Современная болгарская повесть

Следует, однако, добавить, что и другие мысли волновали меня, пока я прислушивался к пыхтенью и храпу. Я думал о том узле, который роковым образом затянулся, потому что вы угодили в плен… Я понимал капитана Бураго, от души сочувствовал ему. Он не знал, как ему поступить с вами. Воинский устав, как я уже говорил, запрещал ему отпустить вас. Но, с другой стороны, могли произойти дипломатические осложнения. Я вспомнил, как Александр Петрович негодующе воскликнул: «Неужели ваши англичане не могли удрать вместе со всеми?»

Удрать! В этом увидел я единственный разумный выход. Уподобившись Александру Македонскому, я взмахнул мечом, чтобы рассечь Гордиев узел, то бишь неслышно подошел к вам и осторожно тряхнул за плечо. Вы испуганно открыли глаза. О чем подумали вы — о том ли, что ожили былые кошмары? Но прежде чем вы успели произнести хоть звук, я знаком велел вам молчать, а затем указал на открытую дверь.

Вы догадливы, спору нет, — когда речь идет о спасении. Мгновенно поняли меня. И, возможно, подумали: «Свой своему поневоле брат…» Потому что на вашем лице заиграла весьма многозначительная, даже торжествующая улыбка. Вы вмиг разбудили своего слугу. А дальше — при том, какие длинные у вас ноги, — события развивались с головокружительной быстротой.

Все было ведь в точности так, не правда ли? Либо у вас опять имеются возражения? Нет? Слава всевышнему, наконец-то наши рассказы совпадают!

Итак, леди и джентльмены, шагая впереди своих пленников в вопиющем противоречии с воинским уставом, который ко мне, иностранному подданному, уверял я себя, отношения не имел, я довел их до дороги, ведущей к Хисар-капии, и сказал:

«Все время вниз и прямо! Если поспешите, то догоните какую-нибудь турецкую часть, они отступают на юг».

«На юг? — изумленно переспросил меня Фрэдди. — Вы хотите сказать — на восток?»

«Нет, на юг, — подтвердил я. — К горам».

Он умолк. В глубине глаз что-то шевельнулось. Ирония?! Я не мог поверить. Но теперь-то мне ясно, к кому она относилась.

«А вы, Миллет? — спросил он. — Последний вопрос: вы остаетесь с этими русскими или пойдете с нами?»

«Вы — с теми, я — с этими, — отвечал я. — Желаю вам счастливого пути!»

Я подождал, пока они исчезли за поворотом, и заторопился назад, в маленький барак. Ни часовые, ни спящие меня не заметили.

«Александр Петрович, — окликнул я капитана. — Саша! Важная новость!»

И сильно тряхнул его.

«Да проснись же ради бога!»

Еще не открыв глаза, он схватился за оружие.

«А-а, это ты?.. — проворчал он, узнав меня. — Для чего ты меня разбудил? Показать, что вернулся?»

«Я принес важную весть! Город очищен!»

«Очищен?!»

Вета и ее брат тоже проснулись, только поп и попадья продолжали храпеть на два голоса.

«Турок больше нет! Удирают! Удрали! — с жаром твердил я, втайне надеясь, что мне удастся скрыть мой недавний поступок. — Вся турецкая армия движется на юг, в горы!.. Все улепетывают! Мирные жители тоже!»

Не дождавшись, пока я кончу свои объяснения, Бураго схватил бинокль и кинулся к скалам. Я последовал за ним.

Уже совсем рассвело. Город, ночью казавшийся призрачным, теперь явственно расстилался перед нами в своей снежной пелерине. На улицах от ворот к воротам, пугливо озираясь, изредка перебегали одинокие фигурки. И лишь далеко на юге, где смутно вырисовывались очертания гор, можно было различить толпы отступающих турок.

«Но в таком случае… в таком случае, все идет, как надо!» — воскликнул Саша, отводя бинокле от глаз и вперив в меня сияющий взгляд. Брови, усики, лукавая и мужественная улыбка, которая так ему шла, — все его лицо выражало ликование.

«Ребята! Сюда! Все сюда! Поглядите на турок…» — зычно крикнул он.

Не знаю, разбудил ли их его голос, к которому тотчас присоединились голоса Глобы и вахмистра, либо причиной был колокольный звон, доносившийся к нам из города, но драгуны стали тут же подбегать. Они смотрели, дивились, показывали друг другу на удирающего неприятеля.

«Что же теперь-то? — недоумевали они. — Как же без неприятеля-то, ваше благородие?»

А один даже сказал:

«Прикажите, ваше благородие, — может, пустимся вдогонку?»

Меж тем одинокий колокол внизу, зазвонивший так своевременно, нашел себе сотоварищей, и снизу, из города, широкими волнами поднимался звон.

«Батюшки светы! Что же это?» — громче всех звучал голос Тимошки.

«Братушки небось! Кому ж еще быть?»

«Ясное дело, братушки! Ребята, это они с нами здороваются!» — раздавались вокруг счастливые голоса.

Первым крикнул ответное «ура» вахмистр. За ним — весь эскадрон.

Нестройные их крики или иная причина побудили Вету поспешить к нам — в первую минуту я над этим не задумался. Случайно оглянувшись, я увидел ее. Впереди бежал ее братишка. Он прыгал, корчил рожи, катался в снегу. Славный был мальчуган, не могу забыть его вздернутый насмешливый носик.

«Они убежали! Александр Петрович, они убежали!» — было первыми словами Веты.

«Да, да, вон они! — откликнулся Бураго. — Видите? Они отступают к горам». — Он взял ее за руку.

Она сощурилась, посмотрела вдаль. Потом вновь подняла к нему свои прекрасные глаза. — В них была тревога.

«Я об англичанах, Саша!» — сказала она.

Да, да, она назвала его Сашей. Вам ясно, как далеко увели их взгляды, которыми они обменивались.

«А что с ними? Они сбежали?»

Он огляделся вокруг, словно желая удостовериться, что их нет и среди драгун, потом небрежно передернул плечами.

«Пусть катятся ко всем чертям!»

Так бесславно закончился эпизод с вами, Фрэд. Поверьте, что я вздохнул с облегчением. Хотя вас, вероятно, еще поджидали многие приключения. Прежде чем перейти к заключительной части моего повествования, я бы с благодарностью послушал о них.

— Скажу сразу, никаких особенных приключений не было, — торопливо и даже, пожалуй, сердито проговорил наш путешественник.

История эта, видимо, уже успела ему наскучить. Он вынул часы и некоторое время молча смотрел на них.

— Знаете ли, который час? — произнес он наконец.

Было уже за полночь, но Карло наилучшим образом выразил общее мнение, сказав:

— Мы не двинемся с места, пока не дослушаем до конца!

Общество поддержало его, и Барнаби, хотя и против воли, продолжал:

— С тех пор как помню себя, здоровье никогда мне не изменяло, — сказал он. — Я закален и вынослив. Даже если со мной что и случалось, уверяю вас, я никогда не падал духом. Увы, на этот раз было иначе!..

Вижу, вы улыбаетесь, господа. На вашем месте я, вероятно, вел бы себя так же. Но слишком дорогой ценой заплатил я за свой аппетит. При одной мысли об угощении, которое поднес нам тот субъект, у меня начинались судороги… Бог мой, не странно ли, что я сам повествую о вещах, которые предпочел бы забыть. Но, кажется, мне не остается ничего другого, как изложить в нескольких словах дальнейшие события.

Присутствующий здесь мой спаситель (который явно ждет, чтобы я выказал ему свою благодарность) сказал о том, что он смотрел нам вслед, пока мы не скрылись из виду. Я с нетерпением ожидал этой минуты и, едва мы остались с Рэдфордом одни, буквально рухнул возле чьей-то ограды. Нет, не ограды. Помнится, то были ворота. Мы прислонились к ступеням, покрытым коркой льда. За воротами слышались шаги. Они то приближались, то отдалялись. И голоса слышались тоже. Кто-то переговаривался по-болгарски.

«Опасно здесь, сэр… — шепнул мне на ухо Рэдфорд. — Вдруг отворят… А мы без оружия…»

Я сознавал опасность, однако не в силах был шевельнуться.

«Еще минутку, — сказал я. — Пока совсем не рассветет, никто из них не рискнет выйти…»

Едва ли я убедил его, но он замолчал. Славный юноша был мой Рэдфорд. Несколько медлительный — и не только в физическом смысле. Тогда это было мне даже на руку.

Вдруг — хотя, возможно, и не вдруг, просто я прежде не замечал этого — раздался громкий звон. Как вы догадываетесь, звонили церковные колокола. Я не видел ни церкви, ни колоколен, ни клепал, но громкие удары раскалывали утро, заливали улицы сплошным гулом. И в довершение ко всему с вершины Небет-тепе донесся какой-то дикарский рев, разом напомнивший мне обо всех перенесенных нами страхах и унижениях.