Огонь и Ветер (СИ)

Бэк Дусан невозмутимо зашёл внутрь и проследил, как Хоаран впечатал ногу в деревянный манекен для тренировок. Невольно поморщился, отметив алое пятно на дереве. Ученик же продолжал увлечённо и даже иступлённо превращать манекен в отбивную. Хотя — на деле — превращал в отбивную он себя же.

Хоаран не потрудился привести себя в должный вид, как полагалось по правилам. Он просто сбросил обувь, перчатки и жилет — и только. Никакой защиты на ногах и руках. И он не замечал, до какого состояния себя довёл. Впрочем, это не одержимость яростью — он холоден и спокоен, все атаки разумны и точны, но сила атак сокрушительна. Хоаран не сдерживался и выполнял каждый приём так, словно от этого зависела чья-то жизнь.

Учитель заглянул в подсобку, прихватил всё необходимое и двинулся прямиком к воспитаннику.

— Достаточно. Твой противник не выжил.

Кулак с глухим тяжёлым звуком врезался в дерево, добавив манекену красок. Помедлив, Хоаран бросил короткий взгляд на наставника поверх плеча.

— Я не закончил.

— Закончил, — отрезал Бэк, бесцеремонно ухватился за запястье упрямого мальчишки и полюбовался на кисть руки, усыпанную ранками. Лопнувшая кожа, глубокие ссадины и мелкие царапины — полный набор энтузиаста. Заставив ученика сесть на циновку, Бэк взялся за его конечности всерьёз: обработал мазью и аккуратно забинтовал.

— Винишь себя в чём-то?

Золотистые глаза равнодушно скользнули по его лицу.

— Нет.

— Уверен?

Хоаран на минуту задумался, потом резко наклонил голову.

— Уверен. Я не чувствую вины.

— Тогда для чего? Ради боли?

Хоаран отнял руку и принялся разглядывать повязку. Он казался спокойным и сосредоточенным. Вряд ли зол или расстроен, но… обеспокоен? Или чего-то не понимает?

Бэк вздохнул и провёл ладонью по рыжим прядям. Тёмная бровь удивлённо поехала вверх.

— Ну и как? Прочувствовал на своей шкуре?

— Наставник… — Хоаран умолк и отвернулся, потом, правда, всё же пробормотал: — Это не то, чего я хотел.

— Тогда чего же ты хотел добиться столь оригинальным подходом? — Дусан постучал пальцем по повязке на разбитом кулаке. Впрочем, тут не только руки… Наставник смазал длинную рану на лбу, затем поймал ступню непутёвого ученика, хмыкнул, оценив ущерб, и потянулся за мазью опять. Хоаран, разумеется, решил вернуть себе конечность, но Бэк строгим взглядом велел ему не рыпаться. — Такое впечатление, что все знания выветрились из твоей головы… Что учи тебя, что не учи… Не дёргайся! Ведёшь себя по-детски…

— Что? — тут же возмутился Хоаран. — И вовсе…

— Уймись. Как там ферма?

— Нормально.

— Угу… — Бэк теперь бинтовал вторую ступню ученика и с интересом косился на повязку, перетягивавшую левое плечо. — Тебе ещё не надоело?

— Что надоело?

— Работать на Эрика.

— Нет.

Хоаран взвился, когда мастер ухватил его в который раз за запястье и полез под повязку на плече. Не помогло. Бэк полюбовался на рану, покачал головой и нанёс сверху густой слой мази.

— Странно, что ты ещё здесь. Думал, ещё в прошлом месяце сорвёшься за солнцем.

Ученик промолчал, только скосил глаза на плечо, которое перевязывал наставник. Ну вот, теперь он щеголял белыми повязками почти как в прежние времена, когда ни один день на улице не обходился без боёв.

Бэк неторопливо сложил в коробку бинты и мазь.

— Так чего ты хотел добиться? Просто решил поносить бинты или всё же думал об ином?

— Наставник… Как вы узнаёте, о чём думают другие люди? Нет, не то… Как вы узнаёте, что чувствуют другие люди? И как вы понимаете, что именно они чувствуют и почему? Ну… Вы же не убивали меня за некоторые выходки. Почему?

— Да уж… — протянул изрядно озадаченный мастер. — Зачем тебя убивать за шалости? Никто же не виноват, что у тебя дури в голове полно.

— Откуда вам знать, чего полно в моей голове? — огрызнулся Хоаран.

— Молодой, умный, но глупый, самонадеянный и слишком смелый… Что ж ещё в твоей голове может быть? Только дурь.

— С возрастом пройдёт.

— На твоём месте я не был бы так в этом уверен, — пробормотал учитель.

— Я создаю вам проблемы?

— Что?

— Ну… — Хоаран почесал затылок и вздохнул. — Я хочу, чтобы у вас всё было хорошо. Просто вы вечно вопите, если я…

Подзатыльник ждать себя не заставил.

— Когда это я вопил?

— Ну вот сейчас, например, — со смешком заметил Хоаран. — И вот, вы вопите, как будто я имею прямое отношение к вашему благополучию и…

Второй подзатыльник тоже угодил в цель.

— Наверное, мне следует гордиться тем, что в некоторых вопросах ты — самый настоящий болван, — между делом отметил Бэк. — Ты — мой ученик, глупый мальчишка. И ты мне не чужой.

— Ну и что?

Наставник покачал головой и, прихватив коробку, ушёл в подсобное помещение, затем и из зала ушёл, оставив ученика с самим собой наедине. Бесполезно что-то ему объяснять — он не поймёт всё равно. Со временем научится, быть может. Если захочет научиться. И если кто-то возьмётся научить. Сам Бэк для этого не годился: научить мог лишь человек, осознающий полностью свои эмоции и готовый всегда их выразить во всей полноте.

Хоаран поднялся с циновки и потянулся, потом шагнул к столбу и впечатал в него кулак. Рука отозвалась глухой болью. Он прислонился к столбу лбом и прикрыл глаза.

Когда-то у него была глиняная чашка. Обычная чашка из глины, коричневая. Он бы не назвал её любимой или особенной, но держать её в руках было приятно. И вот, как-то на боку этой чашки появилась тоненькая трещина. Чашка служила по-прежнему, оставалась всё такой же крепкой, и казалось, что эта трещина — узор на поверхности, что она — ненастоящая. Но потом, спустя год, чашка раскололась именно по этой трещине — развалилась на две части.

Сейчас Хоаран сам себе напоминал эту чашку с такой же тонкой трещиной. Вроде бы всё в порядке, но трещина есть. И лишь вопрос времени, когда же именно всё расколется на части.

— К чёрту! — Он впечатал в столб другой кулак, добавил ногой.

Он бы выслушал Джина, если бы тот пожелал что-то сказать. Наверное. Всю ночь думал, как дурак, над случившимся. Вряд ли Джин взбеленился без причины, значит, причина была. Какая-нибудь. Но почему он ни о чём не спросил? Ладно, это его дело. Если он дейстивительно захотел уйти… Что ж, это его право.

Хоаран вновь атаковал столб, потом навешал манекену и переключился на другой столб. Кисти и ступни ныли от боли, но это пустяк. И он вовсе не считал себя виноватым, как и сказал наставнику. Он не чувствовал вины. Совсем. Ничего. И он не пытался заменить физической болью боль внутри. Потому что боли тоже не было. Совсем.

Был тупик. Непонимание. Нежелание разбираться в этой идиотской ситуации. Традиционно такие отношения — вроде их с Джином связи — считались чем-то, что выходило за привычные рамки. Другое дело, что для самого Хоарана любые близкие отношения — за привычными рамками. Когда близкие отношения с кем-либо начинались, Хоаран просто-напросто исчезал с горизонта и всегда выдерживал дистанцию отчуждения. К примеру, Ханыль. Ей требовалась надёжная и прочная связь, те самые пресловутые “отношения”. И Хоаран самоудалился из её жизни, обозначив нужную дистанцию. Так лучше для всех и безопаснее, не говоря уж о том, что подобные отношения оставались за гранью понимания Хоарана.

Мастер Бэк — его учитель, тут всё логично и понятно. Странностей хватало, но их легко списать на прихоти уважаемого человека, коим мастер Бэк и являлся в глазах прочих людей. А то, что Хоаран думал о наставнике… Какая разница, что именно он себе думал? Это вряд ли кому-то интересно, даже самому Бэку Дусану.

Байкеры — это братство, там свои законы. И отношения Хоарана с иными ангелами вписывались в законы братства — тоже всё просто и понятно, ничего сложного.

“Тигры” — это свои, он за ними… скажем так, присматривал. Тоже всё просто и ясно.

Всё же прочее, что не вписывалось в эти рамки… Джин не вписывался, хотя он вообще ни в какие рамки не вписывался. И, честно говоря, Хоаран полагал, что всё упростится, когда Джин найдёт себе занятие по душе. Даже надеялся, что Джин предпочтёт увлечения и забудет о нём. В общем-то, он считал, что Джину требовалась опора в его лице и… и постель. Опора спасала от одиночества, а постель давала иллюзию заботы. И да, он надеялся, что появившееся увлечение избавит партнёра от чувства одиночества и…