Темные Холмы (СИ)

- Смотрите...

Она разложила перед ним листы с описью имущества антикварных лавок и несколько фотографий, на одной из которых была изображена знакомая 'музыка ветра', а на другой пожилые мужчина и женщина, которая держала в руках эту же тарахтелку. Третью она перевернула и положила на край стола.

Марченко открыл рот, чтобы задать вертящийся на языке вопрос, но Наталья его опередила, разложила листы и фото на две стопки и ткнула пальцем в первую:

- Вот это список имущества из первой лавки. Также покойный вел строгий учет по всему приобретенному и проданному. Вот, такого-то числа некто Курочкин пришел к нему и продал 'музыку ветра'. Ту самую, которую мы тогда видели у него. Неплохо так продал, кстати. В тот же день старик перепродал ее своему коллеге, - она указала пальцем на вторую стопку.

- Второй погибший был не столь щепетилен в денежных вопросах, или специально не стал отмечать покупку в своем журнале. Но в его личном блокноте есть запись, где он отметил, что приобрел 'Колокола преисподней' и 'Позвонить Марфуше'. Жутко звучит, не правда ли? - она хмыкнула, - Там же я нашла его фото с барышней, видимо той самой Марфушей, и она держит эту штуку в руках. Музыку ветра в лавке мы не нашли, значит, он ее продал этой женщине, и мне почему-то кажется, что она в опасности. Что это за вещица такая?

Марченко задумчиво откинулся на спинку стула и скосил глаза на третью фотографию, что так и лежала перевернутая на столе. Помощница проследила за его взглядом и протянула ему фото.

- А это - с первого места преступления. Но... Мне это кажется немного надуманным.

В тот день, когда они впервые приехали в Молнегорск на место преступления, Наталья тщательно все сфотографировала, даже зеркало. Тогда они подумали, что на нем отразился какой-то блик, или визуальная аномалия, но в свете последних событий оно приобрело знакомые очертания.

Получается, та парочка пришла в здание за Стеной с музыкой ветра и умерла. Курочкин бродил поблизости и нашел ее, скрыв этот факт от полиции, потом продал. И тоже умер. Купивший её антиквар перепродал вещицу своему знакомому, а тот, в свою очередь, продал её некой неизвестной женщине. Двое из последних троих также умерли. Возможно, женщина вскоре к ним присоединится.

- Невероятно. Как все странно, - пробормотал следователь, - слишком много белых пятен. Но связь очевидна. Ты просто молодец, Наташа, - похвалил девушку начальник, и она радостно улыбнулась, - Теперь мы хотя бы знаем, что именно искать.

***

Молнегорск.

Когда в душе я отмылся от грязи и крови, смог увидеть, что руки хоть изранены, но смерть мне точно не грозит. Вызывали сомнения лишь четыре глубоких раны поперек груди, и не ясно, сам я себя так оцарапал, или какая-то другая неведомая сила. Но и они были не смертельны, хотя начали здорово саднить, как только я их заметил. До этого я их вообще не чувствовал.

Ногти частично были на месте, кончики пальцев сильно ободраны, и выглядело все это так, словно я пытался открыть что-то или куда-то залезть лишь с помощью голых рук, что изначально было плохой идеей. Это было чертовски больно.

В комнате я распечатал дезинфицирующее средство и искупал в нем пальцы, едва не закричав от усилившейся боли. Перетерпев, я налепил на них пластырь и, глядя на руки, усмехнулся. Вспомнилась мамина подруга из Турции, которая красила хной ногти и обматывала их тряпочками, чтобы добиться более стойкого эффекта.

Раны на груди я не рискнул заклеить пластырем, поэтому просто замазал их медицинским клеем, который жег не хуже спирта но, по крайней мере, это должно защитить от заражения.

До утра я снова не сомкнул глаз, и лишь когда хлопнула дверь за мамой, что ушла на работу, я забылся тревожным сном, который почти сразу прервался из-за звонка. Подхватившись, я наугад ткнул пальцем в кнопку приема вызова и, зашипев от боли, едва не выронил телефон. И тут услышал крик:

- Сашка, ну ты и козел!

- Что!? - прохрипел я в трубку не своим голосом. Ничего не соображая я собрал мысли в кучу, и понял, что это голос Наты.

- Эй, что с твоим голосом? Заболел что ли? - голос девушки немного смягчился, но ласковей не стал, и она снова накинулась на меня, - Слушай, ты чего Юльчика кинул!?

Меньше всего на свете мне сейчас хотелось разбираться с девчачьими проблемами, а точнее с тем, что они считали за проблему.

- Слушай, Наташ, - в трубке недовольно запыхтели, одноклассница жутко не любила, когда ее звали иначе чем Ната, но промолчала, - да, я жутко и смертельно болен, зол и неадекватен, и еще я нифига не понимаю, что у тебя за претензии ко мне?

- Ты зачем так поступил? - опять задала странный вопрос Ната, - свалил со своим Тимом с вечеринки на скорости света...

- С Тимом? - некрасиво перебил я девушку, - Он вчера ушел вместе со мной? Вообще во сколько мы ушли? С нами еще кто-то бы? Где сейчас Тим? - вопросы сыпались с меня как из рога изобилия.

- Да плевала я на твоего Тима! Что ты употребляешь, что ничего не помнишь? - вспылила девушка, - Ты с Юльчиком зачем расстался? Она вчера пол ночи проплакала!

А вот это что-то новое.

- Вообще-то я с ней не встречаюсь, и ты, как ее лучшая подруга, должна прекрасно об этом знать. Она меня сколько лет динамила, а? А тут резко воспылала любовью? Ты меня за идиота держишь? - настроение из категории 'очень плохое' переместилось в категорию 'смертельно опасное для окружающих', - может, поделишься, что за коварный план вы придумали от безделья?

Пыхтение в трубке все усиливалось, я напряг слух, услышал яростное перешептывание, борьбу и закончился разговор просто потрясающим выпадом:

- Ну ты и дурак!

Связь оборвалась, и я с неприязнью заметил, что обозвала меня не Ната, а несчастная и обиженная непонятно на что Юлька, которая, судя по всему, невесть зачем подговорила подругу на этот странный разговор. Ну вот, мне только шестнадцать, а я уже познал всю глубину женской логики. Точнее ее отсутствия.