Дом на холме (СИ)

Обнимать вампира сразу как-то расхотелось, так что сел рядом и уставился на него исподлобья. Прищуриваюсь максимально недовольно и, очень надеюсь, злобно.

— Э-э, понимаешь, вампиры просто так спят. Со стороны мы немножко смахиваем на покойников, — точно, я ведь ни разу не видел его спящим. Но это ничего не меняет.

— Немножко?! Ты должен был меня предупредить! Представь: я просыпаюсь, а ты тут рядом без признаков жизни. Весь синий. Холодный! Да, я с тобой до срока поседею. И чего ты такой довольный?! — не, ну он совсем обнаглел.

— Ты думал, что я умер. И оплакивал меня.

— Идиот.

— А я счастлив.

— Ну и на здоровье. Пойду лучше воды погрею для ванны, — собираю вещи с пола и кровати, одеваюсь.

— Нет, лучше я воды сам натаскаю, а ты приготовь еды, пожалуйста. Картошечка с грибочками в самый раз будет, — он еще и насвистывает радостно. Вот ведь… нечисть.

Стою, помешиваю картошку, чтобы не подгорела и чувствую, как Асманд обнимает меня со спины. Обхватив руками талию, прижимается грудью. Скользнув рукой выше, поворачивает мне голову, придерживая за подбородок. Поцелуй выходит смазанным и влажным, но встав к нему лицом, прижимаюсь к губам уже плотней.

— Т-серт, — мычу ему прямо в губы.

— Чего такое? — не отпуская, продолжает целовать мое лицо, глаза, нос, прикусывает мочку уха…

— Я же на тебя дуться собирался, но не выходит, — так приятны его губы на моей шее…

Он стискивает мое лицо в ладонях и, заглянув в глаза, произносит серьезным тоном:

— Прости… Я, правда, не хотел тебя пугать. Вампиры не спят, если считают место небезопасным, и уж тем более не засыпают с тем, кому не могут доверять.

Он верит мне, доверяет, любит — одной мысли об этом хватает, чтобы щеки залил румянец. Кажется, сердце разорвется от радости. Прижимаюсь к нему, пряча лицо на груди, а, подняв голову, тянусь губами к подбородку и только тогда замечаю застывшее взгляд вампира.

— Асманд?

— Не выходи из дома, вокруг собирается толпа…

Спустя минуту, я тоже слышу шум людских голосов, брань и крики.

— Выходите!!! Мы знаем, что вы там!

— Асманд, чего они хотят? — мне страшно, а голоса становятся все злее. — Я с тобой!

— Хорошо, только не выходи из-за моей спины, возможно, прощальный сюрприз от Осмадия.

Перед домом собралось человек пятьдесят — не меньше. Впереди стоит Гаред, около него вижу хозяина бара, чуть в стороне — его жену. Кажется, женщина плачет. Хмурые лица, злобные взгляды, у некоторых в руках топоры и ружья. Серьезно? Разглядеть еще не получается, перед глазами возникает спина Асманда.

*

— Что вам угодно, Гаред? — вампир сразу обращается к главе, справедливо полагаю, что тот сможет прояснить ситуацию наилучшим образом. Хотя, он и так знает, зачем они собрались здесь. Тонкий вампирский слух выручает.

— Мы не хотим спешить с выводами, но утром были найдены три молодые девушки, мертвые. Их обескровили.

Асманд внутренне корит себя за неосмотрительность. Надо было отследить в какую сторону уйдет Осмадий, и не вернется ли он. Очевидно, тот решил восполнить силы свежей кровью.

«Слишком уверились в собственной непобедимости, за это и поплатились», — думается Асманду. Но вслух произносит другое:

— Я сочувствую вашему горю, но не понимаю, чем могу быть полезен.

— Это вы во всем виноваты! — кричит хозяин бара. — Пока вы не пришли к нам в город, мертвые лишь поднимались из могил, но никого не убивали. Из-за ваших действий моя дочь мертва!

— Совпадение. Мы лишь пишем исследовательскую работу, а покойников упокоили особым отваром из трав.

— Ложь! Все ложь! Вы появились так вовремя, а после вашего возвращения с кладбища умирают люди. И где двое других? Они не ночевали в своих комнатах.

Асманд решает промолчать, он чувствует друзей неподалеку от себя. Сейчас главное для него — уйти с Аликом, пока толпа не раздумала вести диалог и не набросилась на них.

— Асманд, — берет слово Гаред, — я не спешу с выводами, но вы не в лучшем положении сейчас. Девушки обескровлены, а в наших землях ходит только один слух, который может пролить свет на ситуацию — о Доме на холме. Давайте, пройдем ко мне, вы всего лишь докажете, что являетесь человеком.

— Да это он! Я помню, что рассказывала старая Клара. Я ведь был в соседнем городе и видел дом своими собственными глазами. Его внешность соответствует описаниям одной из тварей там живущих, — говорит мужчина из толпы.

Толпа не слушает, выкрики раздаются тут и там все чаще, а люди становятся все раздражительнее. Они устали от постоянных нападок мертвецов, от бессонных ночей, злятся, что какие-то чужаки за одну ночь справились с их помехой. И убитые девушки становятся последней каплей. Люди негодуют.

— Но Асманд не может быть убийцей, он всю ночь провел у меня! — выходя из-за спины вампира, говорит Алик.

Ему страшно слушать крики. А еще он ловит себя на мысли, что недавно думал так же, как и толпа: «Пусть нечисть сражается с нечистью и не важно, сколько их погибнет в итоге, главное, чтобы справились с поставленной задачей». Но так было, пока он не оказался рядом с ними и не влюбился в Асманда. Алик помнит печальный взгляд Дарена, когда тот смотрел на портрет своей дочери. И за все время от них юноша получал лишь доброту и заботу. За пару дней каждый из представителей фольклора стал много дороже, чем любой из толпы, несмотря на то, что времени у жителей было достаточно.

Но раздражение переливается через край и находит выход в первом брошенном камне. За ним летят остальные и многие из них в — Алика. Вампир реагирует мгновенно, но с большей яростью, чем от себя ожидает. Зрелище темноволосого мужчины выщерившего клыки убеждает толпу в собственной правоте. Асманд понимает, что теперь шанс подтвердить их невиновность утерян и, подхватив Алика на руки, запрыгивает на крышу, а оттуда устремляется к самому узкому месту в толпе.

Они бегут в горы, а рядом уже мчатся Дарен и Вульф.

Асманд

Прошла неделя с нашего возвращения домой. Я уже обрадовался новому спокойному Алику, не чурающемуся меня и даже предпринимающего робкие попытки к сближению и… из-за этих чертовых людишек все напрасно. Хочется вернуться и разорвать каждого из них на клочки. Но это бесполезно, я понимаю. Предлагал Алику сбегать за какими-нибудь вещами, ну, может, его собственный плед порадует или еще чего там. Нет, ему ничего не надо. Хорошо Даг и Ул подсуетились, закупили одежды для Алика, точнее на десять Аликов, но лучше больше, чем меньше. Не похоже, чтобы у паренька когда-либо было столько вещей. Малыш просил оставить его одного, подумать, видите ли, надо. А мне как? С этим мелким рядом настолько хорошо, что мысль даже о коротенькой разлуке изрядно портит настроение. Но я выкрутился — весь день он ходил один, а я прятался по углам и следовал за Аликом по пятам. Надолго меня не хватило, не знаю, до чего он там додумался, но как был депрессивным, так и остался.

На самом деле Дарен летал к дому Алика… дом сожгли. Возможно, даже к лучшему, что Алику ничего не понадобилось.

— Э-э-эх, — вздыхаю уже громче и подтягиваю к себе Алика. Сидим уже час в нашей спальне, в кресле. Он у меня на коленях. Начинаю любить эту позу, обнимать удобно и вообще — Алик весь такой теплый, уютный и жутко приятно пахнет. — Алик, ну давай, ты поплачешь, и тебе легче станет.

— Не хочу я плакать.

— Хочешь. Я же чувствую. Тебе грустно, одиноко и вообще… плачь, тебе говорят.

— Не хочу я… Ай! Ты меня, зачем ущипнул?!

— Не знаю, врать не красиво, — надулся как мышь на крупу. — Я тебя люблю и хочу видеть твою улыбку. Давай, ты мне расскажешь, о чем думаешь, и мы вместе над этим поразмыслим.

Зря я его ущипнул, конечно, но лучше пусть злится. Хоть какая-то смена настроения. Молчит, молчит… чтоб тебя, Алик! Буду ждать, вижу ведь — выбирает, что ответить.

— Я хотел как лучше, но думал в действительности лишь о себе. Приведу вас, вы всех спасете, а я молодец — таких как вы нашел. Все меня признают и перестанут не замечать. Людей то вы спасли, а они на вас с палками и камнями.