Три капитана

В мемориале Сазонов пробыл недолго. Мне показалось, что под пологом блеснули несколько вспышек.

Я нашел это странным: чего ради фотографировать стелу под брезентом, да еще и посреди ночи, когда утром можно будет подетально зафиксировать весь мемориал? Но виду я не подал, тем более что на лице инспектора читалось спокойное удовлетворение честно проделанной работой.

— Тэкс-тэкс-тэкс… — пробормотал он, рассеянно глядя на далекие домны «Громовстали», над которыми еще играли грозные всполохи уходящих зарниц. И вопросительно посмотрел на меня, точно забыл на миг, кого привез с собой сюда, на Площадь Ветров, в ночь перед праздничной феерией.

— Тэкс-тэкс… — повторил он, явно ожидая от меня какой-то реакции.

— Ну… как там?! — На всякий случай выпалил я.

— В лучшем виде, — заверил инспектор. — Исключительно благоприятный ход событий, м-да.

Я окинул взглядом площадь.

В самом деле, даже опытный диверсант вряд ли мог пробраться сюда незамеченным. Над моей головой нервно подрагивал купол искусственного освещения. К тому же воздух в любой момент могли разрезать лучи мощных прожекторов, простреливающих всё пространство предстоящей церемонии вдоль и поперек.

Профессиональное чутье подсказывало мне также, что по периметру площади таится отнюдь не одно всевидящее око милицейской медиакамеры.

В довершение, живописным свидетельством тому, что местные службы безопасности не дремлют, над цветущей сиренью в сквере чернела спаренная автоматическая пушка, одним своим видом предупреждая: руженцы любят и ценят свою историю, которую готовы защитить от любых посягательств!

— Я бы посоветовал утром расположиться во-он там, — указал инспектор на защищенный тентом узкий мысок рекреации для важных гостей по правую сторону от мемориала. — Оттуда открывается отличный обзор на памятник и публику.

— Хотите сказать, если Герострат явится, оттуда его будет легче заметить? — Осклабился я.

— Насчет легче — не скажу, — пожал плечами Петер Ильич. — А что явится — не сомневаюсь.

Но не успел я и рта раскрыть, как он деловито осведомился.

— Вы, кстати, где планировали остановиться? Поехали, я вас устрою получше любой гостиницы. После такого перелета сам Бог велел хорошенько выспаться. А утром доставлю сюда и пропуск организую прямиком к важным товарищам.

Внутренне я, конечно, восхитился такому крутому виражу, который Сазонов с легкостью заложил в нашем разговоре. По всему видать, в подробности насчет Герострата вдаваться он не собирался.

Делать нечего — я поплелся к «подушке», меча громы и молнии в узкую спину инспектора. Так уж устроен человек: дай ему всего и сразу, а на сухом информационном пайке только кошки родятся.

Глава 4

Надежин. Первый Протокол

Начинаю отработку Первого Протокола.

Я — Петр Алексеевич Надежин, КК, командир корабля и, заодно, согласно расписанию стартовой полетной вахты — ИОКК, исполняющий обязанности командира корабля. (Какое совпадение, подумать только!)

С началом полета я должен лично проверить все важнейшие агрегаты вверенной мне «Звезды». На полный обход и осмотр корабля Первый Протокол дает мне 20 дней.

Что ж, вперед!

Оставляю управление кораблем на второго пилота.

При помощи инженера-двигателиста надеваю легкий скафандр (пожалуй, самая утомительная из списка формальностей Первого Протокола!).

Направляюсь в Осевой Коридор.

Невесомость…

Сажусь в скоростной лифт, еду вперед.

Проезжаю носовой реакторный отсек, второй щит, первый щит…

Носовой отсек управления…

Наконец, вот он: отсек агрегатов «Харибды» — ловушки межзвездного газа.

Я на месте.

«Харибда» — воронка в носовой оконечности корабля, которая обращена раструбом вперед по ходу движения. Воронка эта имеет внушительные параметры: диаметр пятьдесят пять метров, многослойная облицовка из иттрий-иридиевых чешуек, десятки километров кабелей… Да вдобавок, поскольку «Харибда» собирает водород не механически, а создавая мощное магнитное поле, раскрывая прямо по курсу «Звезды» этакую невидимую ловчую сетку площадью в десятки километров, то в рабочем положении по периметру вокруг нее выдвигаются стометровые телескопические штыри — эмиттеры поля.

Помимо них, «Харибда» располагает четырьмя излучателями, призванными ионизировать водород по курсу звездолета с тем, чтобы его атомы взаимодействовали с магнитным полем, захватывались им.

Вот всё это хозяйство я и должен проверить.

Занимаю рабочее место оператора. Срываю пломбы. Снимаю предохранительные панели, установленные еще приемочной госкомиссией (тоже, кстати, в моем присутствии).

Теперь передо мной — органы ручного управления и все необходимые индикаторы. И хотя «Харибда» прекрасно управляется дистанционно, из ходовой рубки, по Первому Протоколу я должен проверять всё на месте, с пультов ручного управления.

Так сделано для всех критически важных подсистем корабля.

Итак, включаю…

…Через пять часов я опорожнил в своем скафандре все три термоса: с водой, с кофе и апельсиновым соком, но все еще возился с проверкой «Харибды».

И вот пожалуйста! В первый же день — поломка: неполный выход в рабочее положение одного из телескопических эмиттеров электромагнитного поля.

А ведь мы перед самым отлетом узнали, что поломка именно трех таких эмиттеров послужила причиной медленного набора скорости «Германом Титовым» — кораблем, в целом аналогичным нашему!

Недобрый знак…

Но предаваться унынию некогда. Запротоколировал поломку, вызвал инженеров, пусть чинят.

Для полноты картины следует упомянуть, что к раструбу «Харибды» и первому щиту пристыкованы через специальные переходники три кольцевых разгонных блока системы «Тор» — огромные бублики, под завязку заполненные топливом и оснащенные хитроумными приемниками лазерного луча, вблизи от каковых приемников смонтированы двигатели.

Но «Торы» не считаются агрегатами корабля «Звезда». Это — очень мощные буксиры, которые будут введены в действие только за орбитой Марса и которые, один за другим, мы сбросим по мере выработки топлива.

Соответственно, Первый Протокол не требует от меня проверки «Торов». Проверять их я буду уже по Второму Протоколу.

А пока что мне предстоит тестирование носовых защитных экранов, в просторечье — щитов.

У «Звезды» два экрана. Каждый в плане — восьмиугольник поперечником 340 метров. То есть выглядит он как купол самого обычного зонтика о восьми спицах. По сути им и является: зонтом, защищающим весь корабль и, в том числе, наши жилые отсеки, от космических частиц. Пока нет мощной протонной вспышки на Солнце это малосущественно, но когда звездолет достигнет расчетной скорости 180000 км/с щиты станут жизненно необходимой частью конструкции корабля.

При взгляде со стороны экран кажется обманчиво простым, но на самом деле это почти столь же сложный агрегат как реактор.

Внутри экранов по мириадам тонких капилляров течет специальная жидкость. Она выполняет две функции: теплоносителя (чтобы экраны не перегрелись и не разрушились из-за тепловых деформаций) и дополнительной радиационной защиты (жидкость эффективно поглощает элементарные частицы высоких энергий).

Жидкость называется спекуляр.

За циркуляцию спекуляра отвечает автономная насосная система.

Проверка экранов сводится к тому, что я должен вручную прогнать по всем режимам каждый из шестнадцати насосов.

Гоняю…

Гоняю…

Гоняю…

Проверка НГВД — носовой группы вспомогательных двигателей.

За защитными экранами в носовой части корабля расположен термоядерный реактор № 1 — ТЯР-1. И аварийный, законсервированный (хочется верить — навсегда) ториевый атомный реактор № 1 — ТАР-1.