Где эльфа последнего дом. Дитя во тьме (СИ)

— Даже меня растрогало, — сказал Орсон, — а уж я думал, что всё повидал! Будь ты Королём этого праздника.

И добавив: «Ий-колэнн!», что на староэльфийском означало: «Истинно так!», возложил Орсон со всей торжественностью золотую корону на голову изумлённого и совсем растерявшегося Камира.

Так закончился его последний Праздник Весны.

========== Дитя во тьме. Часть 3 ==========

На следующее утро эльф проснулся совершенно разбитым. У него ужасно болела голова, что неудивительно, учитывая, сколько он выпил накануне: в кружку-то входило не меньше двух пинт эля! Камир дёрнул к себе стоявший подле кровати кувшин, жадными глотками отпил из него порядочно воды, кашлянул и вытер рукавом мокрый рот.

Странно, находился он в своей собственной комнате. Вот только знать бы ещё, как он сюда добрался! Эльф ровным счётом ничего не помнил, вчерашний праздник казался сном, не более.

На подушке рядом с ним лежала свирель, и золотая корона по-прежнему была на его спутанных кудрях — стало быть, не приснилось, на самом деле было. Король праздника — кто бы мог подумать! Но даже это обстоятельство его не слишком волновало: праздник закончился, пора было отправляться в путь, раз уж он для себя всё вчера решил.

Камир встал, потянулся и с какой-то лирической ноткой подумал, что нескоро ещё сюда вернётся.

Наскоро умывшись, он распахнул шкаф и достал новую, ещё ни разу не надёванную одежду: сиреневую рубашку, расшитую серебряными нитями, светлые штаны и плащ, блестящие сапоги. Быстро и бесшумно он переоделся, мельком глянул на себя в зеркало, сбросил с головы корону, пригладил волосы — и только тогда остался доволен.

Ещё он сумку взял, бережно положил в неё свирель, туда же отправил туго набитый мешок с золотом, поскольку в книгах читал, что без золота в чужедальних странах делать нечего даже эльфам. Осталось немного хлеба да фруктов раздобыть на дорогу.

Эльф осторожно выскользнул из комнаты и пробрался на кухню, надеясь, что мать ещё спит. Но Сэлма уже возилась с горшками и сковородками и весьма удивилась столь раннему явлению сына.

— Проснулся уже? — спросила она, усмехаясь и будто намекая на вчерашнюю пирушку.

Тут она заметила, что он при полном параде, и удивилась ещё больше:

— Куда это ты в такую рань собрался?

Камир вздохнул: незамеченным ускользнуть не удалось, придётся объясняться.

— Завтракать будешь? — предложила Сэлма, но тут заметила, что сын непривычно серьёзен, и сама посерьёзнела: — Что это ты выдумал, Камир?

Юноша ответил не сразу. Он отошёл к окну, долго смотрел на растущие подле дома деревья. Они весело шелестели изумрудной листвой, но словно бы осуждающе или предостерегающе качали кронами. Ему вдруг стало стыдно за то, что он хотел убежать, ни с кем не попрощавшись. Лицо его вспыхнуло золотом, на сердце стало горячо.

Осмыслив всё ещё раз, Камир развернулся и, внимательно взглянув во встревоженное лицо матери, ответил:

— Знаешь, я хочу повидать мир. Я отправляюсь в путешествие.

Сэлма беззвучно вскрикнула и тяжело опустилась на стул, роняя руки на колени. Этот взгляд она очень хорошо знала: если Камир что задумал — его никто не остановит. В этом он весь в отца пошёл.

— Я серьёзно, — добавил эльф, опускаясь возле неё на колени, поскольку принял её молчание за недоверие.

Сэлма погладила сына по мягким непослушным волосам, дотронулась до горящей золотом кожи на виске, точно пытаясь запомнить ощущения от прикосновений, и негромко вздохнула. Потом она улыбнулась — через силу — и проговорила:

— Надеюсь, ты будешь себя беречь и не ввяжешься в неприятности? Потом будет поздно раскаиваться.

Юноша обрадовался, что никаких препятствий ему чинить не будут, и уверил:

— Быстренько гляну как там и что и обратно, честное эльфийское.

— И куда думаешь отправиться? — спросила мать.

Эльф замялся, тряхнул головой:

— Э-э… к морю.

— «К морю», — передразнила его эльфийка. — Да ты даже не знаешь, где оно находится, путешественник!

— Да я куда угодно могу перенестись, с моим-то волшебством! — смущённо возразил Камир.

Он был здорово раздосадован на самого себя, что ничего не спланировал. Мать была права, разумеется, а он даже в своё оправдание ничего придумать не мог.

— Запомни-ка хорошенько, что я тебе скажу, — строго сказала Сэлма. — Прежде всего, отправляйся в Тагу — так называется портовый город, туда много кораблей приходит. А оттуда можно отправиться хоть на край света. Не забывай только: нам, эльфам, тот мир неведом, в нём много опасностей. Ты ведь помнишь, что случилось с отцом?

Камир кивнул и пообещал, что будет предельно осторожен, но отчего-то сам своим словам не поверил.

— И когда думаешь поехать?

— Да прямо сейчас.

— А в мешке что?

— Свирель и золото.

Мать покачала головой, положила в мешок хлеба и яблок и дала сыну ещё и маленький зелёный мешочек, стянутый тонкой тесёмкой.

— Возьми, здесь горсть нашей земли да травы.

Камир рассеянно сунул ладанку в карман. К оберегам он относился прохладно, предпочитая полагаться не на помощь духов, а на собственное волшебство (что его скоро и подвело!).

— А Фарра знает о твоём решении? — вдруг спросила мать, внимательно взглянув на сына.

— Да ну! Ей скажешь — потом от неё не отвяжешься, — отмахнулся эльф. — Хочешь — так сама скажи, когда я уйду.

Он поднялся и, стараясь не встречаться с матерью глазами, глухо произнёс:

— Пойду, пожалуй. Чем раньше уйду, тем быстрее вернусь.

Вместе они вышли из дома.

Камир пристальным взглядом обвёл всё вокруг: зелёные равнины, бескрайнее синее небо с двумя светилами, тенистые рощи, небольшие соседские домики… Он постарался ощутить всем своим существом аромат цветов и благоухание трав, услышать звуки далёких весёлых голосов… Эльф не знал, долго ли он будет вдали от дома, поэтому изо всех сил старался запомнить Эльфрис таким, какой он есть сейчас.

В душе его боролись два противоречивых чувства, на какой-то момент юноше даже расхотелось уходить, но всё же дух бродяжничества пересилил дух домоседства.

— К следующему Празднику Весны вернусь, — пообещал Камир, не зная, что ему не суждено было это сделать ни через год, ни через два, ни даже через пятьдесят лет.

Сэлма только вздохнула. Материнское сердце разрывалось, но остановить она его всё равно бы не смогла, так что она лишь заставила его повторить ещё раз, что он вернётся домой через год.

— Элломэль! До скорого! — смущённо пробормотал Камир, неловко целуя мать в щёку.

— Халбэрэль! Попутного ветра и ровных дорог! — отозвалась Сэлма, как требовал того обычай.

Эльф произнёс короткое, но весьма эффективное заклинание и тут же засветился и рассыпался в миллионы золотых и серебряных звёздочек, которые постепенно растаяли в воздухе.

Первый шаг был сделан.

========== Дитя во тьме. Часть 4 ==========

Произнеся заклинание, эльф очутился в Таге. Водоворот, в который он попал, ошеломил его: в Эльфрисе никогда не было так шумно, скученно и… бессмысленно. Вокруг суетились люди — он сразу понял, что именно о них и говорила Ласточка, ведь они были так похожи на эльфов. Но их несовершенство, — а порою и уродливость, — с эльфами ничего общего не имело. Впору было разочароваться в Большом Мире, да и вообще вернуться домой. Эльф растерянно озирался по сторонам.

Этот город, построенный прямо на воде, был полной противоположностью его родному Стартону: грязь на улицах, выщербленные каменные плиты вместо травы и земли, непрекращающийся шум, грубость на каждом шагу… Эльф отскочил в сторону, чтобы его не затоптали, — на него вообще никто внимания не обращал.

Оборванные и дурно пахнущие люди перетаскивали с кораблей на мостовую туго набитые мешки, из прорех в которых сыпалось иногда зерно, корзины и тюки. Запах грязи и пота резко бил в нос.