Исправляя ошибки (СИ)

Черная бездна глаз Сноука продолжала выжидательно глядеть на нее. Его воля тянулась к ней, обволакивая невидимыми путами.

Оторвав ладони от головы, Рей, словно слепая, провела рукой вокруг себя, как будто пытаясь отыскать хоть какую-нибудь точку опоры. И тут ее накрыло видение.

… Сноук изучает сумрачным взглядом рослую фигуру, стоящую перед ним. Восторг, читаемый на его лице, нельзя назвать иначе, как закономерным восторгом победителя. В этот час торжествовали его упорство, его стойкое стремление к цели и годы, проведенные в томительном ожидании.

Тот, кто был когда-то главным его недругом и одновременно единственным человеком, перед кем даже потенциал и мастерство тайного ученика Палпатина смиренно склоняли голову, теперь воплощен в новом, молодом теле — в теле своего потомка. Все такой же заносчивый, все так же преисполненный скрытого вероломства.

Видевший в архивах Империи голографические изображения юного Энакина Скайуокера, Сноук готов поклясться, что ощущает в чертах этого парня неуловимое глазом сходство с дедом. Хотя с первого взгляда и не скажешь. Бен выше, чем дед в его возрасте, и не обладает столь гармоничной внешностью — нескладный, долговязый, порывистый. А волосы у него — смоль, в отличие от русоголового Энакина.

Что ж, вот она, законная дань Вейдера во искупление его предательства. И одновременно — возможность завершить дело, которое он начал. Исправить совершенную ошибку.

«Ничего, мальчик, я ждал тебя достаточно долго. Ты сгодишься мне любой. Ведь я знаю, кто ты есть на самом деле, куда лучше, чем ты сам. Ты явился, чтобы шпионить? Но ты и без того много лет был невольным шпионом своего дражайшего дядюшки. Ты явился, чтобы учиться? Тогда ты будешь учиться. Желаешь ты того, или нет. Впрочем, ты желаешь… и ты готов. Иначе и быть не может».

— Глупый, истеричный мальчишка… — жалость в этом всеобъемлющем голосе кажется почти искренней. — Ты решил, что сможешь обмануть меня. Но сам был обманут.

— Мне нужен учитель, — спокойно отвечает Бен. — Прежний меня подвел.

— Подвел? Жаль, ты даже не догадываешься, насколько правдивы твои слова. Взгляни в глаза истине, юный джедай, ты здесь единственно потому, что страх Скайуокера пересилил его привязанность к тебе. Я догадывался, что однажды так и будет. И не обманулся.

Бен, кажется, хочет что-то возразить. Но Верховный, предугадав его поползновение, восклицает с внезапной жестокостью:

— Молчать!

«Твой дед был рабом — доспех стал его кандалами. Но дай срок. Свои ты станешь носить с гордостью».

Отвратительно резкий возглас кажется Бену сродни пощечине. Не привыкший к подобному обращению, изнеженный принц замирает в испуге.

— Не смей оскорблять меня пустой ложью. Поверь, я обойдусь и без оправданий. Лучше подумай вот о чем. Разве Скайуокер не знал, что ты тайно связан со мной? Разве он мог не подумать о том, что твоих сил едва ли хватит, чтобы оградить свое сознание? Твои способности к телепатии впечатляют, но их нельзя — пока нельзя! — сравнить с моими. Значит, все твои секреты, в том числе, и ваш уговор с дядей, сейчас передо мной, словно на ладони. Ошибка? Нет, не думаю. Ты и сам не веришь, что твой наставник не предвидел этого. Остается предположить…

Не дослушав, юноша крепко сжимает кулаки, нарочно впиваясь ногтями в кожу как можно сильнее, до рези в глазах. Боль отрезвляет, помогая собраться.

«Ты здесь не в качестве двойного агента. Не обольщайся, малыш Бен. Ты — жертва, отданная на заклание. Твоя душа — это откуп. Именно так рассудила смешная гордыня Скайуокера».

Каждое слово в этой тираде мучительно пронзает мозг юноши, словно клинком.

— Ты лжешь, — Бен отчаянно трясет головой — совсем как недавно трясла головой она, Рей — словно надеется этим судорожным движением разогнать тучу сомнений.

Сноук все так же невозмутим.

— Ты был неудобен магистру, став воплощением его кошмара. Лучший ученик, в котором процветает тяга к Темной стороне. Внук, взявший от Вейдера больше, чем сын. Поэтому он нарядил твой разум в роскошные цвета лжи, усыпив в тебе бдительность, и возвел на алтарь. Он знает, что тебе не суждено вернуться. И это — человек, который взял на себя обязанность заботиться о тебе, когда родители от тебя отказались. Отказались от родного сына, потому что были слишком заняты собственными делами — войной, политикой, а еще постоянными ссорами, взаимными оскорблениями. Разве не так, Бен?

Юноша хорошо знает, что означают потуги Сноука — растревожить раны в душе, повергнуть собеседника в неистовство. Добиться, чтобы тот в полной мере дал волю эмоциям самым неблаговидным, запретным.

Но даже видя намеренную провокацию, Бен не может противиться. Внутри вскипает давняя обида, не ушедшая когда-то, а лишь залегшая на дно.

— Семья предала тебя, Бен Соло. Отныне ты принадлежишь мне. Ты отдан мне по доброй воле магистра Скайуокера, а значит, я могу поступить с тобой, как пожелаю. Так или иначе, ты послужишь интересам Империи. Если не захочешь принять наследие своего деда, я использую тебя проще — как заложника.

«Впрочем, одно другому вовсе не мешает, не правда ли?»

Зловещая улыбка так и просится на изувеченное лицо Верховного.

— Хватит! — Бен даже не кричит, он ревет раненым зверем.

Гнев валом накатывает на него. В порыве больной ярости молодой джедай бросается навстречу врагу — любой ценой заставить его ответить за свои слова! — но замирает всего через пару шагов, скованный парализующим воздействием Силы.

«Довольно болтовни, малыш. Хочу поглядеть, чего ты стоишь. Здесь и сейчас».

Внезапная боль обрушивается на голову юноши, сметая все мыслимые барьеры в решительном и властном напоре. Это — то самое насильственное проникновение в чужое сознание, включая самые укромные его уголки, которое назвали «пыткой разума», и которое нередко сравнивают с физическим изнасилованием. Аналогия эта понятна и вовсе не беспочвенна. Хотя в отличие от физического насилия ментальное проникновение не подразумевает достижения сиюминутного удовольствия плоти сродни тому, как насильник торжествует в своем отвратительном удовольствии над телом жертвы.

Однако испуг Бена был именно испугом поруганной невинности. Его душа вскричала от ужаса — ужаса девственного сознания, которое в один миг заставили оголиться. И вскричала так искренне, с отчаянием и жалобной стыдливостью, что Рей готова была, позабыв про границу времени, броситься ему на помощь.

Сноук окончательно навис над тем, кого считал своей законной жертвой.

«К чему вопли, Бен? Зачем тебе метаться, словно девице? Или ты забыл, сколько раз во мраке ночи, тайком от дядюшки сам открывался мне, позволяя распоряжаться в своем рассудке, и даже с превеликим удовольствием. Сколько раз с тех пор, как тебе исполнилось восемь лет, ты, мой мальчик, спасался от одиночества в невидимых объятиях призрачного голоса, который никогда не кричит на тебя и не злится, который неизменно ласков с тобой и никогда тебя не предаст? Ты впитывал мои знания, чтобы потом кичиться перед другими. Так сделай милость, оставь игру в невинность. Твоя душа давно принадлежит мне».

Юноша внимал этим насмешливым выпадам, стиснув зубы и прижав к вискам костяшки пальцев — чтобы хоть немного успокоить боль. Страдания души сейчас ощущались им почти на физическом уровне, неотделимые от страданий тела.

«Впрочем, мне не нужна сломанная кукла. Покойный император получал наслаждение, ломая и подчиняя людей своей воле, но я вовсе не такой. Куда лучше — для нас обоих — будет, если ты подчинишься добровольно. Тем более что выбор у тебя невелик. Много лет ты учился у меня, овладевая могуществом Темной стороны. Или ты полагал, что тебе это было дано просто так, задаром? Ты восхитительно наивен, Бен Соло! Я звал тебя — ты пришел ко мне. Твой прежний наставник избавился от тебя, вышвырнул вон, едва только отыскался повод — а я подобрал. Что может быть очевиднее?»

Бен почти не слушал. В его мозгу трепетала одна мысль, с которой юноша не мог смириться, не находил в себе силы как бы проглотить ее: «Неужели правда, что дядя предал его, отдав с потрохами новому учителю? Неужели заведомо обрек на все это?»