги и пошел к выходу, жестом велев Ромео следовать за ним. По пути домой они не разговаривали, и ехали очень спокойно, так что даже Ромео ухитрился получить удовольствие от езды. Он вдоволь мог наслаждаться видами ночного города Мечты. Здесь, в этой колыбели главного из всех заблуждений человечества, кипела, не переставая, жизнь. Улицы были полны людей, высыпавших из арендованных домов, в надежде попасть на престижные вечеринки, сновали взятые напрокат лимузины, и все притворялись кем-то еще, кем на самом деле не были.

Вдруг он вспомнил о маме. Его глазам вновь предстала картина, как она сидит в кресле в гостиной. Одна. В пустом доме. Постаревшая, одинокая, беззащитная. Сердце его болезненно сжалось. Внезапно сияющие огнями улицы сделались чужими. Ему отчаянно захотелось оказаться на крылечке их дома, на уютной тенистой улочке их небольшого городка. Ему отчаянно захотелось, чтобы ничего не было, и чтобы Люс сидел рядом и бренчал на гитаре, и чтобы Доминик…нет, это было невозможно. Либо Люс и мама из одной жизни, либо Доминик из другой. Совместить их было нельзя. Тут же он вновь вспомнил, как распахнул дверь темной кухни и увидел их. Вновь и вновь, опять и опять он слышал исступленный голос Люса: «Ты чья шлюха?!» И экстатический крик матери: «Ты лучший, Люциус!»

А ведь она ни разу еще не позвонила ему за эту неделю. Ни единого раза. Нет.

Так что сейчас Ромео выбирал жизнь, в которой был Доминик. По крайней мере, в этом человеке ему еще не пришлось усомниться.

Юноша не стал подавлять глубокого вздоха, который выпустил грустные мысли. Они бесследно растворились в хмельном безудержном веселье ночного города.

По возвращении домой, Ромео принял теплый душ, и в предвкушении сладких снов зарылся в уютную постель. Сквозь приоткрытые окна в комнату просачивался желтый свет фонаря около бассейна, и мерцали еле заметные блики от воды, похожие на тонкие паутинки.

Было так тихо, что Ромео, наконец, смог отчетливо разобрать бормотание океана неподалеку. В этой тишине он явственно услышал тихий свист и голос: «Болван! Болван! Пойдем! Ко мне!»

Ромео не поленился вылезти из постели и выглянуть в окно. Он сделал это очень осторожно, почему-то не желая, чтобы его заметили.

Юноша увидел как Доминик, рядом с которым трусил его толстый пес, не спеша, миновал бассейн, вышел на лестницу, которая спускалась почти к самой воде, и скрылся в темноте.

Ромео оглянулся – на часах было почти четыре утра. Доминик выбрал странное время для прогулки с собакой. Но каждый имел право на собственные желанья. Все, чего хотел сейчас Ромео – хорошенько выспаться. Так что, не размышляя ни о чем более, он с наслаждением нырнул обратно в постель и тут же уснул.