Дом на холме (СИ)

Вампир погружает юношу в ванну и залезает следом, благо посудина хоть и старая, но большая. Алик с Асмандом касались друг друга коленями. Только после всех этих манипуляций Алик вдруг понял, что он дома, его уже даже раздели и моют.

— А вдруг я еще вам как-то наврежу? — дрожащим голосом спрашивает Алик. — Он же заставил меня пройти через горы, и целую деревню игнорировать такое… Я вас привел сюда, подставил под удар… И, если бы я за вами не увязался, — всхлипывает Алик, и первая слезинка скатывается по щеке и падает в воду. — Вам не пришлось бы меня спасать. Я лишь путался под ногами. Дарен был прав… — сбивчиво заканчивает Алик и зажмуривается.

— Не хочу тебя пугать, но это оказалось правильным решением — остаться с нами. Осмадий нашел бы тебя здесь и точно бы убил. Как я уже говорил, ты пропах нечистью, — Асманд устраивается между коленей Алика, поглаживает по бокам, целуя глаза и лицо, ловя губами каждую слезинку, и юноша успокаивается постепенно. А, оказавшись в собственной постели, и вовсе расслабляется.

Вампиру хорошо уже от мысли, что его перестают бояться, неадекватно реагировать на ласки или пытаться сделать вид «ты можешь получить мой зад, но не мою душу». Асманд радуется взаимности и не спешит, растягивая удовольствие, наслаждаясь коротеньким моментом между желанием и его осуществлением. Поцелуи и прикосновения распаляют Алика, и тот кусает нижнюю губу, стыдясь собственных стонов. Так приятно чувствовать кожей чужое тело, касаться его, исследовать.

Вампир нависает над Аликом, заглядывая в глаза:

— Я знаю, ты боишься оглянуться и увидеть, что не одинок больше. Ведь тогда все станет лучше, понятнее и сложнее одновременно, появится риск вновь оказаться преданным, потому что боль может причинить только тот, кто не безразличен. Но ты должен знать, что не надо справляться со всем одному как раньше. Я буду с тобой. Буду для тебя. И сейчас я прошу поверить в меня, Алик, и вернуться со мной домой. Ты хочешь этого?

Алик всхлипывает, размазывая слезы руками и жутко смущаясь смотреть в глаза нависшему над ним вампиру, стыдясь и своей наготы, и своего ответа. Но так хочется верить этому приятному шепчущему голосу, ведь Алик чувствует то же самое, он желает стать частью этой странной компании, а больше всего — продолжать любить этого вампира. Ведь глупо отрицать собственные чувства, надеясь, что все пройдет, как летний дождичек.

— Д-да, — еле выдавил из себя Алик и смутился окончательно, пытаясь выползти из-под вампира и затеряться среди подушек. Но попытка немедленно пресечена ликующим вампиром, а «жертву» начинают активно обнимать, целовать и тискать.

Асманд сползает ниже и перестает нависать над Аликом. И это даже как-то здорово, он перестает походить на этакого чрезмерно-активного героя-любовника, а выглядит милым и чутким, это расслабляет и успокаивает. Хочется запустить руки в длинные черные волосы, прижаться всем телом, вдохнуть запах любимого. Что Алик и делает, сам, жутко смущаясь и краснея, но все же делает. А у Асманда окончательно срывает крышу.

Это любовь. Настоящая искренняя привязанность, те чувства, что воспевают в песнях, о которых мечтают одинокими ночами и плачут в подушку, кусают губы и сжимают кулаки. И этой любви так много, что не прими ее Асманд, и Алик бы умер, исчез из этого мира, а вся его страсть, что всегда жила в ранимом и чутком сердечке юноши, могла обернуться ненавистью и злобой на весь мир.

Асманд покусывает соблазнительную шейку, оставляя на ней отметины. Он старается, как может, отвлекая Алика от того, что делает свободной рукой, подготавливая, причиняя легкую боль и удовольствие. Но заставить парня не дышать невозможно, и тот, ощутив травяной аромат лосьона, понимает — он попал окончательно и бесповоротно. Уползти не получается, остается лишь взирать на происходящее широко распахнутыми глазами, а потом Алика вновь уносит на волне удовольствия. Немало этому способствует ладонь вампира на члене.

В конце концов, Алику задрали ноги и попросили расслабиться и устроиться поудобней. Алик честно пытается, но от первого толчка вскрикивает так, что пугает Асманда. Тот замирает.

— Ну как, привыкаешь?

— Вытащи из меня ЭТО! — рычит Алик и снова взвизгивает от следующего движения.

Вампир определился с нужным углом и теперь двигается медленно, но без пауз. Алику кажется, что он умирает: от боли и стыда в первую очередь. Парень взвизгивает, стонет и плачет уже в голос, перестав себя сдерживать. Боль не проходит, но ее начинает застилать странное чувство удовольствия и какой-то наполненности.

Вампир иногда почти выходит из юноши и снова вдавливает его в кровать. Тогда Алик срывается на крик и переходит на рыдания от переизбытка эмоций, царапая спину вампира, но, конечно, не оставляя следов. Асманд при этом испытывает ни с чем не сравнимое садистское удовольствие, но стоны под ним сообщают, что Алику все же хорошо. Вампир умеет держать правильный темп, двигаясь и быстро и медленно. Он накрывает своими губами губы Алика и тот стонет ему в рот. Светлые волосы облепили лицо, а голубые глаза теперь полуприкрыты. У Асманда не сбилось даже дыхание, навевая мысль, что эта «пытка» будет вечной.

— Я больше не м-могу, — заикаясь от сильного возбуждения, выдает Алик.

Вампир и сам чувствует, как юноша под ним напрягается сильнее и вцепляется в плечи Асманда.

Вампир успокаивающе целует Алика и сжимает рукой член, двигая бедрами в такт. Юноша прогнулся до хруста в костях и так сдавил мышцами член вампира, что тот кончает за пару толчков, одновременно с Аликом.

Асманд почти падает на обессиленного и теперь облизывающего пересохшие губы Алика, но удерживается и ложится рядом, прижимает к себе, успокаивающе поглаживая и целуя юношу в висок и макушку. Алика все еще немного трясет, но он так устал, что отключается через пару минут.

Асманд еще долго лежит без сна, думая о том, что Осмадий позволил им успеть спасти человека, и специально не убил Алика. Только вот зачем? Неужели прошлые отношения между ними все-таки значат что-то для него? Ведь Осмадий присматривал за Асмандом больше, чем за кем бы то ни было, пусть и никогда не признает этого… Приходил проведать? Нет, это бред.

Однако Алик все еще дышит…

========== Часть 8 ==========

Алик

Утро. Под сомкнутые веки пробирается дневной свет. Открывать глаза не хочется, и я просто лежу, прокручиваю в голове вчерашнюю ночь. Было больно, было потрясно… А еще, меня попросили остаться — и вот это самое лучшее. Кажется, жизнь налаживается.

Вот интересно, Асманд ушел или нет? Обычно я просыпаюсь, когда он уже убежал или просто находится где-то рядом. Внизу все болит… Хотя не так сильно, как показалось вначале. Вытягиваю ноги вполне легко, по-моему, куда сильней ноют внутренние мышцы бедра. Жуть жуткая, я думал умру вчера. Надо встать и нагреть воды для ванны.

Блаженно жмурясь и потягиваясь, перекатываюсь на бок. Недоуменно смотрю на посиневшее тело Асманда рядом со мной. Быть того не может! Что с ним!

— Асманд! Асманд! Очнись ты! — трясу его за плечи и кричу вне себя от страха. — Очнись, ну же, прошу тебя, — хлещу его по щекам, отбивая ладони о твердую кожу вампира. Меня трясет, как от удара током. Стиснув покрывало, утыкаюсь лицом в ледяную грудь вампира, захожусь в беззвучном крике.

— Алик… ты это… тебе плохо?

Мгновенно вскидываю голову, нахожу взглядом темные омуты вампирских глаз. А в них отражается искреннее непонимание и растерянность.

Обнимаю вампира за шею, пряча лицо у него в волосах. Облегченно всхлипываю, я и не заметил, как появилась пара влажных дорожек на щеках. Видимо, я плакал, а от шока даже не понял этого.

— Какой-то у тебя необычный ритуал пробуждения, или я вчера что-то не так сделал? Хотя, мне нравятся твои объятия.

— Я проснулся… А ты синий! Думал — помер!

— Гм, — это он сейчас кашлянул или смешок подавить пытался? Та-а-ак, кажется, из меня тут дурочка делают.