По вере его (СИ)

Грей раздражённо плюхнулся в жалобно скрипнувшее под ним кресло. К нему тут же скользнула Джу. Он притянул девушку к себе на колени, обнял, зарывшись лицом в голубые, пахнущие морем и лилиями волосы, спросил покаянно:

— Испугалась?

— Немного, — честно призналась та. — Что теперь будет?

— Не знаю, — потянулся за телефоном Фуллбастер. — Но я это так не оставлю. Прости, друг, ты сам напросился, — обратился он к ушедшему Драгнилу и быстро забегал пальцем по кнопкам. Когда ему ответили, Грей, не здороваясь, сразу начал объяснять невидимому собеседнику причину своего столь позднего звонка: — Боюсь, у нас проблемы, сам знаешь у кого. Ты нужен здесь, срочно. Жду, — отложив аппарат, он обратился уже к Джувии: — Пойдём спать, чувствую, завтра нас ждёт ещё один трудный день.

*

Открывать глаза абсолютно не хотелось. Нацу прекрасно знал, что уже наступило утро — белёсый свет проникал под веки, отдаваясь внутри черепной коробки простреливающей болью при малейшем движении глазных яблок. Но вставать было нужно: его ждали непосредственные обязанности, к которым при всём желании нельзя относиться попустительски — от него зависело слишком много людей, и если на себя ему было откровенно плевать, то по отношению к другим он так поступить не мог. Хотя то, что произошло вчера, не лезло ни в какие ворота. И стыд был малой ценой на совершённые накануне (да и не только тогда) сумасбродства.

Он начал пить сразу после тех посиделок на крыше. Спустившись вниз, зашёл в первый попавшийся бар и планомерно надирался до закрытия, предварительно бросив официанту купюру. А потом стал делать так каждый вечер. Почему не уходил домой, прихватив с собой оплаченную бутылку? Потому что ему нужна была компания. Нет, не собутыльник и не собеседник, ибо разговаривать ни с кем не хотелось, как и делиться выпивкой. Нужны были мельтешащие вокруг люди, создаваемый ими белый шум, просто присутствие около себя кого-то живого. Днём, в окружении подчинённых, поставщиков, покупателей, коллег по предпринимательскому цеху, поедающие изнутри одиночество и тоска отступали куда-то на второй план, прятались по углам, не смея высунуть носа. Ведь даже в те моменты, когда Нацу оставался один в кабинете, он знал, что стоит ему выйти в приёмную, и рядом обязательно будут люди. А вечером вокруг него словно образовывался некий вакуум, отсекающий звуки, запахи, ощущения. Даже картинки, что мелькали перед глазами, становились нечёткими, серыми и расплывчатыми. Пару раз Грей почти насильно утаскивал его после работы к себе, но Драгнил не хотел злоупотреблять гостеприимством друга, а с учётом раскрывшегося секрета их вечерне-ночные посиделки если и не теряли право на существование, то однозначно переходили в разряд редких развлечений — пусть хоть эти двое будут вместе как можно чаще, коли для него самого подобное удовольствие стало невозможным.

Поэтому вот уже в течение почти трёх недель его планы на вечер оказывались до тошноты однообразны: прогулка, бар, выпивка, такси. Менялись лишь вывески заведений и лица стоящих за стойкой барменов. Всё остальное было неизменным. Даже зудящий в голове до боли родной голос, умоляющий прекратить издеваться над собой. А может, именно из-за него он и не мог остановиться? Может, именно поэтому и вливал в себя безостановочно всё новые и новые порции обжигающего виски, чтобы, наконец, перестать слышать то отчаяние и любовь, что пропитывали каждое слово? Временами Нацу казалось, что он сходит с ума: подсознание явно играло с ним в плохие игры, раз за разом прокручивая в мозгу ликбез о вреде алкоголя в исполнении любимого человека. Можно было бы свалить всё на воспоминания, но они с Люси ни разу не поднимали подобную тему в разговорах — как-то повода не было. Тогда почему? Разорванная ли в клочья душа хотела хотя бы так вернуть потерянное? Или это была совесть, таким образом намекающая ему о его эгоизме — разве своими действиями он не порочит память о любимой? Люси однозначно не понравилось бы то, что он делал с собой.

Но сил остановиться не было. Нацу чувствовал, что с каждым днём опускается всё ниже. Он буквально тонул в том мерзком болоте, в которое загонял себя едва ли не насильно, однако даже не пытался барахтаться, безразлично наблюдая за тем, как рушится его жизнь. А вчера едва не лишился её в прямом смысле.

За каким демоном ему приспичило сесть за руль, Драгнил не смог бы ответить и самому себе. Наверное, это была очередная попытка сбежать — от себя, от голоса, от всего мира. Быстрая езда и правда помогла: мозг словно отключился, сосредоточившись на управлении автомобилем. Всё остальное отошло на второй план, главным были лишь летящее под колёса дорожное покрытие и прыгающая на опасной отметке стрелка спидометра. Но вскоре и этого оказалось недостаточно. Тогда руки сами собой крутанули руль в сторону Восточной стройки.

Сделав несколько кругов по утрамбованной площадке, Нацу, наконец, решился: отъехал максимально назад и вдавил в пол педаль газа. Нет, у него и в мыслях не было покончить с собой, зато хотелось весьма остро пощекотать себе нервы — адреналин в крови и затуманенное алкоголем сознание требовали продолжения «банкета». Он собирался нажать на тормоз в самый последний момент. И тут случилось непредвиденное: в свете фар появилась хрупкая женская фигурка, вытянувшая перед собой руки, словно пыталась не много не мало остановить джип. Как было не узнать милое, с тонкими чертами лицо и светлые, рассыпавшиеся по плечам волосы? Тело двигалось на автомате. Визг покрышек, разворот, тишина. Драгнил бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Люси, стоя у подсвеченной красными габаритными огнями стены, улыбалась ему, тепло и открыто, как могла только она. Нацу резко обернулся, но никого в окне не увидел. Как и в зеркале, в которое снова посмотрел секунду спустя. Ужас холодной волной прокатился вдоль позвоночника, заставив мгновенно протрезветь. О том, чтобы и дальше самостоятельно вести машину, и речи не было — руки дрожали так, что он едва попадал в кнопки, когда вызывал такси, чтобы доехать до Грея.

То, что было дальше, вспоминать и вовсе не хотелось. Честно говоря, если бы Фуллбастер всё же ударил его, Нацу нисколько не обиделся бы на друга — заслужил. Поэтому без возражений отдал ключи от машины. А сегодня должен извиниться, и не только перед ним.

Едва слышно щёлкнул замочек на закрывшейся двери, зацокали каблучки, стукнул стакан о поверхность стола. Ну, что ж, пора начинать новый день. Осторожно, стараясь не делать лишних движений, Драгнил сел и, не открывая глаз, потянулся за посудой. И даже не промахнулся. Почти — в последнее мгновение его руку перехватили и направили в нужном направлении.

— Спасибо, — хрипло выдохнул он, опустошив стакан. Теперь нужно было подождать несколько минут, прежде чем подействует лекарство.

— Если хотите, я отменю все сегодняшние встречи, — предложила Локсар.

— Не нужно. Просто сделай мне, пожалуйста, кофе.

— Вы могли и не просить меня об этом, — вроде как обиделась секретарша.

— Не мог, — возразил Нацу, с трудом разлепляя глаза. — В твои обязанности входит работать с документацией, следить за моим расписанием и общаться с посетителями. Пункт «Откачивать полуживого босса после очередной пьянки» в этом списке не значится. Особенно это касается того, кто вёл себя накануне по-свински. Извини за всё, что я вчера натворил.

— Ну, что вы! — мгновенно зарделась Джувия. — Я совсем не сержусь.

— Даже не знаю, радоваться этому или нет — слишком быстро ты меня простила, — вздохнул Драгнил. — Ладно, — махнул он рукой на собравшуюся возразить Локсар. — Давай закроем эту тему к вящему удовольствию нас обоих, потому что каждый всё равно останется при своём мнении, а время не ждёт.

Девушка с готовностью кивнула и убежала варить божественный напиток, способный подарить силы, а Нацу — приводить себя в более-менее человеческий вид.

Грей появился в его кабинете около одиннадцати — то ли желая подольше помучить друга, то ли был просто занят. Молча бросил на стол ключи и так же, не говоря ни слова, направился к выходу. Однако успел пройти лишь половину пути, когда хозяин кабинета его окликнул. Фуллбастер остановился, но поворачиваться не стал, тем самым показывая, что кое-кому придётся сильно постараться, чтобы восстановить потерянное доверие.