В поисках человечности (СИ)

Бэн редко видел сны. Обычно после тяжелой ночи он засыпал как убитый, и чуткий сон не позволял ему погружаться в грезы. Сегодня все было иначе. Его словно затягивало в бездну, и, как только он вырывал себя из нее, то снова падал. Он не контролировал свой сон, и это было необычно.

Ему снилось, что он лежит на своей кровати, видит себя со стороны и чувствует, как крепка его дрема. Бэн видел, как поднимается с постели, хотя все еще погружен в мир грез, как надевает камзол и застегивает тяжелые пряжки на сапогах. Он пытался остановить себя, чтобы проснуться, но этот мир ему более не подчинялся, как и его тело.

Бэн встал с постели и медленно вышел из комнаты. Двери он не запер, и это раздражало его сознание. Тело продолжало двигаться, и теперь юноша смотрел на окружающих своими же глазами. Все было мутным, смазанным, словно он не до конца открыл глаза, словно он был пьян и не мог протрезветь. Его тело не подчинялось, продолжая двигаться куда-то вперед, и, когда Бэн попытался сопротивляться, ни единый мускул не дрогнул. Его начинала охватывать паника. Неведомая сила тянула его по улице, и ноги, не подчиняясь своему хозяину, уверенно топали по направлению к десятой башне. Он замечал, как оборачиваются на него прохожие, словно видя его странное состояние. Но никто не помогал ему. Бэн пытался окликнуть хоть кого-то, но прохожие были глухи и слепы к его беззвучным мольбам. Так же, как и его ноги, ему не подчинялись и его голосовые связки. Даже рот не открывался, голова не поворачивалась, и лишь глаза испуганно вращались, пытаясь отыскать хоть какое-то спасение.

Юноша видел, как прошел мимо тел французских солдат, мирно посапывающих на крылечке башни Бернауэр. Он попытался их окликнуть, привлечь их внимание, но солдаты спали мертвецким сном. Бэна охватила истерика. Он прекрасно знал, что ждет его в башне, и, пытаясь сопротивляться, заставлял свое тело тратить драгоценную кровь Катерины, усиливая себя и ускоряя. Кровь растворялась, исчезала, но вырваться из невидимых оков ему все равно не удавалось.

Его рука толкнула дверь, и, войдя на первый этаж, он увидел знакомую фигуру. Перед ним по лестнице поднималась Дита. Девушка не контролировала свои движения, и Бэн понял, что она попала под действие той же силы, что и он. Дита медленно передвигала ноги, поднимаясь по ступенькам. Гуль дернулся сильнее, переполняясь все большим отчаяньем.

— Дита! — Кричало его сознание, — не ходи туда! Не поднимайся!

Девушка неестественно выгнула голову, поворачивая ее на сто восемьдесят градусов, ее рот задергался, произнося какие-то звуки.

— Помоги! — Наконец расслышал он ее слова.

Юноша снова дернулся, но тело все так же не подчинялось.

— Помоги мне, — повторила Дита, и Бэн рванул вперед, выдергивая себя из оцепенения, вытягивая себя из кошмарного сна.

Он проснулся на своей собственной постели. Его лоб покрывала испарина, и, с трудом подняв руку, он вытер щеку, по которой струились слезы. За столом напротив него сидела Ангелина. Женщина с ужасом смотрела на него, словно видела тот же кошмар, что и он.

— Я слышала голос Диты, — наконец сказала она, словно не веря в то, что говорила, — она звала на помощь.

Бэн быстро вскочил, на ходу натягивая ботинки, и выбежал за дверь. Снова и снова в его сознании возникали картины, как девушка, прикованная к полу, разрывается на части силой зеркал.

До башни Бернауэр было чуть более трехсот метров. Сбивая прохожих и не обращая внимания на возмущенные крики, он бежал, что есть мочи. Башня приближалась лениво, словно отодвигаясь и не желая с ним встречаться. Толкнув дверь с такой силой, что петли покосились, Бэн ворвался в башню и, перепрыгивая через ступеньки, помчался наверх.

Девушка в ночной сорочке.

Он видел ее тонкую фигуру на краю зачарованного круга в ослепляющих лучах солнца, что наполняли пространство второго этажа. Оттолкнувшись, он прыгнул за ней, пытаясь ухватить. Ее платьице скользнуло сквозь его пальцы, и тело девушки дернулось вовнутрь комнаты. Бэн замер у невидимой линии, с ужасом смотря на прижатую к земле Диту.

— Я вытащу тебя! — Крикнул он, замечая, как задрожали зеркала. В прошлый раз после этого гуль умер в течение мгновения. — Вытолкну тебя, и ты сбегаешь за веревкой и поможешь мне!

Ее тело вздрогнуло, и, более не раздумывая ни секунды, он рванул вперед, отрывая ее от пола и толкая за границу света.

Как только девушка поднялась, Бэн почувствовал, как его тянет, прижимает к земле. Он был способен управлять своим телом, контролировал себя, но ему не хватало сил даже чтобы подняться. Упав на колени, он попытался ползти.

— Бэн! — услышал он испуганный крик принцессы.

С трудом подняв голову, он увидел, что она стоит у выхода, и почувствовал облегчение.

— Сейчас... я выберусь, — выдавил он, пытаясь оттолкнуться ногой и двигаться. Его снова рвануло вовнутрь и, перевернувшись, он оказался распростертым в центре круга.

Юноша старался приподняться, но даже его сверхсил не хватало, чтобы преодолеть мощь заклинания. Зеркала задрожали снова, и Бэн услышал свой крик, сливающийся с грохотом в ушах и сильнейшей болью, что растекалась по всему телу. Гуль старался сопротивляться, он знал, что может. Сосредоточился на защите, заставляя свою кожу превращаться в броню. Но это помогало мало, его кожа отрывалась целыми кусками, прилипая к поверхности зеркал и растворяясь в них. Это длилось менее секунды, но Бэну показалось, что прошло минут пять.

Свет внезапно погас, его тело расслабилось, и вернулся контроль над собой. Все болело. Внутри и снаружи его организм словно прошел через мясорубку, и гуль пытался собрать себя, используя вите Катерины.

— Бэн! — рядом с ним села Дита. Девчонка плакала, не рискуя даже прикасаться к нему, так как на нем почти не осталось живого места.

— Вытащи меня, скорее, пока заклинание снова не заработало! — Бэн попытался подняться, оперевшись на локоть, но любая попытка двинуться приводила к еще большей боли. Приподняв свою кисть, он с ужасом взглянул на нее. От руки ничего не осталось. Даже скелет разрушился, оставив лишь часть ладони. Кость была оголена до локтя, и все держалось на белесых обескровленных остатках мышц. Взвыв от боли, он оперся на остатки руки, чувствуя, как отламываются кости ладони, стараясь осмотреть себя.

— Бэн, прости меня, прости! Мне так жаль, — продолжала реветь Дита.

— Боже! — Бэн почти ничего не видел, его лицо было разодрано, но то, что он сумел рассмотреть, ужаснуло. Все его конечности лишились плоти, ободранные кости рук и ног непослушно валялись на полу. — Катерина убьет меня, — выдавил он, снова укладываясь на пол. — Уходи, Дита. Я уже не жилец.

— Прости меня, — повторяла девчонка, и Бэну очень захотелось обнять ее, или чтобы она обняла его. От жалости к себе юноша всхлипнул.

— Вынеси меня, — стал упрашивать он, — хочу хотя бы проститься с Катериной. Отвези меня к хозяйке! О, моя госпожа, я подвел вас, — причитал он.

— Я помогу тебе, Бэн, я постараюсь помочь, — Дита вытащила его нож и, распаров свою руку, попыталась отыскать хоть одно живое место на его теле. Приложив руку к одной из ран на левом плече, Дита направила всю свою силу на исцеление. Бэн вздрогнул и успокоился.

Как только девушка коснулась его, боль отступила. Он чувствовал тепло, что льется из ее руки, и как это тепло окутывает его. Осторожно приподняв правую руку, Бэн с изумлением смотрел, как его кости обретают плоть, как вырастают мышцы, как восстанавливается кожа. Юноша взглянул на колдунью и от ужаса чуть не закричал. Ее голубые глаза почернели, каштановые волосы двигались серыми змеями, а бледно-синие губы дергались, словно читали беззвучное заклинание.

— Достаточно, — остановил он ее, отодвигаясь.

Девушка тяжело выдохнула и упала на пол. Цвет ее волос вернулся к норме, но она быстро бледнела, словно потеряла много крови. Магичка успела восстановить ему ноги и одну руку, вторая так и осталась болтаться с куском сломанной ладони. Боль сразу вернулась, но была уже не такой острой. Бэн осмотрел комнату. Все зеркала были разбиты: разрезаны пополам, словно кто-то прошелся по ним огромным ножом. Осколки неровными кусками поблескивали на полу, глаза, что были нарисованы на раме, закрылись и более не открывались.