Морок (СИ)

Однако, в этот раз, Головной отстрелялся удачно. Серяков выскочило двое, возможно семейная чета. Хотя, не факт. Первый проскакал и замер, нюхая воздух. Второй, в заметном отдалении не спешил, видно ждал вестей от первого. Этот навострил уши, готовый определить угрозу. Головной именно его и держал на мушке. Секунды застыли в картинке: Олег не дышал, а палец уж начинал давить на спуск.

— Выжди, когда встанет боком. — Шепнул Вадим. — И сразу вали. Чтоб наверняка…

Если пуля не убьёт сразу, то подранок способен в горячке пробежать ой-ё-ёй. Конечно же, потом обессилит рано или поздно, истечёт кровью и издохнет. Но гоняться за недобитыми зайцами — дело бездарных охотников. Другое дело, когда заяц к охотнику повёрнут бочиной. Мишень, лучше не бывает. Тут убой стопроцентный, хотя есть нюанс. Заяц видит боковым зрением, и в профиль поворачивается не зря. Так косому легче определить опасность. И если, вдруг он засечёт движение охотника, отчаянный прыжок в сторону положит конец удачной охоте.

Выстрел разорвал тишину. Если косой и почуял что-то неладное, среагировать, просто не успел. Задние его лапы ещё дрыгались, когда охотники подоспели к месту. Впрочем, агония была скорой, зверёк быстро стих. Его приятель дал дёру сразу же, взлетев от шумового эффекта в заросли кустов.

— Что скажешь, Вадим? Зачёт? — Спросил Олег, поднимая тушку за уши.

— Молодца! — Похвалил Зорин, принимая добычу и осматривая огнестрел. — Наповал.

Было заметно, что Олега распирает от гордости. Глаза его блестели охотничьим азартом, и очевидно, он ожидал ещё похвальных слов. Но Зорин был сдержан, хотя видит бог, если б выстрел был плох, на критику бы не поскупился. Так его учил сызмальства, Глеб Анатольич. Не захваливай молодого начинающего охотника, даже если у него всё идёт ровно и гладко. Хвалебное слово пагубно. Поднимает нос ученику и впредь, не видать ему удачи. Своего рода примета, что ли. Похвалил — навредил. Поэтому похвалу надо отпускать в меру и сухо. Буквально в трёх словах: «Молодец, добрый выстрел!» И точка.

— Освежевать здесь будем, или в лагере? — Спросил Вадим, как бы советуясь — Целлофан не взял, загваздаем сумку…

Олег оценивающе взглянул на его аккуратную охотничью сумку и покачал головой.

— Жаль, кровью пачкать… Давай лучше в лагере… Пусть привыкают смотреть, а то кушать все любят…

Последние слова были адресованы дамам. На удивление, процедура потрошения зайца, снятие с него шкурки, прошла спокойно, без нервных потрясений и обмороков. Люся, лишь едва заметно сморщила носик, когда Зорин оделял заячью голову от туловища, а затем и вовсе отошла к костру, по своим хлопотам. Наталья же, напротив, пыталась проявлять инициативу, и всё порывалась помочь Вадиму со снятием шкурки. Вопреки ожиданиям, кровь её нисколько не пугала. Девушка оказалась подготовленной. Ещё подростком в деревне у бабушки, она частенько наблюдала, как режут свиней, коров, а уж головы курам, доводилось тяпать самой. И сейчас Наташка сновала возле Вадима, норовя то подержать, то наклонить…

— Наташенька, — как можно мягче сказал Вадим, улыбаясь. — Зайчик не корова. Я сам аккуратненько сниму шкурку. Тушка небольшая, а ты только мешать будешь. Выпотрошить сможешь?

— Опыт есть, Вадим.

— Ну, вот этим и поможешь. Спасибо, тебе!

Было очевидно, что вопрос крови и женской впечатлительности, как таковой не стоит. За неполную неделю, женщины органично влились в окружающую лесную действительность, принимая, как есть, правила первобытного жития.

Вскоре зайчатинка, разделённая и нанизанная ломтиками на шампуры прожаривалась на не высоком огне. Ноздри защекотал приятный запах нежного мяса.

— Эх, жалко водка кончилась, — сокрушался Ваня. — Сейчас бы под такую вкуснятину самое ах!

— Хорошо бы, — согласился Вадим. — Но с другой стороны, может и к лучшему, что кончилась… Если каждый раз, да под вкуснятину… Можно так ослабить организм. И шести вёрст не совладаешь, на пот изойдёшь. Спиртное для пикников хорошо. А для похода нужна собранность и сила.

Климов, если и думал иначе, не посмел оспаривать это замечание. А уже через пятнадцать минут вгрызался в хрустящее с корочкой сочное мясцо, урча как кот и нахваливая бесподобный ужин. Остальные уплетали с не меньшим аппетитом. Заячье мясо под зубами таяло, а отсутствие хлеба, лишь удваивало смачность принимаемой пищи. Был ещё суп, вобравший в себя остатки картофеля, грибов и тушёнки, но никто из коллектива не пожелал его. После вкусного ароматного зайца, налегать на примитивную тушёнку, было бы верхом кощунства. Супец оставили на завтра без колебаний, а вот зайца прикончили всего, облизывая жирные пальцы и желая Олегу впредь добывать таких же.

После, пили чай со сгущенным молоком, и рассуждали о высоких научных материях. К примеру, есть ли развитые цивилизации за пределами Солнечной Системы. Если есть, то почему не идут на Контакт, а может быть Они и рады, да Мы чересчур агрессивны. Научный диспут вёлся активно в лице Климова, Головного и Натальи. Зорин да Люся только иногда поддерживали ту или иную сторону, лаконично вставляя своё видение вопроса.

Первой зевнула Люся, прикрывая ладошкой рот. Вслед, раззевалась Наталья, заражая поскучневших мальчишек. Разговор поутух, и Вадим понял: группа устала, но не решается откланяться на Сон.

— Ребята! Устали, я вижу… — громко и твёрдо произнёс Вадим, оглядывая каждого. — Давайте-ка, баиньки… День был насыщенный, каждому досталось. А завтра, тоже побегаем: сворачиваем лагерь, да отплываем. Так что, без возражений… Спать!

Возражений не последовало. Все словно ждали, когда отец-командир распустит строй на отдых. Коллектив, шумно и с облегчением поднялся с насиженных мест и, очень скоро, ретировался по палаткам, не забыв, однако, пожелать старшему спокойного сна.

Вадим остался, один на один, с догорающим костром. Звёзды вошли в раж, набирая силу яркости, делая небо художественной экспозицией для фотографа-профессионала, а для поэта источником вдохновения. Они равнодушно мерцали, одновременно призывая фантазию развернуться на всю широту космической безвестности, на безграничную вереницу предположений.

Зорин не был ни поэтом, ни астрологом. Прикостровые байки об инопланетянах его забавляли, но не более того. В силу возраста, а еще, наверное, опыта, его интересовали приземлённые вопросы: когда встать, где да что настрелять, и во сколько протрубить сборы. Это была рутина таёжных ходок, где он пунктуально расставлял всё по полочкам.

Он прилёг чуть дальше затушенного костра, в своём неизменном спальнике, захоронив в травах ружьё в полуметре от себя.

ГЛАВА 9

— Боже ты мой, какая красотища вокруг!

Слова, собравшиеся с уст, отражали безмерный восторг, а во многом удовлетворение, оттого, что можно так спокойно и расслабленно лицезреть сие великолепие, эту дикую красоту, которая мерно и величественно проплывала мимо них.

Лес словно демонстрировал свою стать, чередовал своих исполинов, подсовывая взору новые картинки: то крутые откосы с вековыми кедрами, то пологие белесые островки заросшие бурьяном кустов. Живые слайды постоянно менялись, уступая следующим. Лес был бесконечен и многообразен в своих фантастических проявлениях. Ему не было предела. Он наступал и уходил, а тихий плеск воды создавал ощущение комфорта и уюта.

— Здорово! — Согласилась с Натальей Люся. — Так действует успокаивающе. Смотрела бы и смотрела…

— Ага-а…

Они сидели в задней части плота на бортике, и откровенно пялились на плывущие мимо пейзажи. Теперь, когда не надо тянуть походные лямки, когда каждая часть тела отдыхает: руки от ноши, а ноги от дороги; можно впервые за время похода, обратить внимание, на залитые солнцем сопки далеко впереди, и тянущиеся к ним перьевые облака. Можно опустить глаза вниз и наблюдать, как вода шумливо несёт их самодельное судно на своей сильной мокрой спине. Можно опустить в неё ногу… Млеть и наслаждаться ничегонеделаньем, благо время на это предостаточно.