Темные Холмы (СИ)

Тряхнув головой, я прогнал подозрительные мысли, которые словно не принадлежали мне, а нашептывались кем-то другим. Передернув плечами и застонав от боли в ноющих мышцах, я почувствовал, что меня начинает знобить, а зубы свело судорогой так, что их не разожмешь и ломом. Не став разбираться в душевных терзаниях, и горя желанием поскорее добраться домой я вызвал такси, благо деньги нашлись в том же кармане, в который я их и положил. Всю дорогу меня трясло, и я не удостоил болтающего таксиста даже взгляда. Тот недовольно поджал губы, но настаивать на дальнейшем общении не стал.

Трясущимися руками я открыл дверь квартиры и бесшумно проскользнул в дом в надежде, что мама или на работе или уже спит. Вопреки моим ожиданиям мама еще не спала, хоть уже и перевалило за полночь. Сидя за швейной машинкой в окружении выкроек, лекал и модных журналов она что-то усердно строчила, на мое появление отреагировала очень спокойно, и даже не повернула головы.

- Что-то ты рано, сынок. Вечеринка оказалась неинтересной?

Я прошмыгнул в ванную, пока мать не заметила мое перекошенное лицо, израненные руки и втайне радуясь, что мать сама придумала причину моего раннего возвращения, мне теперь не надо ничего сочинять. Усилием придав голосу максимум безразличия, я ответил:

- Да, скучно было немного. Все рано разошлись, вот и я решил пойти домой.

Она задала еще пару ничего не значащих вопросов, я ей вяло отвечал из душа. Вскоре она смолкла, увлекшись своим трудом, а я не настаивал на продолжении разговора.

Благо аптечка была прямо в ванной, мне не пришлось пробегать мимо комнаты матери, неся в руках увесистый пакет с медицинскими принадлежностями. Пожелав ей спокойной ночи, я скрылся в своей комнате и, не желая, чтобы ко мне внезапно кто-то зашел, тихонько защелкнул на двери замок и без сил опустился на пол.

***

Столица.

Кабинет следователя Марченко.

Лето уже полностью вступило в свои права, заполнив офисы и кабинеты удушающей духотой, запахом пота, пива и дешевого кофе.

Отовсюду слышались тихие переговоры и споры, звон телефонов, и хлопки дверьми.

В кабинете у следователя было наоборот тихо. Лишь едва заметно пахло свежей краской и дорогим одеколоном. Хозяин кабинета сидел в кресле и вертел карандаш, которым он недавно делал пометки в блокноте. Только что он закрыл последнее дело, весьма удачно. Преступника поймали, нашли неопровержимые доказательства его вины, а суд определил его в тюрьму на порядочный срок. Но удовлетворения следователь не испытывал. Было еще одно дело. Коллеги уже открыто посмеивались над ним, а за глаза даже злорадствовали, говоря: 'Наконец и у Марченко глухарь появился'. И что самое обидное, так оно и было. Вот надо было начальству именно его к этому делу приобщить? Хотя он сам виноват. Был бы обычным следаком, без претензий, то давали бы ему самые обычные дела, без всяких там смертей за закрытой дверью, и желеобразных трупов. А теперь вот репутация страдает, начальство машет руками и топает ногами, а коллеги тихо радуются его неудаче.

И откуда такая напасть на его голову свалилась?

Расследование зашло в тупик. Марченко вертел дело и так, и эдак, но зацепиться было не за что. Отпечатков пальцев нет. Судмедэксперты разводят руками и говорят, что не могут объяснить столь странное разложение трупа в такие короткие сроки, при этом они не нашли ни наличия химикатов в крови, ни каких-либо других известных веществ, способных такое провернуть с человеческим телом. Предполагают, что умершие были больны некой неизвестной болезнью, но проверить это невозможно - органы, вместе с кожей и костями превратились в однородную массу. Радовало лишь одно - это не вирус, это не заразно и не распространяется.

Свидетели, все как один, твердят, что умершие были вполне обычными людьми, хоть каждый и со своими странностями. В придачу, за несколько месяцев количество трупов увеличилось. Добавились два старика из столицы, что сломало начавшую проглядываться систему. Сначала Марченко вместе с Натальей, решил, что умирают только молодые люди, причем те, кто бывал за Стеной в Молнегорске. А тут старики из другого города. Оба держали довольно простенькие антикварные лавки, были полностью безобидны и не бывали в Молнегорске.

Стопка документов по делу приобрела ужасающие размеры, материала была целая гора, но ничего такого, что можно было бы приобщить к уликам.

Еще и флешку, найденную в кармане Курочкина он потерял. Вот была вещь и резко не стало, как в воду канула. Прошло несколько месяцев, а Наталья до сих пор смотрит на него осуждающе и тяжело вздыхает, как бы намекая, что будь у них на руках эта улика, то преступление бы вмиг раскрылось. Она вообще очень увлеклась этим делом, можно даже сказать стала им одержима. Брала материалы домой, чертила понятные лишь ей графики, изучала все странные случаи и смерти последних лет, и встречалась со свидетелями. Чаще всего с Алексеем Семаковым. Но Марченко подозревал, что там был и иной интерес, поэтому препятствовал всеми возможными способами. Парень ему откровенно не нравился. Нет, внешне придраться было не к чему: спортивный, симпатичный, умный. Но весьма скрытный, скользкий и мутный. В карточных играх ему не было бы равных, никто не прочел бы ни его лицо, ни эмоции, ни мотивы. За все время их общения Марченко так и не понял, что он за человек, и самое странное, был уверен, что этот парень знает больше, но добиться от него ничего не смог.

Его помощница, как и любая молодая непоседливая девушка, заинтересовалась загадочным Алексеем и теперь все время искала повод 'допросить' парня.

Марченко задумчиво постучал карандашом по столу и уставился в окно. Не везет ему в последнее время. Видимо настала черная полоса, и начался закат его великолепной карьеры. Ладно бы дела были просто сложные, в них хоть улики есть, прямые или косвенные, а тут - пустота.

- Пойду чайку бахну, - сообщил сам себе следователь и решительно встал из-за стола, но тут, как всегда без стука влетела помощница и, размахивая листами бумаги, затараторила:

- Я нашла. Нашла зацепку! Представляете!? - восторг в глазах девушки был настолько великим, что у Марченко ёкнуло сердце и он опять свалился на стул, мгновенно позабыв о чае.

- И? - поторопил он.